она не отстранялась от его прикосновений. Она обнаружила, что не может отвести от него взгляд. Она как будто увидела его с другой стороны.
Он отвел взгляд от ее глаз, вернув свое внимание к ее рукам. Клочья его темных волос, которые обычно были убраны назад, упали перед его лицом. Он беспечно оставил их там, пока ухаживал за ее руками. Это выглядело так, будто... ему не все равно, если это вообще возможно.
Когда он проводил подушечкой пальца по порезам, было жгуче, но физическая боль больше не беспокоила ее. Она не могла сравниться с душевной болью, которую она испытывала и продолжала испытывать.
Лука не спеша протер каждый порез, стараясь не пропустить ни одной открытой раны. Он снова полез в ящик, достал мазь и начал наносить ее на обе ладони.
Мазь хорошо ощущалась на ее сырой коже, как и его легкое, ледяное прикосновение. Она все еще была заворожена мужчиной, находившимся перед ней.
Затем он не спеша обернул каждую руку белой марлей. После того как она была закреплена, он провел пальцем по одному из ее накрашенных ногтей.
— Мне нравится этот цвет.
Чувствуя необходимость объяснить темно-фиолетовый оттенок, она сказала:
— Его выбрала Мария.
— Он хорошо смотрится на фоне твоей светлой кожи, — пробормотал он.
Хлоя словно вынырнула из оцепенения, когда его пальцы задержались на ее пальцах еще на мгновение. Она быстро отдернула руки, не в силах больше выносить его близость.
Неужели я только что позволила ему...? Она тяжело сглотнула, не понимая, как она позволила ему прикасаться к себе так долго.
Когда он собрал свой чемодан, его зеленые глаза исчезли, вместе с его мягким поведением.
— Я хочу, чтобы ты подстригла ногти завтра, когда проснешься. — Он встал, выключив прикроватную лампу. — Засыпай.
Тяжело дыша, она легла обратно, переместившись на середину кровати и укрывшись одеялом, как будто это могло защитить ее от него.
Она смотрела, как его темная фигура прошла через ее комнату в ванную, где он закрыл за собой дверь.
Пытаясь замедлить дыхание, она делала длинные, глубокие вдохи. «Ты позволишь мне прикоснуться к тебе сейчас...»
Она все еще чувствовала ледяное прикосновение, которое гладило ее больные ладони, словно на них отпечатались его движения. Она должна была бы восстать против его прикосновений, но вместо этого он словно наложил на нее чары.
Она слышала, как в ванной течет вода, и этот звук принес ей успокоение.
«Засыпай...»
Еще один долгий, глубокий вдох, и она закрыла глаза, погружаясь в дремоту. Было очевидно, что его чары все еще действуют на нее.
***
Лука вымыл руки, затем плеснул холодной водой на лицо, пытаясь взять себя в руки. Прикасаться к ней, пока она смотрела, было лучше, чем все, что он когда-либо испытывал в своей жизни. Он прикасался ко многим женщинам, но ни с одной не испытывал таких ощущений, как с ней.
Если ему придется провести остаток жизни, имея возможность просто прикасаться к ней, он сделает это. Даже если это означало, что его темная сторона никогда не успокоится от извращенных вещей, которые он хотел сделать с ней, он мог жить с этим.
Это было все, что он мог сделать, чтобы не вернуться туда и не сделать все заново.
«Сделай это», - шептала его тьма.
Отталкивая влажными руками волосы, он попытался отогнать образ того, как проводит пальцами по ее шрамам.
«Ты знаешь, что хочешь...»
— Заткнись, — сурово прошептал он себе в зеркало.
Как бы ему этого ни хотелось, сейчас было не время. Благодаря Марии она боялась его больше, чем когда-либо. Он хотел быть тем, кто скажет ей, когда она будет готова принять его таким, какой он есть. Теперь все, ради чего он старался, чтобы ей было комфортно с ним, чтобы она доверяла ему, вылетело в окно, и он начал все с начала.
Подойдя к двери в ванную, он выключил свет и открыл дверь, заглянул в комнату и увидел, что Хлоя уже крепко спит.
Он тихонько сел на стул в углу. Откинувшись назад, он устроился поудобнее, не желая снова оставлять ее наедине с кошмарами.
Она практически уничтожила свои руки, и у него было чувство, что он виноват в этом, заставив ее столкнуться с пугающей правдой в его кабинете.
Понимая, что завел ее слишком далеко, он оставил ее в покое, позволив ей удалиться в безопасное место в своей комнате. Вместо этого она превратила ее в ад, занимаясь вредом. Никогда больше.
Лука не мог не вспомнить то, что повторяла Хлоя. «Амо придет за мной... Он спасет меня»
Для человека, который не должен был ничего чувствовать, эти слова глубоко ранили его. Она еще не могла этого видеть: она даже не знала, что именно это он пытается сделать.
Двадцать три
Мы видим только то, что хотим видеть
Когда Хлоя проснулась на следующее утро, она чувствовала себя так, будто восстала из мёртвых. Ее руки болели, а разум был затуманен от чистого изнеможения. Если бы она не заснула так крепко после прихода Луки, она не знала, в каком состоянии был бы ее разум.
Приподнявшись в постели, она увидела, что уже десять минут одиннадцатого, гораздо позже, чем она привыкла просыпаться.
Ее взгляд упал на не сломанную музыкальную шкатулку, которую ей подарила Лука. Затем они переместились на серебряные щипчики для ногтей, которых она раньше не видела.
Она вспомнила просьбу, с которой он обратился к ней вчера вечером, и поняла, что он, должно быть, положил их туда, чтобы убедиться, что она подстрижет ногти. Обычно она оставляла их немного длинными, ей так нравилось. Это была плохая нервная привычка, к которой она приспособилась, - разминание рук, которое превращалось в то, что её ногти впиваются в кожу, когда она была напугана. Она не могла объяснить, почему она это делает.
Не желая расставаться со своими ногтями и выполнять все просьбы Луки, она проигнорировала его, и пошла в ванную, чтобы смыть с себя вчерашние ужасы.
Она быстро воспользовалась ванной, почистила зубы, а затем заскочила в душ. Выйдя из душа, она заметила мазь, которую Лука использовал вчера вечером, а также новый бинт на стойке в ванной.
Почему? Она никогда не поймет его и не поймет, почему он делает то, что делает. Даже если это был заботливый жест, он все равно исходил от ненормального человека.
Посмотрев на свои больные и распухшие руки, она увидела, что давно не
