Алла рванулась обратно, попыталась нащупать ногами пол – но бездна, уже наметившая себе жертву, не хотела ее отпускать. Вниз, за окно, тянуло, словно сильнейшим магнитом, и удерживаться за стену – снаружи! – было все трудней, пальцы сами собой разомкнулись, и…
– Дура психованная! – услышала Аля отчаянный вопль.
А дальше ее изо всех сил дернули обратно в палату. И тут же на щеку обрушился ощутимый удар. И еще один, опять по лицу.
Аля попыталась отстраниться, но не тут-то было. Силушки и ярости у Мухи оказалось в избытке. Когда удалось схватить ее за руки, все норовила ногой Алю пнуть. Орала:
– Больная! Идиотка! Из-за какого-то козла в окно прыгать??!
– Муха, да не собиралась я прыгать, – успокаивала ее Аля.
Но та была неумолима, продолжала вопить:
– А то я не видела! Как не стыдно тебе! Дочку бы погубила!!! Ангела невинного!
Алла машинально погладила себя по животу. Пробормотала:
– Моя дочка дома…
– Да обе они – твои! – Муха наконец обмякла. – Эта, не родившаяся, тебя еще больше радовать будет. В благодарность за все, что ты ради нее пережила.
– Она не моя, – упрямо повторила Алла.
– Ну, и отдавай ее своей подружке, – фыркнула Муха. – Мужа уже отдала, теперь и ребенка потеряешь.
– Как ты можешь так говорить? – горько упрекнула Аля.
– А как ты можешь лапки опускать из-за какой-то ерунды! Подумаешь, муж гульнул! Приползет еще, покается.
Алла лишь усмехнулась. Она могла бы, допустим, простить Василию измену. Но измену с Верой?! Никогда.
* * *
Новый бизнес у Василия никак не мог раскачаться. Аукцион на его участок все переносили и переносили. Демократия, чтоб ее! Жильцы микрорайона откуда-то пронюхали, что земля будет с молотка продаваться. Быстренько создали инициативную группу и стали требовать не автосервис им в шаговой доступности строить, а детский садик. И без толку объяснять, что автосервис – частная собственность, а садиками ведает государство. Заваливают префектуру и мэрию письмами, устраивают пикеты.
– Не нервничай, жди, – уговаривает Артём. – Сломим мы народное сопротивление, первый раз, что ли? Чтоб время не терять, пиши пока что бизнес-план.
Получалось не слишком.
Сложно сосредоточиться на расчете грядущей прибыли, когда у тебя ни земли, ни денег – за участок он уже Артёму заплатил.
Да и быт от раздумий отвлекал, дочка-то на нем, пока жена в больнице отдыхает.
Василий попытался было привлечь к воспитанию внучки бабушек – но обе почтенные дамы ему отказали. Собственная маман, как всегда, хворает, а теща, видите ли, в Москву приехать не может, потому что у нее в огороде дела. Какие там могут быть дела, в феврале-то?! Но насильно упрямую женщину в столицу не вывезешь… Вот и приходилось на семь утра ставить будильник, варить Насте кашу, везти ее в школу, после уроков забирать, кормить, да еще и мурыжить вечерами бесконечные прописи.
…Сегодня он в гимназию опять не успел. Продленка для первого класса заканчивалась в 17.15, а Вася примчался только к половине шестого. Детей, конечно, уже разобрали, сейчас его опять ждет обиженное личико позабытой Насти и недовольная физиономия классной руководительницы, обязанной передать ребенка родителю из рук в руки.
Василий вихрем ворвался в гимназический холл – пустота. Обернулся к охраннику:
– Настя Кузовлева из первого «А»?
– Ее забрали, – пожал плечами страж.
– Кто?!
– Алла Сергеевна.
– Так она же в бо… – вырвалось у Василия.
Впрочем, он быстро осекся. Алкина беременность, больница – здесь, в школе, страшный секрет. Вышел во двор, выхватил телефон, набрал номер жены. «Аппарат абонента выключен». Что за странные выходки? Сложно, что ли, было предупредить, что ее выпустили и она сама дочку заберет?!
Вася подавил искушение плюнуть на непонятное поведение Аллы и, раз дочка в безопасности, с мамой, немедленно отправиться в префектуру (друг просил его приехать как можно быстрее).
Еще раз набрал номер жены – бесполезно. Ладно, придется заглянуть домой.
Вышел из лифта, автоматически – уже условный рефлекс! – повел носом. Раз Аля дома, должна была что-нибудь вкусненькое приготовить. Но нет, никаких искушающих запахов. На звонок в дверь – никакой реакции. Ладно, открыл своим ключом и сразу занервничал, подобрался. В коридоре, прямо на проходе, валяется раскрытая коробка из-под обуви. (На крышке – надпись аккуратным почерком жены «сапожки зимние замшевые черные».) Дверцы в шкафу распахнуты. В комнате дочери тоже разгром, игрушки вывалены из пластиковых ящиков на пол, в углу сцепились, будто клубок разноцветных змей, колготки…
Что за ерунда?
Вася прошел в кухню, взглянул на холодильник. Но страничка блокнота на магнитике – в нем вели бытовую переписку – оказалась чистой.
А из шкафа-купе – его дверцы тоже оказались распахнуты – исчез чемодан.
Василий нахмурился. Что бы это все могло означать?! И тут вдруг обратил внимание – на журнальном столике небрежно брошен новенький айпад. Он вывел компьютер из ждущего режима, увидел единственную иконку на панели: «кино».
Нажал на воспроизведение, и сердце оборвалось.
* * *
Муж посмеивался, что Аля всегда собирается в путешествия образцово-показательно. Обязательно составляет список вещей, за пару недель до отъезда начинает потихоньку стирать-отглаживать, аккуратно складывать все в чемодан.
Но сегодня – хотя никто ее не гнал, не торопил – ей хотелось убраться из дому как можно быстрее. Даже представить не могла, что встретится с Васей, что муж начнет оправдываться, объяснять, просить прощения.
Может, спустя недели, месяцы она попытается его понять. Но сейчас, когда ненависть хлещет через край, никаких разговоров. Даже если они пересекутся в квартире, нужно повести себя, как когда-то в детстве делала мама: просто молчать. Молчать в ответ на все.
Но дома, по счастью, никого не было. Аля в рекордные сроки – за сорок минут – собрала вещи себе и дочке. Что раскардаш оставила – наплевать, не до того.
В шкатулке, где они с Васей хранили деньги на текущие расходы, оказалось до обидного мало: одинокая купюра в пять тысяч рублей. Ох, и пожалела Алла сейчас, что не положила аванс, полученный от Веры, в банк на свое имя. Но ведь сама (идиотка! дура!) поручила разместить деньги мужу. Васенька же у нас финансист, он со всеми этими счетами-депозитами как рыба в воде. Хлопот не хотела, лень было в банк ехать, подумать только! Вот и оставайся теперь без копейки. Васенька денежки вложил в свой сомнительный бизнес, даже на секунду не задумался. И грош цена оказалась клятвам, что он ее гонорар пальцем не тронет. В голову не пришло даже мнения ее спросить, не говоря уж о согласии перед тем, как ее гонорар тратить.
