Нади точно не вызывала. Но с другой стороны, не оставлять же ее ночевать на улице — хоть мороз не велик, но стоять не велит. К тому же Вера Андреевна вон какой поступок совершила — дочку из роддома к себе взяла. И это ведь на всю жизнь. А она, Надя, что на какую-то ночь проявить к человеку милосердие не может?
— Ладно, пойдем. Околеешь еще, так будет потом на моей совести, — пробурчала Надя, нехотя согласившись выполнить просьбу малознакомой женщины.
Надежда помогла продрогшей Свете раздеться, показала, где душ, поставила чайник. За чаем у нее самой душа оттаивала, настороженность к незваной гостье уходила.
— Не переживай, подруга, я у тебя не задержусь, — надкусывая яблоко, решила оповестить хозяйку Светлана.
— Ой, мамочки, что это у тебя? — Воскликнула Надя, заметив на шее гостьи, ползущую к левому уху ящерицу и уже потянулась, чтобы стряхнуть оттуда.
— Не боись, не живая ведь, — обнажила зубы Светлана, еще больше откинув волосы, полностью оголив татуировку.
— Откуда это?
— Да, было дело с товарищами общалась, вот и сделала, чтобы быть своей.
Надя ощутила, как по ее организму прошла мелкая дрожь. Ее воображение поспешно нарисовало Свету в наркоманском притоне или на нарах. Наверно, даже хорошо, что ее дочка попадет в руки мудрой и заботливой Веры Анатольевны. Та и любовь подарит, и от зла ребенка убережет.
— Да ладно те, не всем же быть такими примерными, светлыми и добрыми, как ты, медсестричка, — глаза Светы блеснули завистью или коварством.
Надя только вздохнула, не стала доказывать, что не такая уж она белая и пушистая, и возможно вскоре попросит гостью и честь знать. Пока же, вопреки своим мыслям и желанию выставить гостью, разлила по тарелкам разогретый куриный суп.
Поначалу Надя собиралась уложить гостью на свой диван, как обычно она делала с редкими гостями. Но перспектива спать с этой сомнительной особой ее попросту пугала. Уступать же ей свое место Надежде расхотелось, одна ящерка чего стоит — в постель, конечно, татуировка не выползет. Но все равно противно, несмотря еще из какого прошлого прицепилась эта гадость!
Пока ужинали, Надя размышляла, к кому бы из соседей наведаться за раскладушкой или матрасом, чтобы постелить гостье отдельно. Как вдруг вспомнила, что на балконе стоит кресло, которое должно раскладываться. Сама-то Надя никогда его не раскладывала — не было такой необходимости, но вспомнила, что однажды ее друзья, заценив вещь, хотели это сделать. Надя тогда инициативу подвыпивших друзей остановила, мол, все место на балконе займет, а собирать кто будет!
— Ты куда?
— На балкон.
— Куришь, значит, не такая уж правильная, я с тобой, — ехидно заметила Света.
— Нет, я за креслом.
Надя поднапряглась, бочком протиснула кресло сквозь дверь и обрушала его на пол в комнате. Машинально разобрав его, обнаружила целый диванчик, с благодарностью вспомнила друзей, которые подсказали, что оно разбирается.
— Вот теперь и у тебя есть кроватка. Спать здесь будешь, — с неожиданной для самой себя твердостью сказала Надя, приставляя диван к противоположной от своего стене комнаты.
Света кивнула, хмыкнула и выскочила на балкон. По ее возвращении комната наполнилась запахом перегара.
Надя щелкнула выключателем, и в комнате повисла черная тишина.
— А к родителям не хочешь вернуться, они бы тебя в трудную минуту не оставили, — проявила участие к судьбе гости Надежда.
Света в ответ хмыкнула:
— Тебе самой-то много ли помогают?
— Нет, — просто ответила Надя. — У мамы самой ничего нет.
— Ну вот. А у меня вообще их нет. Детдомовская я.
— Понятно, — тихо произнесла Надя, жалея, что затеяла невеселый разговор.
— Как видишь, жизнь пробую на вкус не понаслышке.
— Да уж. Сама детдомовская, и дочке готовишь такую же участь.
— Слушай, забери себе, если такая добрая, — раздраженно отрезала Света.
— Я бы так и сделала. Но мне куда…
— Вот и мне некуда. Подарила жизнь ребенку, и будет с меня. Если она отцу оказалась не нужна, что я поделаю.
— А он знает вообще о том, что у него дочка родилась?
— Ну да, но у него своя семья, и там еще есть и дочки, и сыночки. Вот такие дела. Как видишь, я не в сказку попала. Не суди да не судим будешь…
Рассуждать дальше о Светиной судьбе ни прошлой, ни будущей Наде не хотелось. Тем более, что помочь она ей действительно не знала чем. Надя всю ночь спала неспокойно. Пару раз слышала, как открывался балкон, и после возвращения Светы в комнату, снова улавливала запах перегара.
В один момент ей стало жутко. Представилось, как ящерица со Светиной шеи вдруг в темноте оживает и может переползти к Наде. Свернувшись под одеялом в комочек, Надя отчаянно думала, как побороть страх и где искать защиты. И вдруг вспомнила, как в детстве после страшного фильма, она рассказывала бабушке, почему не может заснуть, и та кропила ее святой водой и читала молитву. «Отче наш, суще на Небесах…» Надя попыталась вспомнить слова молитвы… Решила, что скоро Крещение, и обязательно сходит за святой водой, а заодно выучит молитву наизусть, чтобы ощущать ближе присутствие и защиту Бога. С этими мыслями стало спокойнее, и Надя незаметно для себя наконец-таки заснула.
***
Утром проснулась около восьми. В выходной у Нади были запланированы дела — оплатить коммунальные платежи, проведать бабу Нюру, почистить у нее от снега двор, выгулять ее Буяна. Однажды, подменяя санитарку в хирургическом, Надя с теплотой позаботилась о пожилой пациентке, и та, проявив словно заботу бабушки, попросила ее проведать. Надя уже во время своих смен в роддоме заглядывала на хирургическое проведать бабу Нюру, пока та лежала там с воспаленными суставами. А после по просьбе женщины девушка стала заглядывать иногда к ней домой. Дети и внуки у бабы Нюры разъехались по городам, и она радовалась каждый раз приходу помощницы, как родной внучке. В благодарность щедро делилась с Надей домашними заготовками, пирожками и прочей стряпней.
Вот и сегодня, после банка, Надя поспешила к своей знакомой. Снега за ночь напало особенно много. Несмотря на бессонную ночь, Надежда работала лопатой от души. Снег разлетался по сторонам в сугробы, а Надя представляла, что вместе с ним от нее отлетают все мелкие неприятности и недоразумения, возникавшие в прошлом году. И работала еще охотнее. Расчистив тротуар от дороги к дому, принялась расчищать тропинки к сараям, дорожки к колодцу и бане.
— Надечка, хватит трудиться, оладьи уже стынут румяные. Заходи скорее. Как ты любишь — с малиновым вареньем.
— Хорошо, баб Нюр! Уже зканчиваю!
