на тебя глянуть, – деловито объяснил он, чуть улыбаясь простоватой, безличной улыбкой.
И тон у него был самый обыденный! Словно они старые приятели и почему бы им, раз уж он в Питере, не повидаться? Нет, ну если всех одноклассников зачислять в старые приятели, то да, ничего особенного. Но это же неправда! В школе Мия дружила только с Янкой, братец ее был сбоку припека. Посматривал на Мию не без интереса, но кто ж всерьез принимает школьные симпатии?
Три года прошло. И целая жизнь.
Да и с Янкой-то они не сказать чтобы прямо-таки дружили. Не до дружб тогда Мии было. Сытый голодного не разумеет, голодный сытого – тем более. Если же и впрямь зачислять в приятели всех бывших одноклассников, то, значит, он что, со всеми уже успел «повидаться»? И главное – почему именно сейчас? После окончания школы они виделись два, кажется, раза – на летних каникулах, случайно. Хотя Тошка наезжал в Питер из своего колледжа если и не каждый месяц, то уж точно куда чаще, чем раз в год. А сейчас, значит, «захотелось глянуть»? Кстати, он ведь действительно сказал «глянуть», а не «повидаться». Словно Мия была экспонатом картинной галереи.
Неожиданное умиротворение так же неожиданно сменилось раздражением. У Мии уже вертелось на языке что-то язвительное в духе «на англичанок уже нагляделся, по соотечественницам соскучился?», но ее почему-то останавливала обыденность Тошкиного тона. Он словно бы и впрямь не видел в происходящем ничего особенного. Или это его в Англии так надрессировали? Научили невозмутимости всегда и везде? И хороша тогда Мия будет со своей язвительностью – базарная хабалка посреди дипломатического приема. Фу. Поэтому она ограничилась почти нейтральным:
– Глянул?
Он засмеялся – коротко, добродушно.
– Угу. Янка говорила, ты еще красивее стала. Я был уверен, что такое невозможно. Но собственным-то глазам приходится верить? – Это прозвучало почему-то с явно вопросительной интонацией.
– Не верь глазам своим! – цитата из Козьмы Пруткова прыгнула на язык словно сама собой.
– Если на клетке слона увидишь надпись «буйвол», – подхватил он с непонятной усмешкой. – Ну… да. Что-то вроде. Слушай, я давно тебя хотел спросить: почему ты во ВГИК не пошла? Филфак – это как-то слишком обыкновенно.
Мия даже засмеялась от почти анекдотической шаблонности предположения:
– Ну да, ну да, всем красоткам прямая дорога на экран. Какая из меня актриса? – И тут же подумала, что играть-то она как раз неплохо умеет, изобразить может почти все, что угодно. Другое дело, что блистать в кино ей, в отличие от многих, не слишком хотелось. Красная ковровая дорожка, вспышки камер, лезущие отовсюду микрофоны… Неуютно ей было в этой картинке. Она мечтала… о покое. Комфорте, достатке. Но и это была не главная причина, почему не ВГИК. – И потом… кто бы меня в Москве поил-кормил пять лет учебы? Здесь и крыша над головой, и брат, если что, поможет. А там, если бы я даже поступила, зубы на полку?
Хмыкнув, он качнул головой – не то удивленно, не то одобрительно. Мие почему-то вдруг показалось, что Тоша заносит ее ответы в некий невидимый блокнот.
– Ну или не в кино, почему не в модели? Все девчонки в модели рвутся. А уж с твоей-то внешностью…
Мия пожала плечами, смеяться ей больше не хотелось, ощущение «допроса» (пусть и дружелюбного) было не то чтобы неприятным, но все же довольно странным.
– Для большого модельного бизнеса я ростом не вышла. Ну да, если тупо ходить по кастингам и рассылать портфолио по агентствам, есть некоторая микроскопическая вероятность, что куда-то пробьешься. Но профессиональное портфолио немалых денег стоит, а за красивые глаза, в смысле, за интим с фотографом, как-то не хотелось. Да и не работают нормальные фотографы за интим. А если он не профи, значит, и результат будет не впечатляющий. И вообще, на этой дороге в миллион раз больше шансов, что тебя разведут, как последнюю лохушку. В солидные агентства просто так не попадешь, а прочие в большинстве своем – прикрытие для службы эскорт-услуг. – Поддавшись его обыденному тону, Мия говорила «все как есть», не боясь показаться чересчур прагматичной, не изображая из себя небесную фею, – и это было ужасно приятно. Если Тошеньку мои откровения оттолкнут, мысленно усмехнулась она, и пусть. Правда – такая, да. А нечего было вопросы провокационные задавать!
Но он не казался ни шокированным, ни возмущенным, ни даже удивленным.
– Надо же, как все сложно. А я-то думал…
– Да ничего ты об этом не думал, – засмеялась Мия. – Ты же умный, так? И если бы хоть на мгновение действительно задумался, понял бы моментально, что красивых девчонок – толпы и толпы, а сколько в мире действительно моделей? Сотня? Две? Да хоть бы тысяча. А с остальными, кто мечтал личиком на глянцевых обложках помелькать, с ними что в итоге?
– Я тебя обидел? – спросил он вдруг.
– Вовсе нет. С чего ты взял?
– Ну… ты так эмоционально объясняешь… как будто сердишься. Я и решил, что на меня. Больше вроде не на кого.
Он смотрел на Мию с какой-то странной полуулыбкой. Не то испытующе глядел, не то выжидающе. Так иногда Ален смотрел. Как будто загадку загадал и ждет – разгадает или нет. И в зависимости от этого все изменится… Она так ни разу и не додумалась (не поняла, не почуяла, не ощутила, и интуиция молчала, и прочитанные во множестве умные психологические книжки ничего не подсказывали!), чего же он от нее ждал. Воспоминание было неприятным и вообще некстати. Мия помотала головой, отбрасывая неуместные царапающие мысли. И взгляд у Тоши был, конечно, совсем не «тот». Померещилось.
– Да нет, что ты. Все норм.
Они так и стояли под темной корявой липой. Мия поежилась от налетевшего откуда-то ветра, подумав, что Тоша – известный тормоз. В смысле, флегматик. Но сейчас, по идее, должен уже догадаться, что пора девушку хоть чашкой кофе угостить.
Но он, виновато улыбнувшись, неожиданно сказал:
– Спасибо за беседу. Мне пора, а то на самолет опоздаю, – и махнул стоящему поодаль такси.
Та-ак, подумала Мия несколько ошарашенно. Значит, подъехал к факультету, чтобы «глянуть», попросил таксиста подождать… Как будто действительно в картинную галерею забегал. Дичь какая-то, ей-богу!
Он взял ее за руку, чуть пожал – вместо того, чтоб поцеловать, вот уж действительно пентюх! – захолодевшие уже пальцы:
– Ох, прости, я тебя совсем заморозил. – Никакой виноватости в его голосе не было, так говорят что-то вроде «прости, я тебе лишний кусочек сахара в чай бросил». – Ну пока! Приятно было увидеться! – и скрылся в подъехавшем такси.
Приятно ему, видите ли! Странно он все-таки разговаривал – как
