Лилиана?
Она только улыбнулась, и я не сдерживаюсь, накрываю её губы своими, прижимаю медленно, не торопясь, проникаю языком ей в рот.
Его поцелуй — откровение. Он признается, что я нужна ему, как воздух. В том, что искал такую, как я, и вот нашел. А я вдыхаю аромат мужчины, чувствую, как пронизывает он меня, привязывает к себе, затягивая толстые узлы. Тело мужчины рядом с моим, приковывает незримыми наручниками, стягивает невидимыми цепями.
Отдаюсь в его власть, в его руки. Мужчина, обнимающий меня, целует и получает меня всю. Прямо в этот момент становлюсь верна ему. Становлюсь ему необходимой.
Пусть берёт мою жизнь, и ей управляет. А я буду его женщиной, буду.
Запищало!
Мы замерли, Фёдор отпустил мои губы.
— Черт, духовка. Мясо готово.
Он всё ещё не отпускает, держит меня в объятиях, и я не знаю уже, хочу ли то мясо.
— Поужинаем? — спросил он, — я очень хочу тебя удивить.
— Ну, давай, — нехотя сказала я, выходя из состояния, когда прямо тут у двери готова была ему отдаться.
Забыла. Что вообще на этих свиданиях делают?
Мы с Илюхой, когда познакомились, ни дня не выхаживали, сразу в койку, там и проводили все часы наших встречаний. Неудивительно, что я так быстро залетела, а он, как честный человек, смеялись ещё тогда, быстренько потянул меня расписываться.
Отец его, Николай Николаевич, был страшно недоволен, какими только словами меня не называл: и приблуда, и присоска, и шалава подзаборная. Ну, а как я ему объясню, что это — молодость. Встретились, полюбили, гормоны кипят, что такого.
Получается, не было у меня никогда нормальных свиданий. Я с животом готовлю на двух мужиков, а им завтрак обед и ужин с пивом подавай. За порядком следить, так засрались, что я когда пришла уже насовсем, в их квартире два дня выгребала.
Была свободной, беспечной девчонкой, а стала женой с кучей обязанностей на меня навалившихся.
Ну, а потом Егорка родился, так вообще не до свиданий.
У Ильи бизнес начал налаживаться, они с отцом в мастерской дневали и ночевали. А я по дому.
Спустя год после рождения ребёнка, с Николаем несчастье случилось, там вообще столько натерпелись, никому не пожелаешь.
Короче, не до свиданий было. По фильмам вижу, бывает по-другому, гуляют люди, в кино ходят. В парк. В ресторан. Мне такое и не снилось…
И вот, сижу в шикарной квартире, с шикарным мужиком за кухонной стойкой. В руках у него огромный нож и мясная вилка. Он её в кусок запечённого мяса воткнул и ножом его на дольки режет.
Картина потрясающая. Вот уж не думала, что для меня вот такой мужик ужин приготовит. Чем дольше я рядом с ним, тем, кажется, для меня же хуже.
Влюбляюсь. Ох, влюбляюсь.
Отрезал кусок ровненький, аккуратненький, на тарелку положил и передо мной поставил.
Ещё чашу с салатом. Приборы.
— Дай догадаюсь, ты повар? — беру в руки вилку и нож.
— Нет. Но готовить люблю. Давно хотел запечь вот такенный кусок. Но что-то он уменьшился, кажется, — осматривает мясо.
— Если не повар, то кто ты по профессии? — начинаю понемногу нос совать в его деятельность. Интересно же, чем занимается такой большой человек.
Наверное, сейчас скажет, что бизнесмен. Судя по обстановочке, так и есть.
— Можно, так сказать, что у меня свой бизнес, — выдаёт Фёдор.
— Почему — так сказать?
— Потому что я только его купил, сейчас на этапе оформления. Ещё не начал работать, но совсем скоро примусь за активную работу.
— А что за бизнес? — накалываю отрезанный кусочек мяса, посылаю в рот.
Надо скорее попробовать и нахвалить, Фёдор же так старался. Небось, похвалу ждёт.
— Станция техобслуживания, — положил два кусочка мяса на другую тарелку. Себе.
Пережёвываю мясо, сначала торопливо, потом медленнее и ещё медленнее… и так же медленно на глаза наворачиваются слезы… смотрю Федору в глаза, а он и бровью не ведёт.
Во рту у меня резко вспыхнуло!
Положила вилку, нож, глаза силой воли удерживаю, чтоб не выпучились. Пытаюсь вздохнуть, схватилась за шею, одной рукой, другой быстро махаю, открыв рот.
— Что с тобой? — глядя на мои действия, встревожился Фёдор.
— Воды!
Он вскочил с места, к крану, набрал воды, подал мне. Я схватила, расплескивая, глотнула, но это не прекратило приступ огненного рта. Вскочила со стула, не знаю куда бежать.
— Где ванна? — кричу.
— Там. Да что случилось?
Бегу в ванную, включаю кран, подставлю рот, чтобы хоть как-то уменьшить огненные ощущения.
— О боже, на хрена ты так мясо наперчил, ты идиот! Повар хренов! — кричу уже совсем невежливо, но других слов в данный момент у меня для него просто нет.
— Сильно переперчил? — вошёл он в ванную, — я не думал…
— Ты не думал, а надо было подумать черт, как печёт! — поставила губы под напор воды, уже всё лицо мое мокрое и водостойкая, мать ее, тушь потекла. Черт! Причёска испортилась, перекосилась. Мать твою! Это какой-то позор.
Плескаю воду на лицо, на губы, все мое приличное платье уже забрызгано, а я не могу остановиться. Так печёт, блять! Вот не ругаюсь обычно, но тут без мата не справиться никак.
— Давай помогу, — придерживает волосы, чтобы в раковину не свисали.
— Черт, Федя, ты охренел, так блюдо перчить!
— Я люблю острое, — оправдывается.
— Ну, так, я не люблю! Какой нормальный человек такое есть будет?
— Извини.
Кажется, полегче стало, вода всё смыла. Ну, не всё, но уже можно жить. Ещё пару раз в лицо водой плеснула, в зеркало глянула — Баба Яга. Глаза панды во всей красе.
Федя полотенце протягивает.
— На, вытрись.
Как-то даже обидно прозвучало — вытрись.
— Ты не понимаешь, да? — говорю строго, глядя на него в зеркало, — эта тушь только специальным средством смывается.
— Может, спиртом?
— О Господи, каким спиртом, — намылила руки посильнее, глаза закрыла и мылом мылом эту тушь давай смывать.
— На хрена так мазаться, что потом отмыть нельзя? — удивляется.
Я гневно пытаюсь смыть тушь. Всё, разозлил он меня окончательно.
Мясо ещё это — удивил, блин.
Короче, пора мне домой сваливать. Неизвестно, что у него вообще на уме, если он такое мясо любит. Это же ненормально. Плеснула ещё водой, глянула в зеркало, всё, кажется, только темная дорожка у контура века осталась, глаза панды смыла, наконец.
Повернулась, взяла у него полотенце, он стоит, смотрит виновато.
— Прости, я не хотел.
Тут я немного успокоилась. Наорала на мужика, он сейчас и сам меня прогонит.
— Да ладно, бывает, чего уже, — говорю
