А потом вошел Тристан Кейн, одетый в похожем с Данте стиле – в черную футболку и выцветшие джинсы. Оружия при нем не было видно. Морана не знала, было ли это проявлением дерзости или глупости, или же того и другого. Так или иначе, она не могла не восхищаться подобной уверенностью. Наблюдая за двумя мужчинами в толпе разодетых в пух и прах людей, Морана гадала, всегда ли они одевались к ужину подобным образом или же тем самым решили послать Марони и его порядки куда подальше. Судя по неодобрительному выражению его лица, она бы сделала ставку на второй вариант.
Морана чувствовала на себе любопытные взгляды, пока шла к месту, на которое ей указал Лоренцо. Пока все занимали свои места в порядке, говорившем о многолетней практике, персонал начал подавать еду. Морана выдвинула стул, стоявший между местом мальчика-подростка с темными волосами и мужчины средних лет. Она взглядом искала двоих знакомых ей людей и увидела их напротив, но ближе к главе стола, где, словно самопровозглашенный император, восседал Лоренцо.
– Вы из семьи? – с любопытством спросил мальчик-подросток.
Она помотала головой. Парнишка собрался спросить что-то еще, как вдруг на него упала тень. Морана подняла взгляд и увидела Тристана Кейна, который стоял позади мальчика и смотрел на нее с бесстрастным выражением лица.
Он обратился к мальчишке:
– Хочешь сесть со своим двоюродным братом?
Мальчик вытаращил глаза:
– Но меня не пускают к главе стола.
– Теперь пускают. Давай.
Мальчику не нужно было повторять дважды. Он вскочил с места и уселся рядом с Данте с присущим ему юношеским энтузиазмом. Морана увидела, как Тристан Кейн сел рядом с ней, и отчетливо ощутила, что к ним прикованы все взгляды. Как ощутила и то, что его большое крепкое тело оказалось в считаных сантиметрах от нее. Она сглотнула, сосредоточившись на дыхании и нацепив маску выдержанного безразличия, будто все это вообще не имело особого значения. Нет. Ерунда. Подумаешь, Тристан Кейн прямо при всех изменил годами поддерживаемый порядок рассадки за столом, чтобы сесть рядом с ней. Она чувствовала его мускусный запах, ощущала потоки воздуха каждый раз, когда он делал тихий вдох и выдох, чувствовала, как всю ее ласкает сама сила его присутствия.
Подали еду. Никто не проронил ни слова. И он тоже не произнес ни одного. Напряжение нарастало, а сама Морана устремила взгляд в тарелку, словно в ней крылся ответ на вопрос о том, как достичь мира во всем мире.
– Тристан, – раздался громкий голос Марони во главе стола.
Звон столовых приборов стих. Морана сидела, опустив голову, и поняла, что сидящий рядом с ней мужчина молча посмотрел на него.
– Это больше не повторится, – предупредил Марони.
– Очень на это надеюсь, – ответил он таким же тоном.
Черт подери. Она подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как ощетинился Марони. Тристан Кейн продолжил есть. Никто не сказал ни слова, все неспешно возвращались к трапезе. Морана посмотрела в стоящую перед ней тарелку с супом, чувствуя, что аппетит пропал от сковавшего ее напряжения. Заставляя себя съесть хоть немного, она чуть не выронила ложку, когда внезапно в разрез ее платья скользнула рука и обхватила бедро так, точно имела на это полное право. Она знала, что он делал. Он испытывал ее.
Морана расслабилась и с силой сдвинула бедра, зажав его руку между ними в нескольких сантиметрах от пульсирующего лона. Тристан Кейн сжал пальцы, и ощущения от этого движения стрелой пронзили ее нутро. Она не стала разводить ноги или давать ему возможность пошевелить рукой. Он стиснул ее бедро и пальцами разжал ноги достаточно, чтобы высвободить руку. Морана сразу почувствовала, как ее коже не хватает его прикосновений, а по теплу, оставшемуся на месте его ладони, поняла, что на внутренней стороне ее ноги появится темный отпечаток. Ее будоражила мысль о том, что он прикасался к ней там, будоражило доказательство в виде следа на ее коже. Она была возбуждена.
– Морана, – голос Марони, пронзая холодом, прорвался через вызванное страстью оцепенение. Подняв взгляд, Морана увидела, как он вытирает рот салфеткой.
– Я сообщил твоему отцу о том, что ты здесь.
Морана напряглась, но не отвела взгляда.
– Замечательно. – Ее голос прозвучал беззаботно.
Марони скривил губы в ухмылке под бородой и обвел взглядом собравшихся.
– Позвольте представить вам Морану Виталио, дочь Габриэля Виталио.
Атмосфера за столом, прежде наполненная любопытством, но расслабленная, вмиг похолодела от этого объявления. Все взгляды устремились к ней, а Морана не сводила глаз с мужчины во главе стола. Он продолжил:
– Разумеется, она здесь в качестве гостьи, поэтому все будут относиться к ней соответствующим образом. Любой, кто увидит, что кто-то обращается с ней не как с гостьей, незамедлительно доложит об этом мне.
Морана услышала в его словах адресованное ей предостережение. Не стоит чувствовать себя как дома.
Марони пошел еще дальше.
– Она остановится в гостевой комнате на втором этаже, – сообщил он всем. – И ее никто не станет беспокоить. В конце концов, она ведь дочь своего отца.
Она стиснула челюсти и сжала руку в кулак от желания подойти к дальней части стола и вмазать этому самодовольному ублюдку по физиономии.
Марони обвел присутствующих взглядом и остановил его на Тристане Кейне.
– И к ней никто не станет прикасаться.
Он снова опустил руку ей на бедро. На этот раз она ее не смахнула.
– Но ты должна быть осторожна, Морана. К сожалению, несчастные случаи могут произойти где угодно.
А это значит, что кто угодно может причинить ей вред и он ни черта не станет с этим делать. Морана знала, что именно вытворял Марони. Она оказалась втянута в битву между ним и сидящим рядом с ней мужчиной, но сделала это по своей воле. Она знала, во что ввязывается.
Именно это и вынудило ее нанести ответный удар.
– А если я хочу, чтобы кто-то ко мне прикоснулся?
Марони устремил к ней удивленный взор. Такого он не ожидал. А потом на его лице возникла хитрая улыбка, от которой Моране захотелось треснуть его по голове.
– Тогда ты получишь больше того, о чем договаривалась, малышка.
Чертов. Ублюдок.
Ее кровь вскипела. Морана собралась встать, но рука, лежащая на ее бедре, сжала ее сильнее, заставляя остаться на месте, велев успокоиться. Впервые за время ужина она посмотрела на Тристана Кейна, закипая от злости от всего происходящего. Но буря, которую она увидела в его глазах, остановила ее. Эти удивительные голубые глаза неотрывно смотрели на Лоренцо Марони, источая столько смертельной угрозы, что у Мораны побежала дрожь по спине. Она осознала, что никогда не сможет ненавидеть Марони так же сильно, как ненавидел его этот человек. И это успокоило ее.
– Мне кажется, единственное, кого ты напугал, отец, так это детей, – сухо заметил Данте со своего места. – Дай им поесть спокойно.
На этой ноте дети принялись спешно набивать рты едой. Взрослые не отставали. Оставшаяся часть ужина прошла быстро, но в воздухе витали остатки напряжения. И все это время Тристан Кейн не убирал руку с ее бедра. Не гладил его, не шевелил ладонью, не делал ничего, а просто держал ее на бедре. Морана еще никогда не испытывала подобного успокоения от прикосновения. Единственный раз, когда она была близка к этому, произошел, когда он поддерживал ее после панической атаки. Но сейчас все выглядело иначе. Сейчас она находилась в здравом уме и осознавала все вокруг, ее эмоции по-прежнему были спутанными, но его прикосновение – не сексуальное, не чувственное, а самое обыкновенное, помогало ей ощущать опору под ногами. Оно заставило ее осознать, как она желала этого ощущения всю свою жизнь, как ее кожа жаждала контакта с другим человеком и никогда его не получала, как сильно она хотела его обыденных прикосновений. Одна только тяжесть его руки на коже позволила Моране почувствовать себя легко – легче, чем прежде.
Закончив ужинать, дети вышли из-за стола и покинули комнату. Несколько взрослых уловили намек и, отказавшись от десерта, поспешили за ними. Морана хотела последовать их примеру и сбежать из удушающего пространства. Но не сделала этого, потому что не сделал он.
