— Послушайтесь моего совета, молодой человек. Уезжайте отсюда. Это место проклято, — прошептал доктор.
— Я не уеду из Кадлингтона, пока могу быть хоть чем-то полезным ее светлости, — ответил юноша.
— Берегитесь! — предостерег его старик.
Больше он не появлялся у своей пациентки.
Все происходящее было совершенно неизвестно Флер. Открытия начались лишь в тот день, когда ей разрешили подняться с постели.
Стояло холодное туманное июльское утро. Она прошла в будуар, в котором не была после начала родов. Она так сильно похудела, что пеньюар буквально болтался на ее хрупком теле.
Первое, что предстало перед ее ошеломленным и испуганным взором, был секретер. Он выглядел так, будто его кто-то обыскивал. Ее личные бумаги и письма в беспорядке валялись на ковре. Перья для письма были сломаны, чернила разлиты, а сургучовые печати разбиты вдребезги. Но что ее ужаснуло больше всего — это портреты ее родителей в позолоченных рамках, которые она привезла из имения Пилларз. Они были изрезаны ножом. Лица на полотнах стали неузнаваемы. Любой, увидевший это зрелище, подумал бы, что в будуар ворвался сумасшедший и бессмысленно разрушил и уничтожил все, находящееся внутри. Флер особенно потрясло надругательство над великолепным портретом Елены Роддни в сером бархатном платье.
В полуобморочном состоянии Флер дотянулась до сонетки и позвала повитуху-ирландку, которая все еще приглядывала за ней.
— Вы что-нибудь знаете обо всем этом? — спросила она, показывая женщине на учиненный разгром.
Ирландка выглядела смущенной. Разумеется, ей было все известно… но она не осмелилась рассказать об этом миледи. Старой женщине было известно очень многое, о чем она должна молчать. Ибо, как и миссис Д., с которой она делила эту страшную тайну, ей было строго-настрого приказано держать рот на замке под страхом ужасного наказания. Сама она с нетерпением ожидала того дня, когда наконец сможет навсегда покинуть замок, в котором разыгралась такая тяжелая трагедия.
И она ничего не рассказала Флер.
Тогда Флер, приложив дрожащие руки к груди, с бешено бьющимся сердцем спросила:
— А что его светлость?
— Ради Бога, не спрашивайте меня, — умоляюще проговорила женщина.
— Ничего не понимаю… — прошептала Флер. — Мне надо сойти вниз.
На это повитуха с низким поклоном сказала дрожащим голосом:
— Это невозможно, ваша светлость. О, умоляю, миледи, не вините меня, но двери ваших покоев заперты на замок.
Флер с недоумением посмотрела на женщину. Лицо ее побелело.
— Вы хотите сказать, что я узница в своих собственных покоях и заточена по приказу барона?
Повитуха проглотила ком в горле и, запинаясь, ответила:
— Да, миледи.
— У кого же ключи?
— У миссис Динглефут, ваша светлость.
У Флер перехватило дыхание. Почувствовав сильнейшее головокружение, она без сил опустилась в кресло. Ноги ее не держали. Теперь, как ей казалось, Флер поняла, что происходит. Дензил сошел с ума от ярости из-за того, что она родила мертвого ребенка. И это была его месть. Но зачем обыскивали секретер? Что там пытались найти? И почему с такой лютой ненавистью надругались над портретами ее любимых родителей?
— Это уж слишком, — проговорила Флер вслух. — Я не останусь в Кадлингтоне, где меня подвергают подобным издевательствам! И ни при каких обстоятельствах не останусь узницей миссис Динглефут!
Она протянула руку и крепко сжала пухлое запястье повитухи.
— Вы поможете мне и передадите записку? — задыхаясь, спросила она. — Если я напишу ее, вы проследите, чтобы она попала к мистеру Певерилу Маршу? Помогите мне, прошу вас!
— Это молодой художник, что живет в башне, миледи?
— Да, — шепотом отозвалась Флер, и ее щеки покрылись лихорадочным румянцем. — Я знаю, он поможет мне. Мне нужно достать карету. Я уже достаточно унижалась и страдала! Мне надо уехать из этого ужасного места и искать защиты у моей подруги, миссис Кэтрин Куинли.
Повитуха упала на колени у ног Флер и залилась горькими слезами.
— Миледи, заклинаю вас, не просите меня передавать письмо художнику или кому-нибудь за пределами замка! Это будет стоить мне жизни!
— Умоляю вас! — вскричала Флер, не отпуская руки женщины. — Посмотрите же… вот я — молодая, совершенно беззащитная… а вы ведь уже поняли, как скверно здесь обходятся со мною. Всего лишь три недели назад я разрешилась от бремени, а мой муж ни разу даже не зашел ко мне, чтобы выразить сожаление о смерти нашего ребенка. Он даже не справился о моем здоровье! Неужели вы не поможете мне убежать от такого низкого и злобного человека!?
В конце концов повитуха согласилась. Добрую женщину тронули беззащитность и страдания несчастной миледи. Она и сама не понимала, почему его светлость относится к своей жене так свирепо, хотя, конечно, кое-что можно было объяснить рождением темнокожего ребенка. Но все-таки… (Да поможет Господь бедняжке баронессе, ибо больше некому ей помочь, подумала ирландка и, будучи благочестивой католичкой, неистово перекрестилась.)
Флер разыскала обломок пера и немного чернил, чтобы нацарапать письмо Певерилу.
Происходит нечто такое, чего я не в состоянии понять и что переполняет меня страхом. Здесь вы мой единственный друг. Умоляю вас, после наступления темноты встаньте под моим окном, чтобы я могла поговорить с вами.
Она подписала записку инициалами «Ф.С.Ш».
Однако этой записке не суждено было дойти до Певерила. Повитуха стала выполнять обещание, данное несчастной женщине, и понесла записку в студию. Никого там не застав, она приколола записку к подушке Певерила и спустилась вниз, намереваясь сообщить миледи, что выполнила ее просьбу. Однако ей больше не пришлось увидеться с Флер. Миссис Динглефут перехватила ее по дороге и тут же рассчитала, объяснив, что доктор Босс сказал — миледи больше не требуется уход.
Никто даже близко не подходил к башне, так что никто не обнаружил записки. Сам же Певерил в это время находился в имении Растинторпов. К маркизе совершенно неожиданно приехала одна из ее невесток и стала настаивать, чтобы Марш написал и ее портрет, пока она гостит у матери. Маркиза посулила Певерилу двойной гонорар, если он согласится и останется поработать. Молодого художника утомили скитания по Кадлингтону, он знал, что безжалостная миссис Динглефут все равно не пустит его к миледи, поэтому не видел никакой причины для отказа и решил потратить несколько деньков на маркизу, которая также входила в число его покровителей. Каждая написанная им картина стоила больших денег. Теперь Певерил стал другим: идеалистические фантазии уступили место простому человеческому желанию — собрать побольше денег. Словно он инстинктивно почувствовал, что скоро наступит день, когда каждая заработанная им золотая гинея может понадобиться… ей.
Трагедия брака Флер с лордом Сен-Шевиотом вела к очень скорому и страшному концу — в этом он не сомневался.
Тем временем миссис Динглефут, пребывая в состоянии наивысшего триумфа, вступила в покои Флер, полностью взяв власть в свои руки.
— Прошу вас, мадам, не надо постоянно звонить в сонетку, поскольку никто из слуг не придет к вам, — предупредила домоправительница. Ее маленькие свиные глазки злобно смотрели на Флер, блестя от низкого удовольствия. — Его светлость приказал, чтобы вам прислуживала лично я.
— Я не желаю, чтобы вы прислуживали мне, — начала Флер. — Будьте любезны, покиньте мою опочивальню, миссис Динглефут.
Однако миссис Д. стояла как вкопанная.
— Неблагоразумно приказывать мне уйти, а если даже я послушаюсь, то будет еще хуже, миледи. Вы умрете от голода, причем очень скоро. Ибо отныне я, и только я Одна, буду приносить вам пищу.
Флер воззрилась на женщину с гордым презрением и вызовом.
— Вы, верно, забыли, что я — леди Сен-Шевиот?
— Нет, помню, но прежде всего я — покорная слуга его светлости.
— Значит, вы утверждаете, что ему угодно держать меня взаперти в этих покоях и никто не будет убирать здесь, а еду мне будут небрежно швырять, как в обыкновенной тюрьме?
Миссис Динглефут пожала плечами.
— Я не имею права сообщать вам какие-либо сведения, миледи, равно как и искать здравый смысл в распоряжениях его светлости. Мое дело их выполнять.
Собравшись с силами, Флер заговорила вновь:
— Чем же я заслужила такое отношение к себе? Какое преступление совершила, что подвергаюсь такому ужасному унижению?
Тут миссис Динглефут окинула Флер презрительным взглядом.
— Лучше спросите об этом его светлость, когда он соизволит возвратиться, — ответила она. — Вот вы и узнаете все. Вы узнаете!
И, разразившись отвратительным, квакающим смехом, она удалилась из комнаты. Флер услышала, как в замке повернулся ключ.
