Джек и Флоренс были слишком поглощены собственными переживаниями. Теперь, когда разговор настолько близко, невозможно не думать о том, как он пройдет.
У Гэри проблемы с агрессией. При Флоренс он сдерживался – всего раз пробил кулаком стену, – но что получится сейчас? Одно ясно: он не будет счастлив за них. Скорее всего, понадобится время. Как минимум переспать с этой мыслью – Гэри всегда так делает, если ему что-то не нравится.
Мастерская Тьяго показывается из-за поворота, и Флоренс пытается прогнать собственную тревожность: Джеку она не нужна.
– Итак, – торжественно произносит она, – мы почти на месте.
– Я наконец познакомлюсь с кем-то из твоей семьи.
– С моим любимым кузеном, да.
– Ты от него бегала пару месяцев, – напоминает Джек и выходит из машины.
Флоренс ждет, пока он откроет ей дверь, чтобы ответить:
– Это не мешает ему быть моим любимым кузеном.
– Ты хотя бы стиль его обозначь, – просит Джек. – Я вас, постмодернистов, знаю, ты сейчас мне можешь предъявить какой-нибудь камень.
– Разве не ты говорил, что дело не в форме? – Флоренс тянется к нему за поцелуем. – Никогда не в ней.
– Боже, спаси меня от современного искусства, – притворно вздыхает он. – Ладно, я готов. Веди.
В его глазах снова загораются задорные огоньки, которые она так любит. Флоренс в предвкушении подводит Джека к двери мастерской и аккуратно стучит.
Ей никто не отвечает, но дверь легко поддается и приоткрывается. Ладно, как минимум, Тьяго здесь, он бы не оставил мастерскую открытой.
– Тьяго? – зовет Флоренс.
Внутри тишина, только откуда-то издалека слышен чей-то голос и музыка.
– Собираешься незаконно вломиться к нему в мастерскую? – с интересом спрашивает Джек. – Что же там за работы такие?
– Дверь же открыта, – отвечает она, – технически мы ничего не нарушаем.
– Нога за порогом? Все, нарушение закона. Поверь, Леон нас отлично проинструктировал.
– Тьяго? – повторяет громче Флоренс и оборачивается. – Так ты заходишь или нет?
– Если мы оба зайдем, кто будет вытаскивать нас из полиции?
– Мама, – обещает она, – если до этого дойдет.
– Ладно. – Джек смеется и заходит вслед за ней. – Видела бы ты свое лицо.
Они пробираются сквозь заставленный чем-то коридор в мастерскую – тихо и почему-то на цыпочках. Флоренс даже ловит себя на том, что начинает говорить шепотом. Зачем?
– Тьяго! – снова зовет она. Музыка из-за второй двери затихает.
– Они? – быстро спрашивает Джек, опускаясь на корточки перед картинами, снова расставленными на стульях. – Охереть, что это?
– Он назвал это «Пять стадий». – Флоренс садится рядом. – Ты видишь?
Джек не отвечает. Он застывает, разглядывая каждую из картин по очереди, и она касается его плеча – у него сейчас такое лицо… Словно, как и для нее, «Стадии» становятся откровением. Флоренс до сих пор не может смотреть на них спокойно. В душе поднимается такая буря, она будто чувствует каждую микроэмоцию, как свою.
– Слов нет. – Джек встает и отворачивается.
– Флор? – Из второй двери вылетает Тьяго в одних штанах, наскоро застегивающий ремень. – Прости, не ждал рано. Привет.
Он бросает быстрый взгляд на Джека и вдруг хмурится.
– Вы тут ко мне все порыдать, что ли, приходите?
– Привет. – Флоренс почему-то неловко смотреть на его голый плотно сбитый торс. – Можешь одеться?
– А, да, – краснеет тот. – Минуту.
За дверью, куда он скрывается, слышится женский голос, и это делает ситуацию еще пикантнее. Черт, вот не могла она просто позвонить? Обязательно было вламываться?
– Я не рыдал, – поворачивается Джек.
– Знаешь, – Флоренс еле сдерживает улыбку, – я тоже расплакалась, когда впервые увидела. Думаю, в этом нет ничего такого. Быть эмоциональным хорошо.
– Футболка, – звучит подозрительно знакомый смех из-за двери. – Ты опять забыл ее надеть.
Это… Какого черта?
Тьяго выползает в мастерскую, донадевая футболку, и натыкается на вопросительный взгляд Флоренс.
– У меня там просто квартира, – он кивает на дверь, – так удобнее. И дешевле.
– Моника, – громко произносит она. – Выйди, пожалуйста.
– Да мы там, м-м, это… – Тьяго округляет глаза и пытается подобрать слова. – А ты против?
– А я думаю, что за голос знакомый. – Джек с восторгом смотрит на дверь, откуда осторожно выходит Моника. – Как у вас тут все по-манчестерски.
– Милый, – Флоренс аккуратно касается его плеча, – ты же хотел познакомиться с моей семьей? Это мой кузен, Тьяго Морено. Тьяго, это мой парень, Джек Эдвардс. А пока вы будете знакомиться, девочкам нужно кое-что обсудить. Правда, дорогая?
Моника опускает взгляд и кивает. Чужая клетчатая рубашка свисает с ее плеч.
Флоренс старается успокоить себя: не срываться же на крик. Ладно бы они просто переспали, но это ведь ее кузен! Почему-то внутри поднимается волна ярости: словно Тьяго – член ее семьи, которого нужно защитить. Хотя он и правда…
– Я все понимаю, – начинает Моника, как только они выходят на улицу.
– Ты встречаешься с Леоном, – спокойно напоминает Флоренс. – Тьяго в курсе?
– Флоренс, – та поднимает брови, – ты не так поняла. Мы с Леоном… как это назвать? Расстались. Хотя он бы сказал, что мы завершили наши отношения.
Ярость моментально исчезает: получается, Тьяго никто не обманывает. Может, она даже зря так завелась. На улицу выбежала, хорошо хоть, в драку не полезла.
– Извини. Я понимаю, что нам еще работать, и это нехорошо, – продолжает Моника. – И надо было рассказать раньше. Просто мы с тобой обе были заняты, нужный момент не появлялся.
– Нет, это ты меня прости, – кусает губы Флоренс. – Стоило говорить спокойнее. И место не очень подходящее.
– Можем пойти к Тьяго на кухню, – кивает та. – Им с Джеком точно есть что обсудить без нас.
Она оказывается права: пока Джек жарко объясняет что-то задумчиво кивающему Тьяго, им удается проскользнуть незамеченными. Кухня выглядит удивительным кусочком уюта посреди полузаброшенного района Квинса. Кирпичные стены, необработанная деревянная мебель и запах свежеиспеченных блинчиков делают это место похожим на настоящий дом.
– Давно у вас? – спрашивает Флоренс, усаживаясь на высокий стул.
– С прошлой среды, – отвечает Моника. – Тьяго с первой встречи звал на свидание, но я не хотела соглашаться, пока не разберусь в себе. Кстати, за это тебе спасибо.
– Мне-то за что?
– Я все время на вас с Джеком смотрела, – отворачивается она к огромному окну, выходящему на мусорку. – Когда вы расстались, вам обоим было настолько плохо… А потом этот фонд. Я все думала: а если мы с Леоном разойдемся, кто-нибудь из нас хоть что-то почувствует?
– Мне казалось, у вас все хорошо.
– А этого легко достичь, когда вам все равно, – морщит нос Моника. – Я, знаешь, его прямо спросила: как думаешь, мы бы сделали друг для друга то же, что Джек и Флоренс?
– И что он ответил?
Флоренс неудобно от
