— Не надо, Андрюша, — тихо сказала Наташа. — Я и так неловко себя чувствую, прямо хоть поднимайся да уходи…
— Извини, я не хотел огорчать тебя. Что поделаешь, если нет сил забыть тебя, привыкнуть жить без тебя… Хорошо, не буду. Знаешь, Наташа, иногда я вспоминаю прожитые годы и вижу, что многое мне так и не довелось испытать. Например, групповой секс, чтобы много было красивых, юных, голых девушек, и я был молодой и беззаботный, и чтобы мог делать с любой из них все, что хочется, или сразу с двумя, тремя… Это называется оргией.
— Какие твои годы, Андрюша, — удивляясь столь необычным рассуждениям, сказала Наташа. — Еще все можно исправить. Вот я уйду, и устроишь здесь оргию.
— Да я вообще-то не о том. Просто, когда я был молодым и совсем не беззаботным, все было как-то натужно, сложно: любовь, ревность, муки всякие, глупые размолвки, обиды. А потом наоборот, все слишком просто: приходила женщина, изображала страсть и уходила. Одна, другая, третья… сотая — чем больше, тем скучнее было в постели. И вот появилась ты. Это и была моя оргия, о которой можно вспоминать до конца жизни.
— Андрюша! Что ты говоришь?
— Пожалуйста, не обижайся, я не в прямом смысле. Просто хотел образно выразиться, объяснить: ты — это самое яркое и самое сладостное событие в моей жизни. Но все так быстро кончилось, что я не успел насладиться, даже не успел понять, что это было. Лишь позже, когда ты ушла, понял: вот это и есть самое-самое, но уже кончилось. Грустно, правда?
И словно подтверждая его слова, мелодический звонок на двери сыграл печальную мелодию.
— Уже пришли, — покачал головой Андрей. — Надо же, как скоро!
— Ты думаешь, за мной? — спросила Наташа. — Если это Сергей, не впускай его, скажи, что меня нет дома.
Андрей кивнул и пошел к двери. Даже после налета грабителей в прошлом году он открывал дверь, не спрашивая, кто пришел. Но сейчас спросил. Потому что на кухне сидела Наташа и смотрела на него встревоженным взглядом.
— Это я, Павел Иванович, — раздался голос персонального водителя директора Наташи. Теперь уже, как знал Андрей, бывшего водителя бывшего директора.
— Добрый день, Павел Иванович, — осторожно сказал Андрей. — Что вас привело в эти края?
— Вы меня извините, конечно, Андрей, мне нужна Наташа. Я уже ездил на новую квартиру, но там сказали, что она теперь опять живет у вас.
— А зачем вам Наташа?
— Да не мне, начальство ее хочет видеть. Срочно. Так она есть или нету? А то придется искать по всему городу. Приказали во что бы то ни стало привезти ее, у них там экстренное совещание скоро начнется.
Наташа вышла в прихожую, утвердительно кивнула Андрею. Тот открыл дверь, посторонился, пропуская в квартиру Павла Ивановича, который, впрочем, не собирался входить.
— Наташа! Ну слава Богу, нашел тебя. Поехали в офис, Степан Петрович прилетел из командировки, срочное совещание собирает, хочет, чтобы и ты была.
— Зачем? — Наташа пожала плечами. — Радик отстранил меня от должности до своего особого распоряжения. Но теперь, если он и распорядится, я все равно не вернусь. Так что передайте, Павел Иванович, своему начальству, пусть совещается без меня.
— Погоди, Наташа, — нахмурился Андрей. — Уж не хотят ли они обвинить тебя в какой-нибудь растрате или еще в чем?
— Да нет, — замахал руками Павел Иванович. — А вы не знаете, что случилось? Самый настоящий ужас! Даже по телевизору говорят об этом. Вчера вечером убили Радика Ивановича.
— Не может быть! — вырвалось у Наташи.
— Убили, — горестно вздохнул Павел Иванович. — Застрелили в парке, он там бегал. И его, и собаку тоже. Черт-те что в Москве стало твориться, прямо жуть. Теперь Степан Петрович собирает срочное совещание.
— Да-а, — протянул Андрей. — «Земля была обильна, порядка ж нет, как нет…» Или, на современный манер: богатые тоже плачут не только в Мексике, но и у нас.
— Господи… бедный Радик… — прошептала Наташа, чувствуя искреннюю жалость к этому странному человеку. Теперь казалось, что в глубине души он был все-таки хорошим человеком, добрым, смешным, неуклюжим, но жизнь заставила его стать плохим — жестоким, страшным. И с Наташей во время их совместной работы он был настоящим Радиком, даже во время последнего разговора она не боялась его и потом втайне надеялась, что он позлится, позлится и снова пригласит ее работать директором в магазине на Сретенке, а она поупрямится для виду и согласится… Теперь его лишили жизни, лишили того, что делало его жестоким и страшным. Теперь он стал наконец самим собой… Но как печально думать об этом…
— Поехали, Наташа, — умоляюще посмотрел на нее Павел Иванович. — Мне сказано — без тебя не приезжать.
— Меня что, допрашивать будут? — спросила Наташа, возвращаясь к действительности.
— Может, они думают, что это ты его убила? — не на шутку встревожился Андрей. — Тогда поедем вместе, я подтвержу, что ты вчера весь вечер была здесь и никуда не выходила. Кстати, и Сергей твой звонил где-то около десяти, разговаривал с тобой.
— Я не знаю, — развел руками Павел Иванович. — Но, кажись, нет. Степан Петрович сказал: разыщи и привези мне Наташу, а потом поправился — Наталью Николаевну, сказал. Если б допрашивать или чего-то не так, он бы не стал поправляться, я так думаю.
— Хорошо, — сказала Наташа. — Я поеду и сама скажу им, чтобы оставили меня в покое.
— Я с тобой, — решительно заявил Андрей.
Это был не тот кабинет, в котором она разговаривала с Радиком о тонкостях современной российской экономики. Более просторный, с богатой мебелью, с белыми пузырчатыми шторами на окнах. За длинным полированным столом вполне могли разместиться человек двадцать, но сидели только двое: Нигилист и сухой старичок с темным морщинистым лицом, которого Наташа прежде не видела. За другим столом, приставленным к торцу первого, сидел Степан Петрович Шеваров. У него было усталое лицом с темными мешками под глазами. И не только у него. Заметно было, что все трое не спали эту ночь.
— Здравствуйте, — несмело сказала Наташа, останавливаясь у дальнего от Шеварова конца длинного стола.
Мгновение назад, идя по коридору, она была настроена решительно, готовилась дать отпор, если ее станут в чем-то обвинять или подозревать, но сейчас, войдя в кабинет, оробела.
— А вот и наша Наташа, — улыбнулся Шеваров. — Гений, так сказать, торгового дела. Садись, дорогая, поговорим. Да ты садись, не стесняйся, тут все свои. Нигилиста и меня ты знаешь, а это наш финансовый директор Аркадий Семенович Уральцев.
Старичок с морщинистым лицом приподнялся, чинно склонил голову, будто Наташа могла сомневаться, что речь идет о нем.
Наташа заколебалась, не зная, куда сесть. Рядом с Нигилистом не хотелось, а если напротив, он станет пялиться, уже несколько раз взглянул на нее своими водянистыми, близко посаженными глазами. Присела напротив, повернулась к Шеварову.
— Ты знаешь, какое горе у нас случилось, — бодрым голосом сказал Степан Петрович. — Мы потеряли твоего начальника, Радика Ивановича Назимова.
— Мне очень жаль, — тихо сказала Наташа, с напряжением ожидая, что будет дальше. Зачем они ее вообще пригласили?
— Всем нам жаль. Замечательный был работник, руководитель, такие кадры подобрал… Одна ты чего стоишь. Я тут посмотрел последнюю сводку по твоему магазину — чудеса, да и только. Жаль, жаль… Но что поделаешь, он ушел, а нам жить, решать свои проблемы.
«Чудеса, да и только» могло означать что угодно. И успех, и намек на попытку провернуть какую-то аферу. На всякий случай Наташа сказала:
— Вы, наверное, знаете, что Радик отстранил меня от работы. Я вообще хотела сегодня или завтра прийти и забрать свою трудовую книжку.
— Это нам известно, — кивнул Шеваров. — Знаем о ваших сложных отношениях, о причинах, так сказать, размолвки.
— Причина как раз и не в наших отношениях, а в других людях. Наши, чисто рабочие отношения были очень хорошими, — решительно сказала Наташа, понемногу осваиваясь в компании руководителей большого бизнеса. — Я не обиделась на Радика за то, что отстранил меня от работы.
Нигилист внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Аркадий Семенович тоже молчал.
— И об этом знаем, — вздохнул Шеваров. — Да что мы все вокруг да около. Ты, наверное, сидишь и думаешь, чего они от меня хотят, ведь так, а? Признавайся.
— Так…
— Мы все, руководство концерна «Сингапур», довольны твоей работой. Так сказать, молодец. И нам кажется, что ты снова должна работать у нас. Толковых и честных людей в торговле найти не так-то просто. Если толковый, значит, проходимец, а если честный, значит, бестолковый. Поэтому разбрасываться такими кадрами не следует.
— Вы хотите сказать… — подняла глаза Наташа.
— То, что я хочу сказать, еще никто, кроме меня, не знает. Я прошу тебя вернуться к нам… на место Радика Ивановича. Уверен, смогла один магазин поднять, сможешь руководить и сразу всеми.
