приучил…
– И это никак не связано с вашей работой. И с моим отношением к вам. Договорились?
– Почему? – робко спрашивает Энви.
– Потому что это касается только моего положения. Видите ли, – Джек делает шаг ближе, и девочки тут же группируются вокруг него, – мне теперь нельзя. Я скоро женюсь.
Он выходит из толпы под удивленные вздохи и, сам смеясь над своей театральностью, оборачивается.
– Только это пока будет наш с вами секрет. Договорились?
– Да, – выпаливает Марта, и остальные яростно кивают.
Когда за ним закрывается дверь, из кабинета доносится ее жесткий голос:
– Слышали? Если кому расскажете, я вам головы поотгрызаю.
Цветочек
Флоренс растягивает остатки мази по краям синяка, пока Джек стойко переносит процедуру. Он, конечно, морщится от боли, но хотя бы уже не кряхтит, как старик.
– Сам виноват, – сообщает он, – нужно быть аккуратнее.
– Как минимум не посылать мне воздушные поцелуи во время боя, – подтверждает Флоренс. – Готово. Теперь дай голову осмотреть.
Иногда не верится, что они только две недели вместе, а Джек успел стать неотъемлемой частью ее жизни. Он забирает ее с работы, иногда – она его. Они практически живут на две квартиры, и всего одну ночь Флоренс провела сама. Им обоим не понравился этот эксперимент.
– Я готов драться каждый день, если ты будешь так обо мне заботиться.
– Не стоит, – быстро отвечает она, – на тебе живого места не останется.
Вчера он здорово напугал ее. Когда Джек сказал, что Рендалл нашел ему нового бойца и назначил бой, Флоренс подумала, ничего особенного не произойдет. Она ведь видела, какой он на арене – победил даже Ямайку. А тот был хорош. Конечно, пришлось ехать. Даже место свое любимое занять.
И все-таки бой пошел совсем не по плану Джека: парень по прозвищу Барсук – очень устрашающе, конечно, – уже лежал на песке, и весь зал вместе с Флоренс был уверен, что все идет к победе, если до сих пор не пришло.
Джек тогда повернулся к ней и послал воздушный поцелуй, а через секунду Барсук повалил его на песок. Победе это не помешало, но теперь на боку у Джека огромный синяк, на голове шишка – вчера выдался веселый вечер. С учетом всего запланированного на сегодня, можно сказать, непозволительно веселый.
– Скажи честно, – Джек поворачивает голову, чтобы ей было удобнее осматривать, – ты против того, чтобы я дрался?
– Нет. – Флоренс даже не врет.
Ей нравится смотреть на него на арене. Наверное, впервые она увидела Джека как мужчину именно там – и после того боя с Пепито уже не могла выбросить из головы. Ее только смущает степень опасности. И Рендалл смущает. И публика немного.
– Я не хочу бросать, – признается Джек куда-то в подушку. – Это сложно объяснить.
– А мне кажется, легко. – Флоренс отпускает его голову и прижимается к шишке губами. – Ты адреналиновый наркоман.
– Ну не то чтобы наркоман.
– Кто поцеловал бывшую девушку брата, который может ему кости переломать? Кто полез в драку с Гуфи? Кто угнал машину в чужой стране?
– Ну, немного адреналина мне правда нравится, – признается Джек и поворачивается к ней. – Но это ты меня поцеловала.
– Аккуратнее, – предупреждает Флоренс, – я сейчас надавлю на синяк.
– То есть ты не против боев?
– Если быть честной до конца, я немного против Рендалла. Джек, он совсем мразь.
– Там все такие. Но платят хорошо.
– Ты же даже за Ямайку деньги не забрал.
– Но заберу же. И потом, других я не знаю.
– Можем поискать легальный вариант, – предлагает Флоренс. – Любительскую лигу.
– Не так интересно. Вся суть боя – возможность умереть, и нужно выжить любой ценой. Хотя, – переводит он на нее задумчивый взгляд, – если так подумать, мне же сейчас нельзя.
– Драться?
– Умирать.
У Флоренс все внутри сжимается: ему нельзя. Она его на тот свет точно не отпустит. Это просто исключено: все только наладилось, и даже сама мысль о смерти кажется далекой и нереальной.
– Любительская лига, да? – Голос ее подводит, выходит каким-то хрипом.
– Да, поищем вместе, – так же глухо отвечает он.
Не глядя друг на друга, они поднимаются с кровати. Флоренс знает: он думает о том же. Им обоим запрещено умирать еще лет сорок, не меньше. Они должны состариться вдвоем, чтобы все, кто сейчас спрашивает, как так вышло, что они вместе, умерли раньше.
Этот вопрос им не задал только ленивый. Флоренс сначала смеялась, когда приходилось отвечать, а сейчас это немного бесит.
«Вы же с Джеком ненавидите друг друга».
И что теперь, им не встречаться, что ли? Как будто эти люди хоть что-то о них знают, чтобы так уверенно утверждать.
– Эй, – Джек обнимает ее сзади, – я не планирую умирать.
– Я тебе все равно не дам, – улыбается Флоренс. – Так что давай собираться.
– Нас точно ждут? – Он открывает шкаф и придирчиво оглядывает ее одежду.
– Должны. – Она знает, что Джек внимательно смотрит на свое любимое платье, но все равно достает джинсы и футболку. – Я предупреждала Тьяго, что мы приедем.
– Кто вообще заявляется в мастерскую художника утром?
– Он жаворонок. Ты же не будешь надевать костюм, правда?
– Не в субботу, – качает головой Джек.
– Тогда доставай штаны и закрывай шкаф. Ты на платье дыру взглядом прожжешь.
– Я люблю, когда ты его надеваешь. Давай так, – он с готовностью предлагает компромисс, – вечером пойдем в ресторан, а потом я сниму его с тебя зубами.
– Ты не посмеешь трогать зубами мое платье от «Валентино», – предупреждает она, – но на ресторан я согласна. В первый раз вместе выйдем?
– Если только я смогу ходить вечером, – мрачнеет Джек.
– Все будет хорошо, – обещает Флоренс. – У тебя отличная страховка, да и мази у нас целая банка.
Сегодня после обеда к ним должен приехать Гэри. Они оба волнуются, но избежать разговора больше не получится: давно пора.
– Одна проблема в одно время. – Она поворачивается и поправляет на нем футболку. – Сейчас едем к Тьяго, а потом боимся Гэри. Договорились?
Джек отводит взгляд и кивает. Господи, только бы не рассорились. Флоренс готова сама объясняться с Гэри, лишь бы это не повлияло на их отношения, потому что знает, насколько Джек скучает по своему брату. Они ведь даже не говорят толком.
«Линкольн» быстро пробирается сквозь улицы Нью-Йорка. Джек невесело кивает собственным мыслям, и Флоренс пытается его отвлечь, но получается не очень хорошо. В конце концов она оставляет его в покое.
Они ведь не думали о Гэри, когда влюблялись друг в друга. Он висел где-то над головой, как дамоклов меч, но
