ты знаешь, — хмыкает и отключается. — Порядок. Че злой? Яйца дверью прищемили?
— О своих пекись, — огрызается Родион.
— А, я понял, — брякает Зотов. — Ну, не свезло.
— Что ты понял? — уточняю шепотом, не сводя взгляда с Родиона, который и в самом деле не в духе.
— Хату он не купил, а обменял. На свою.
— Так может не надо было? — мямлю тихонько.
— А где жить? В халупе твоей? — с радиоактивной ухмылкой осведомляется Туманов.
Проглатываю издевку, потому что правда, и пожимаю плечами:
— Сняли бы поближе. На время же. Ни к чему такие радикальные меры.
— Вопрос решенный. Через час подъедет юрист, все оформит, — пожимаю плечами и отвожу взгляд, стараясь держать уголки губ на уровне «дело хозяйское, мне до лампочки», а он говорит уже спокойнее: — Сергеич оклемался. Данные по владельцу тачки есть, вполне подходит на роль мужика Кристины. Но детектив его не видел, стрелял другой, так что вариаций по-прежнему воз и тележка.
— Надо найти, — задумчиво проговаривает Зотов. — Он скорее всего труп, при любом раскладе его тачку спалили. Но по тому, в каком он состоянии, можно сделать вывод.
— Какой? — растерянно хлопаю ресницами.
— Казнили или допрашивали, — равнодушно отвечает Зотов. — А вот второго неплохо было бы опознать, — достает телефон, а я беспардонно скашиваю взгляд.
Он открывает мессенджер, заходит в чат с названием «Работа» и пишет сообщение:
«Селфи своих рож. Сейчас».
Через несколько секунд начинают приходить и загружаться фотографии, а среди них проскальзывает сообщение от какого-то умника:
«Нахрена?»
«Самоудовлятворяться», — без раздумий набирает и отправляет Зотов и следующие фотографии приходят с перекошенными от попыток не ржать лицами.
— Ты лучший в мире начальник, — фыркаю, не сумев сдержаться.
— Сократи уже до просто «лучший в мире», — поворачивается и нахально мне подмигивает, а потом выбирает все снимки и пересылает на один номер. — Все мои у Сергеича. Держим кулачки. — Дима вертит телефон, зажав между большим и средним пальцем, а я в самом деле дышу через раз, пока не приходит ответ. — Не из моих, — объявляет довольно. — Опять же нихрена не доказывает, искать хахаля Крис придется самим, но мне все равно приятно. Вечерочком в баре аккуратно поспрашиваю, вдруг знакомый чей, а пока лично я спать.
— А лужу с пола и брызги со стены ты убрать не хочешь? — интересуюсь брезгливо, краем глаза видя и то, и другое.
— Я? — несказанно удивляется Дима. — Точно нет. Собачник приедет, подотрет, — снова широко и со звуком зевает и бормочет, поднимаясь: — Хороший парень, безотказный. Если менты нагрянут, просто забейте.
— Ахренеть, — провожаю его очумелым взглядом.
— Зотов, — пожимает плечами Родион. — Хрен знает, что должно произойти, чтобы он всерьез напрягся. Пошли, воздухом подышим, ты какая-то бледная.
— Да как-то не привыкла к подобному времяпрепровождению, — ворчу и хватаюсь за его протянутые руки, а он выдергивает меня из уютного плена дивана, но силу не рассчитывает и я врезаюсь в него. — Так нос расквасить можно, — бубню, растирая его, чтобы спрятать за ладонью хотя бы часть ликования от столкновения с прекрасным.
— Еще вчера ты была тяжелее, — заявляет невозмутимо и первым идет в прихожую, а я немного притормаживаю, откровенно заглядываясь на его крепкий зад, пока он не исчезает, как мираж.
Спустя полчаса подъезжает крайне деятельный юрист, пока мужчины подписывают документы я хожу по квартире, до конца не осознавая, что скоро буду тут жить, но отмечаю, что владелец успел упаковать пару чемоданов и приготовил целую стопку пока разобранных картонных коробок. Оперативно, ничего не скажешь.
— А ты когда собираться планируешь? — спрашиваю у Туманова на улице.
— Пока не придумал, — бормочет и чешет бровь. — Лучше бы сегодня. Еще уборка и освежить стены, а это время. Посидишь у Зотова? Компанию составить не предлагаю.
— Я… можно я лучше поработаю? Сегодня пятница, наверняка кстати прийдусь. К тому же, Зотов сам собирался в бар, а ты велел туда ни ногой, — кротко опускаю взгляд и жду вердикта.
— Какая ж ты хитрющая, — тянет возмущенным шепотом. — И я пока не понял, чем тебе там намазали, что ты на работу так рвешься, но если узнаю что-то, что мне не понравится…
— Не узнаешь! — заверяю поспешно, а Туманов кривится:
— Успокоила.
Снова опускаю глаза и предлагаю себе хоть изредка задумываться над тем, что говорю.
— Ладно, — соглашается без охоты. — В качестве исключения. Но ты будешь мне должна.
— Что? — мямлю, все также разглядывая асфальт.
— Улыбнись, — говорит неожиданно.
— Что? — удивленно вскидываю голову и привычно таращусь на него.
— Улыбнись, — повторяет и подает пример, раздвигая губы в неискренней улыбке. — Вот так.
— Да что-то настроения нет, — бормочу, присматриваясь к нему.
— Мне погано от того, что ты украдкой плачешь.
— Я не…
— На мать в свое время насмотрелся, Саш. Ученый. — Снова опускаю глаза и вяло пожимаю плечами. — Иди сюда, — обнимает одной рукой за спину и притягивает к себе, второй поглаживая по голове. — Хочешь плакать, плачь в меня. Я виноват, мне и отдуваться.
— Хочешь, чтобы улыбалась? — проговариваю задумчиво.
— Хочу.
— Сбрей бороду.
Родион прыскает и тянет через сдавленный смех:
— Окей. Но ты понятия не имеешь, на что подписалась, девочка.
Выходить не в свою смену — плохая идея. Но узнаю я об этом не сразу. Поначалу вроде ничего, если не брать в расчет, что вторая девочка на баре поздоровалась со мной сквозь зубы. Можно понять, чаевые теперь делить и на меня. И принялась я, значит, отбивать свою долю, виртуозно жонглируя бутылками. Что сказать, люблю это дело: смотрится прикольно и самой нескучно. Но девушка отчего-то смирила меня презрительным взглядом, а когда нарочно толкнула, я поняла, что дружбы не выйдет.
С официантками тоже не задалось. Одна засмотрелась на меня, возвращаясь с подносом, споткнулась и растянулась на полу, побив кучу стаканов, а обвинила в своей неудаче почему-то меня. Остальные ее поддержали.
К двенадцати атмосфера в недружном женском коллективе накалилась настолько, что внезапное появление у бара Дани я сочла благом.
— Привет, солнце, — приветствует ласково и садится на высокий барный стул, пристраивая руки на стойке.
— Что будете пить? — пытаюсь держаться в рамках и не афишировать наше близкое знакомство.
— Ты знаешь, — отзывается, когда я подхожу.
— Все в порядке? — спрашиваю тихо, мешая на стойке рядом с ним «Три мудреца».
— Не знаю. Наверное, да, — слабо пожимает плечами. — С отцом разговаривал. Сказал, хочу развестись. Заебало. И что, если он возражает, свою волю может обозначить в завещании. А он знаешь, что сказал? — хмыкает и смотрит на меня со смесью радости и злости. Странное сочетание, наливать ему как-то враз перехотелось: совсем колпак уедет.
