помнит.
— Мама больше никуда не уйдет, — утешила их обоих Зорка.
По крайней мере — не уйдет сегодня. И даже завтра. Настроена она серьезно.
Родная пятиэтажка встретила странным скоплением народа возле именно их подъезда. Причем преимущественно — пенсионеры женского пола.
— У них тут чего — демонстрация в честь будущего Седьмого Ноября? — засмеялся Женька.
В детстве он даже жалел, что этого праздника больше нет. И нельзя побегать с красным флажком и шариками. Красиво же! Ну ладно — дату отменили, а флажки и шарики чем виноваты?
— Четвертого. Уже — Четвертого.
А Четвертого демонстрации нет. И шариков тоже — к разочарованию брательника.
— Это для нас — Четвертого, а у них — дата. Но почему сбор у нашей хибары? Мы же далеко от площади живем. Или это они — чтобы шествие через весь городишко? Чё не смеешься?
— Помолчи, пожалуйста, — как могла спокойнее, попросила сестра.
Для демонстраций не нужны ни милицейский «уазик», ни «скорая».
Лапа уже не сжала сердце — перехватила так, что не хватает воздуха.
Успокойся, Зорка! Прекрати! Ты тут не одна.
— Чё-то случилось, — изменил мнение брат.
А «скорая» вдруг двинулась с места. Зорка (сама не зная, зачем) рванула к ней… за ней.
Не успела! Та вырулила на шоссе и понеслась к городской больнице. Только пыль столбом.
Девушка на автопилоте развернулась к подъезду. И уже не побежала — поплелась. Ноги поволокла. Или они ее.
В голос рыдает соседка-пенсионерка — баба Фрося. Заглушает ее мощный рык высокой и мощной «теть Маши» со второго этажа. Возраста они одного — чуть за шестьдесят примерно, но одна — «бабка», вторая — «тетя». И никак иначе.
— Оклемается, говорю тебе! — уверенно басит «тетя». — По мужикам меньше шастать надо! Вот девку — жалко. Не эту — ту! В детстве как куколка была… А сынуля-то до чего докатился, мать честная! Сестру родную! Да я бы таких сама расстреливала! Всегда говорила: тюрьма по нему плачет! Скотина!..
Замолчали обе — разом узрев и Зорку, и отставшего от нее Женьку. Уставились, как на… зверей в зоопарке. Смертельно больных. Про которых решают — усыпить или сами сдохнут? Не люди ведь — не жалко. Зато вдруг заразные?
— Сиротинушки вы! — заголосила баба Фрося.
— Чего? — опешила Зорка.
Сердце заколотилось как шальное — то ли от бега, то ли… И темнеет в глазах. Не вовремя!
— Чё врешь-то? — одернула «теть Маша», ощутимо толкая товарку локтем в бок. — Не сироты еще.
— Что случилось? Мама?.. — голос оборвался. — Что с ней?!
Молчат. Обе. Хором. Только пялятся. Опять — как на заразную. И на Женьку — тоже.
Надо звонить в больницу, надо…
Какая больница — «скорая» только что отъехала! Врачи уже были здесь, это Зорка всё пропустила! Пока болтала с братом о готовке.
Ноги подкашиваются. А Женька — бледен как полотно! И эти — молчат!
— Скажите же, черт возьми! — сорвалась девушка, готовая их трясти.
Только бы еще сдвинуться с места. И не упасть…
— Зорина Светлова? Дочь Антоновой Маргариты Викторовны?
Милиционер. Подошел под шумок. Рослый, средних лет, лысеющий. Трезвый. Не похож на Ивана Андреевича.
— Я, — выдавила девушка.
— А я — Женя Антонов, — решительно выступил вперед брат. Решил, что ее сейчас арестуют, и собрался защищать? — Евгений Анатольевич.
— Зорина Владимировна, вам придется проехать в участок, — подтвердил опасения братишки мент.
Женька нахмурился. Сжал кулачки.
— Я поеду, как только узнаю, что с мамой! Это ее увезли? Что здесь, черт побери, случилось?!
— Что-что?! Сердечный приступ у нее! — выкрикнула баба Фрося. Уже не сквозь слезы. Они и были — показные. — Сынуля довел! Скотина бесстыжая!..
— Я? — не понял Женя, растерянно оглядываясь на сестру.
Вспомнил, что беда — не только с ней. Точнее — вообще не с ней. Это он — ошибся, но сейчас тоже поймет…
— Замолчи! — одернула подругу «теть Маша». Но ту уже понесло:
— Сынок-то поехал в Ленинград, да там сестру свою Динку понасилил и убил! Уже повязали. Родная тетка — свидетель!
— Фроська, молчи, дура!
— А чё церемониться? Перед кем? Ребятенка, понимаю, жалко. А эта шалава сама с тем гадом добровольно путалась! Значит — на самой клейма ставить негде!..
Так это — сон! Очередной кошмар — как Зорка сразу не поняла? Как бы проснуться? Пусть всё это будет сном, пожалуйста, ну, пожалуйста!..
— …конечно, понятно! Мать — прости господи. И доченька по ее следам, прошмандовка малолетн…
— Старая мымра! — взвизгнула Зорка. И кошкой прыгнула на противницу. — Замолчи, заткнись, поняла?! Как тебе не стыдно?! Что ты несешь? Не смей про мою маму! Дура!..
— …Я понимаю, в каком вы состоянии, но нельзя же так-то, — услышала девушка. И поняла, что под руки ее держат двое ментов.
А напротив тетя Маша с мужем вцепились в раскосмаченную, матерящуюся бабу Фросю. Та рвется «выцарапать глаза бесстыжей девке, подстилке зэковской!»
И толпа зевак вокруг — жадная, злорадная! Смотрите — тут бесплатно развлекают! Громко так. Зрелищно.
— Небось знала, куда он едет! Весь город видел, как провожала! Сопли роняла на вокзале!.. Ничего, мать сдохнет — в детдоме-то научат!.. В колонии!..
— Прекрати врать!.. — дернулась в железной милицейской хватке Зорка.
— К сожалению, всё сказанное ею — правда, — сухо заметил мент постарше. Другой. — Кроме выпадов в ваш адрес. Я хотел бы, чтоб вы это не так узнали, но…
— Вы врете!..
Только бы еще не разреветься!
Возмутиться милиционеру не дал Женька. Потому что вдруг громко заревел он — нет, взревел! Слезы хлынули из-под очков градом:
— Никита ничего не сделал! Он — хороший! Зора, скажи им, что его там не было! Его же там не было! Он же на даче! Зорка!..
— На даче, значит? — второй мент без тени сочувствия с подозрением повернулся к девушке.
Этот явно согласен со всеми «выпадами».
— Думаешь, прикрывала? — вздохнул второй.
— А толку-то? Недоказуемо. Бабы-дуры! Небось еще и в «зону» ему писать станет. Посылочки слать, на свиданках ублажать…
— Я бы таких баб самих сажал!
— Зорка, скажи им!..
— Женя, погоди… Да отпустите меня, я ее не трону! Нужна мне эта…
Хватка на руках разжалась. А первый мент вперед сестры неловко коснулся плеча Женьки:
— Крепись, ты же мужчина. Забудь об этой скотине. Он убил твою сестру. Из-за него твоя мама — в больнице… Твоя родная мать!
— НЕТ! — вывернувшись, Женька рухнул лицом вниз — на серый грязный асфальт. Забил по нему кулаками. — Не-ет! Вы всё врете, гады, гады, гады! Фредди Крюгеры!..
Зорка подлетела к брату, подняла с земли, прижала к себе. Зареванное лицо ткнулось ей в плечо:
— Скажи им, что
