***
— Тамара, гиперанол есть?
— Есть, куда ж без него, — проворчала Тамара и пошла за ним в подсобное помещение. Несмотря на молчаливое разрешение местной власти на продажу лекарств, Тамара соблюдала правила приличия.
Магазин, площадью около тридцати квадратных метров был условно поделен на несколько торговых зон. Вытянутый в длину он встречал вас вешалками с одеждой. Футболки, халаты, штаны, нижнее белье и обувь — все не высокого качества, средних размеров. Такие вещи отлично подойдут для работы в огороде. Полки с бытовой химией, строительными инструментами и метизами переходили в прилавки на огородную тему. Семена, удобрения и тут же ядохимикаты. Весной эти прилавки пользовались повышенным вниманием.
Продукты были в глубине помещения. Тамара, на удобном офисном кресле на колесиках, обычно восседала перед небольшим стеллажом с хлебом. На столик, предназначенный под кассовый аппарат, был водружен поцарапанный ноутбук, экран которого сиял ярко-зеленым полем пасьянса Косынка.
Тамара, невысокая, чуть полноватая, довольно симпатичная женщина с улыбчивым лицом, водрузила пузырек гиперанола на столик рядом с ноутбуком.
— Сто двадцать рублей. Ты себе, что ль, берешь? — не удержалась Тамара от любопытства.
— Надежде Алексеевне. Давление подскочило, — нехотя пробормотала Вася, доставая деньги. Тамаре было скучно, ее распирало от желания все знать, но всего лишь шапочное знакомство не позволяло пристать к Васе с лишними вопросами.
— Марату лекарств никаких не надобно? — Тамара сделала еще одну попытку вовлечь Василису в разговор. — Хлебушка вот свежего возьми, он вчера спрашивал. Такой приятный молодой человек. Маришка только час назад напекла, велела оставить для Марата, — коротко хохотнув, кивнула на хлебный стеллаж Тамара.
— Он и здесь побывал, — усмехнулась про себя Вася. — А хлеба я возьму, две булки.
— Василиса, — окликнула ее Тамара уже у входа, — никто не верит, что это ты сделала.
Василиса, не оборачиваясь, кивнула. Тамара лукавила. Деревенские жители были не избалованы развлечениями. Любимым времяпровождением, как и во все времена, у них были разговоры. «Скамеечные болтушки», как любил говорить ее дед. Разговоры при встрече в магазине, в очереди к доктору. Задушевные беседы за чашкой чая у женщин и за рюмкой у мужчин. Любая новость обрастала множеством подробностей. Особенно яростно обсуждались все, что касается чужаков. Василиса всегда была неисчерпаемой темой для разговора у местных. Может уверенности у деревенских и не было, но сомнения в ее невиновности наверняка завелись в их головах. Всегда легче думать на чужака.
Но кто же на самом деле убил Славу? Кто-то из его друзей-собутыльников? Или кто-то из местных рыбаков? Слава работал на них временами. Не поделили прибыль? После ссоры Славы со своим отцом, Василиса тоже разорвала с ним все отношения. На сегодняшний день она слабо представляла себе его заботы, друзей и недругов.
***
Надежда Алексеевна была жива и неплохо себя чувствовала. Кошка перестала обижаться, выбралась из подполья и нализывала свои полосатые бока, сидя в ногах у хозяйки. Василиса с облегчением увидела эту мирную картину. Не снимая куртку, она прошла в дом. Доски пола сердито проскрипели под ногами. Девушка сунула пузырек с таблетками в руку Надежде Алексеевне.
— Не стоило так торопиться, давление это не сердце, срочности не требует, — заговорила Надежда Алексеевна.
— Мозг требует, — не согласилась с ней Василиса. — Вам ли не знать, отчего дедушка умер.
— Пилюли пил, а все одно, что не пил. Что на роду написано, так тому и быть. Нет таких таблеток, чтобы от смерти вылечить. Я с высоким давлением десять лет уже живу. Даст бог, еще не меньше проживу, и не в таблетках тут дело. Прохор жить устал. Сколько лет пробежало, а он все о конягах своих думал. Сбрую хранил, воском натирал, будто на выставку готовил, — печально закончила Надежда Алексеевна.
— Я не знала, — растерянно проговорила Вася.
— Ты и не должна была знать. Когда ты приезжала, он другим становился. Огонек в его глазах появлялся. Мне он строго настрого запретил с тобой разговор о нем заводить. Не хотел, чтоб его жалели. Гордый был, дед твой, Волков Прохор Игнатович.
День незаметно пролетел в воспоминаниях о дедушке.
После обеда северный ветер привычно испортил погоду, к вечеру повалил мелкий, колючий снег и оттаявшие днем на солнце лужи на глазах застывали в ребристые циновки. Василиса осторожно, стараясь не отрывать высоко ноги от земли, направилась к дому. Голые руки, державшие банку с молоком, тут же заледенели. Белый внедорожник стоял перед воротами. В окнах родной избы горел свет. Значит, Марат уже вернулся, где бы его там не носило.
Вася прошла через калитку, до крыльца осталось сделать с десяток шагов, когда на нем моргнул оранжевый огонек зажженной сигареты. Кто-то стоял на ее крыльце, опершись на перила, и курил. Марат не курит, в этом она была уверенна. В сумерках, сквозь пелену летящего снега она не могла разглядеть лицо человека. Вася остановилась, чувствуя, как по спине пробежал холодок.
— Василиса, это я, Роман Сергеевич, — раздался знакомый голос. Огонек прочертил полукруг и, упав на застывшую лужу, печально погас. Заскрипели ступеньки под тяжелыми сапогами председателя. Он спустился вниз.
— Поговорить надо.
— Пойдемте в дом, — с облегчением предложила Вася, в предвкушении тепла от печки.
— Нет, не стоит. Там твой жилец. Не нравиться он мне. Ты чего его не выгонишь?
Черных стоял, не пряча лицо от ветра. Острые, от скорости ветра, снежинки разбивались о его дубленную солнцем и морозами кожу, не причиняя ему никакого неудобства.
— Некуда. В медпункте отопления нет. Захаров к себе не берет. Другим и подавно чужого не надо. — Василиса вжала голову в плечи, пытаясь спрятаться от ветра. — Пойдемте в дом, а?
— В сарай зайдем, — председатель, не слушая возражений, бодро направился к сараю, Вася неохотно посеменила за ним. В сарае было так же холодно, как и на улице, но его щербатые стены все же защищали от обжигающего ветра, и маленькие, злобные, белые кристаллики льда не могли проникнуть в ничем не прикрытый дверной проем, дальше чем на полметра. Дрова были аккуратно сложены, пол засыпан чистым песком и ничего не напоминало о произошедшей здесь трагедии. Вася поставила банку с молоком на полку для инвентаря, засунула руки в карманы, и выжидающе уставилась на председателя, с трудом разбирая в темноте выражение его лица.
— Буду краток, — начал Черных — Славу убили в твоем сарае. Будет следствие. Вся деревня знает, что у вас были конфликты. Никто из местных не верит в твою вину, но трепаться им никто не запретит. Алиби у тебя нет. Полиция не будет долго думать.
Какие знакомые слова. Не это ли ей говорил в прошлый вечер Марат?
— Вам то, что с этого? — резко ответила Вася.
— Ты не дерзи, а послушай, — Черных достал новую сигарету, чиркнул зажигалкой, прикурил. Огонь на несколько секунд осветил нахмуренное лицо председателя. — Я помочь тебе хочу. Ты мне не чужая, мы с твоим дедом много вместе пережили.
— Вы устроите мне алиби? — предположила Вася. Руки без рукавиц сильно мерзли в тонких карманах, и она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.
— Нет, на это я не пойду даже ради памяти твоего деда, — покачал головой Черных. — Тебе понадобиться адвокат. Думаю, хороший адвокат быстро докажет твою невиновность, конечно же, в случае, если тебе вдруг предъявят обвинение. Я дам тебе денег на адвоката.
Василиса молчала, ожидая продолжения. В бескорыстную помощь она перестала верить еще в школе. К тому же ее неприятно поразила уверенность Черных.
— Дед завещал тебе одной все, что у него было. Я охотно выкуплю у тебя землю на болоте. Дорого, но за разумную цену. Хороший адвокат не может стоить дешево. Я заплачу сразу, наличными. Если хочешь, могу и дом этот купить.
— Но зачем вам болото? — Василиса от удивления даже вынула руки из карманов.
