— Похоже, что вам все-таки придется задержаться.
— И снова позволить вам оскорблять меня? Дорис! Проснись!
— А если я пообещаю быть любезным?
— Сомневаюсь, что такое слово существует в вашем лексиконе, мистер Шеридан.
— Ну хорошо, если я просто пообещаю не заводить разговор о ваших любовниках?
Эмма потрясла старуху — Дорис только забормотала во сне.
Алан подошел сзади и мягко, но решительно взял ее за руку.
— Пусть спит, — повторил он. — Я пришлю вам ее утром.
— Уберите руки, сэр!
— Бог мой, а вы, оказывается, умеете кусаться, если вас раздразнить.
— Именно поэтому я не советую вам дразнить меня.
Она выдернула руку и направилась к двери. Угрюмая служанка отскочила в сторону, когда Эмма вышла из комнаты. И только пройдя порядочное расстояние, она поняла, что идет не в ту сторону. Эмма повернула обратно и, вернувшись, обнаружила Шеридана на верхней площадке лестницы. С мизинца у него свисали ее очки.
Подойдя, она попыталась забрать очки, но он быстро отдернул руку.
— Прекрасно, — бросила она с вызовом. — Можете оставить их себе. — И зашагала вниз по ступенькам.
Алан спустился раньше ее и встал, загораживая дорогу. Он был похож на пирата в своей небрежной одежде, с растрепанными волосами. Была в нем какая-то бесшабашность, которая вновь зачаровала ее. Эмма поняла, что, если он снова попытается поцеловать ее, она, пожалуй, сдастся.
— Не уезжайте, — наконец сказал он. — Я прикажу Молли состряпать что-нибудь.
— У нас не из чего стряпать, — последовал колкий ответ сверху.
— Ну тогда мы поедим хлеба с водой.
— Я… я думаю, нет, учитывая обстоятельства.
— Если вы имеете в виду поцелуй, то не волнуйтесь. Я не думал ни о чем таком. Если, конечно, вы сами не хотите этого.
— И что это должно означать?
Он пожал плечами:
— Оставайтесь на ночь, если хотите.
— Сэр, неужели вы намекаете на то, что я думаю?
Глаза ее расширились, и он ухмыльнулся.
— Ладно, — сказал он. — Я уступаю вам. Признаюсь, что позволил своему эгоизму взять надо мной верх. Боюсь, я слишком задержал вас, мисс Кортни. Могу я пожелать вам доброй ночи?
Утро выдалось холодным, сырым и туманным. Эмма проснулась с жуткой головной болью. Она почти не спала, перебирая в памяти все подробности встречи с Аланом Шериданом, а отрывочные сны внесли в них странные изменения.
Эмма мысленно отчитывала себя за поезду в Шеридан-холл. Дура. Идиотка. Много она наделала глупостей за свою жизнь, но никогда ей еще так не хотелось повернуть время вспять. Без сомнения, он весь вечер смеялся над ней. Он ведь прямо заявил ей, что она пытается склонить его к браку! И в довершение всего она позволила ему некоторые вольности. Какой стыд!
Увы, того, что сделано, не вернуть… Как и не забыть восторга от его поцелуя, захватывающего дух наслаждения от прикосновения губ к губам, разорвавшего добровольные оковы, за которыми она благополучно скрывала свои чувства все эти годы.
Приняв ванну и позавтракав, Эмма спустилась в отцовский кабинет, где занялась бумагами… По крайней мере, попыталась, потому что без очков это было непросто. Только на пол пути домой она вспомнила, что забыла очки. Единственная надежда, что Шеридан пришлет их с Дорис.
В половине одиннадцатого дверь распахнулась, и вошла Рита, держа в руках охапку платьев. Отложив бумагу и перо в сторону. Эмма сцепила пальцы, попытавшись хотя бы на секунду забыть о головной боли и улыбнуться.
— Доброе утро, Рита. Что это у тебя?
— Платья, разумеется. Мне просто необходимо твое мнение, Эм. Сегодня должен приехать маркиз с визитом. Какое из них, по-твоему, мне больше к лицу? — Она швырнула несколько платьев на кресло, затем приложила одно к себе и повертелась перед Эммой.
— Как ты считаешь, лорду Ламберту это понравится?
— Уверена, что да, если только он не слеп.
Платье улетело в сторону, и Рита примерила другое.
— А как насчет этого? Желтые рюши и вышивка вдоль декольте — сейчас высший шик сезона в Париже.
Встав со стула, Эмма подошла к разбросанной одежде и стала подбирать ее.
— Я просто убеждена, что маркиз Ламберт будет говорить сегодня с отцом, — сказала Рита. — С чего бы еще ему приезжать в эту отвратительную погоду? Эм, дорогая, что ты делаешь?
Эмма приложила к себе одно из платьев, сшитое в Италии. Она встретилась с изумленным взглядом сестры и почувствовала, что краснеет.
— Не глупи, — фыркнула Рита и выхватила платье у нее из рук. — Ты слишком стара для такого цвета, к тому же он не идет к твоему оливковому оттенку кожи. Да и потом, куда ты можешь его надеть? Будешь заигрывать в нем с отцовскими гроссбухами? Или, может, — она снизила голос до шепота, глаза стали холодными, как стекло, — отправишься на свидание с Аланом Шериданом? О чем ты вообще думала, отправляясь в Шеридан-холл? Тебе мало было знать, что папа пытается подкупить этого негодяя и женить на тебе? Ты можешь представить Алана Шеридана членом нашей семьи?
Эмма вернулась к столу и снова занялась бумагами.
— Учитывая тот факт, что он отверг папино предложение, Рита, не думаю, что у нас с тобой есть повод для беспокойства.
Послышался стук в дверь, и вошел Джон. Он кивнул Рите и улыбнулся Эмме:
— Мисс, юный Хьюго готов для прогулки.
Обрадовавшись возможности уйти, Эмма отложила перо и откинулась на спинку стула.
— Спасибо, Джон. Распорядитесь, чтобы Бриггс подал карету. И вас не затруднит принести мою накидку?
Джон кашлянул, не двинувшись с места.
— Что-нибудь еще? — спросила Эмма.
— Да, мисс. У нас гость.
— О?
— Алан Шеридан.
— Э… понятно. Ну что ж, скажи ему, что отец…
— Он не к отцу, мисс.
Эмма взглянула на Риту. Голубые глаза сестры удивленно округлились. Тряхнув белокурыми локонами, она заявила:
— Я отказываюсь видеть его. Скажи ему, чтоб убирался, Джон…
— Прошу прощения, мисс Рита, но он не к вам. Он желает поговорить с мисс Эммой.
Ощущение, подозрительно сходное с радостным волнением, охватило Эмму. Расправив плечи, она сделала глубокий вдох.
— Скажи ему, что я не могу его принять. Хью ждет, в конце концов, и… ну… просто скажи ему это, и все.
Джон кивнул и вышел.
Перешагнув через груду платьев, Рита встала перед столом и, наклонившись к Эмме, возмущенно спросила:
— Что он здесь делает?
— Привез Дорис, я думаю. Успокойся, Рита, у тебя такое лицо, словно ты увидела призрак.
— У тебя не лучше, — отрезала сестра. — Или, может, этот румянец на твоих щеках — от возбуждения?
— Не болтай чепухи.
Заламывая руки, Рита бросила отчаянный взгляд на дверь:
— О боже! Скоро должен приехать маркиз! Избавься от Шеридана, Эмма, пока он не разрушил мое будущее!
Эмма направилась к двери как раз в тот момент, когда смех Хью зазвенел по коридору. Ребенок бросился в ее объятия, весь светясь от радости.
— Мамочка, — закричал он, — кухарка приготовила мне пудинг!
Эмма опустилась на одно колено и крепко обняла мальчика. От него пахло мармеладом. Она засмеялась и стала целовать его, сразу же позабыв о Шеридане, пока не услышала голос Джона:
— Милостивый государь, мисс Эмму нельзя беспокоить!
Она повернула голову. Он уже стоял тут, слегка расставив ноги, в плаще, свободно свисающем с плеч. Эмма кивком отпустила слугу и медленно поднялась.
— Полагаю, вы привезли Дорис?
Он кивнул, и черный локон небрежно упал ему на лоб.
— Что ж… Пожалуйста, примите мою благодарность, мистер Шеридан. Вместе с извинениями за причиненные неудобства. Теперь, с вашего позволения, мы…
— Я бы хотел поговорить с вами, — прервал он.
— Увы, это невозможно. Я собираюсь уходить, как видите. С сыном.
Она увидела, как взгляд Шеридана опустился на ребенка, прижимающегося к ее ноге и прячущего свое маленькое личико в юбках.
— У нас так заведено, — поспешила добавить Эмма, отвлекая внимание Алана. — Мы выходим на прогулку каждое утро.
— Как трогательно. — Слова Алана прозвучали шутливо, но лицо не изменилось. Глаза оставались колючими, выражая непреклонность и создавая у Эммы впечатление, что, несмотря ни на что, он все равно скажет, что хотел.
Видя, что от него так легко не избавиться, она сказала:
— Можете присоединиться к нам, если желаете.
Рита, которая оставалась в кабинете, тихо ахнула. Эмма и сама была немало ошеломлена своим предложением.
Молчание длилось, казалось, бесконечно. Взгляд Шеридана перемещался от нее к мальчику, затем опять к ней.
— Хорошо, — наконец ответил он.
…Алан собирался только проводить Дорис. У него и в мыслях не было встречаться с Эммой. Особенно после прошедшей ночи, когда он выставил себя полнейшим идиотом. Вначале здорово перебрал, а потом еще и расплакался о своем горе.
