Ознакомительная версия.
Роману необходимо было… нужно было держать Черити так близко, чтобы ощутить жар страсти на ее губах, почувствовать биение ее сердца. Роман коснулся ее волос, нетерпеливо распуская косу. И все это время его губы опустошали ее, погружая в мягкое забытье.
В нем были безудержность и гнев, который Черити не могла понять. Отвечая на оба этих чувства, она прижалась к Роману, без колебания предлагая все то, в чем он нуждался. Вероятно, этого хватило — его губы медленно смягчились.
— Прекрасный способ начать пикник, — произнесла Черити, когда вновь обрела возможность говорить.
— Кажется, я не могу насытиться тобой.
— Все хорошо. Я не возражаю.
Он отстранился и обхватил ладонями ее лицо. Кристальные капли слез блестели у нее на ресницах. Но взгляд оставался спокойным, глубоким и полным понимания. Будет лучше, думал Роман, и определенно безопаснее, если он просто позволит ей достать сэндвичи. Они поговорят о погоде, о воде, о людях в гостинице. Ведь так много того, о чем он не может ей рассказать. Но когда Роман посмотрел в глаза Черити, он понял — нужно откровенно рассказать о Романе Девинтере, чтобы она смогла сделать выбор.
— Сядь.
Что-то в его тоне вызвало в Черити тревожную дрожь. Роман собирается сказать, что уезжает, подумала она. — Хорошо. — Черити стиснула руки, обещая себе, что найдет способ заставить его остаться.
— Я не был честен с тобой. — Роман оперся спиной о камень. — Откровенность не первый среди моих приоритетов. Но ты должна кое-что узнать обо мне, прежде чем все зайдет слишком далеко.
— Роман…
— Это не займет много времени. Я действительно родом из Сент-Луиса. Жил в таком районе… Тебе, вероятно, не понять… Наркотики, проститутки, оружие, которое продается на каждом углу. — Он посмотрел на воду — маленькая, красивая парусная шлюпка поймала в паруса ветер. — Далеко отсюда, малыш.
Значит, он наконец стал доверять ей, подумала Черити. Она не позволит ему сожалеть об этом.
— Не важно, откуда ты родом, Роман. Важно, где ты сейчас.
— Это не совсем верно. Отчасти то, откуда ты родом, остается с тобой. — Роман быстро взял ее руки в ладони, а затем отпустил. Будет лучше, думал он, прервать контакт сейчас. — Когда мой отец был достаточно трезв, он водил такси. Когда напивался, сидел в квартире, уронив голову на руки. Одно из первых моих воспоминаний — я просыпаюсь ночью и слышу, как мать кричит на него. Раз в пару месяцев она угрожала уйти, после этого он вел себя прилично. Мы жили на грани, пока он не останавливался в каком-нибудь баре выпить. Мать наконец перестала угрожать и ушла от него.
— И куда вы отправились?
— Я сказал, что она ушла от него.
— Но… она не взяла тебя с собой?
— Думаю, мать поняла, что ей будет сложно и без десятилетнего ребенка.
Черити покачала головой, пытаясь побороть поднимающийся гнев. Она не могла понять, как мать может покинуть своего ребенка.
— Она, должно быть, была очень напугана и сбита с толку. Как только она…
— Больше я никогда не видел ее, — проговорил Роман. — Ты должна понимать, что не все любят безоговорочно. Не каждый вообще способен любить.
— О, Роман. — Черити хотела придвинуться к нему, но Роман отстранился.
— Я оставался с отцом еще три года. Однажды, прежде чем сесть за руль, он выпил джина. Врезался в столб — он сам и его пассажир погибли.
— О боже! — Черити вновь потянулась к нему, но Роман покачал головой.
— Мое дело передали в суд, занимающийся вопросами опеки. Но я сбежал и оказался на улице.
Черити чувствовала головокружение от того что он рассказал. — В тринадцать лет?
— Так или иначе, но большую часть жизни я провел именно там.
— Но сейчас?..
Роман вытряхнул из пачки сигарету, поджег ее и глубоко затянулся. А потом заговорил вновь:
— Я выполнял случайную работу, когда мог найти ее. Когда же не мог — крал. Спустя пару лет я хорошо наловчился воровать, поэтому и не беспокоился о законной работе. Я вламывался в дома, угонял автомобили, вырывал из рук кошельки. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Да. Ты был одинок и в отчаянии.
— Я был преступником. Черт, Черити, я не был несчастным, заблуждающимся подростком. Я перестал быть ребенком, когда ушла моя мать. Я знал, что делал. И сам выбрал свой путь.
Черити неотрывно смотрел на Романа, подавляя желание его обнять.
—Если ты ожидаешь, что я стану осуждать ребенка за то, что он нашел способ выжить, то должна разочаровать тебя.
Черити все идеализирует, сказал себе Роман, бросая сигарету в воду.
— Ты все еще крадешь?
— Что, если бы я ответил положительно?
— Я бы сказала, что ты глупец. Но ты не кажешься мне глупым, Роман.
Он замолчал на мгновение, а потом решил рассказать ей остальное;
—Я был в Чикаго. Мне как раз исполнилось шестнадцать. Начался январь, и было так холодно, что сохли глаза. Я решил достать денег, чтобы отправиться на автобусе на юг, хотя раньше я проводил зиму во Флориде и грабил туристов. Тогда я встретил Джона Броуди. Я вломился в его квартиру и оказался лицом к лицу с пистолетом. Он был копом. — Воспоминание о том моменте до сих пор вызывало у Романа смех. — Не знаю, кто был удивлен больше. Он предоставил мне три варианта. Первый — он может сдать меня в колонию для несовершеннолетних. Второй — он может выбить из меня всю дурь. И третий — он может дать мне что-нибудь поесть.
— И что ты сделал?
— Сложно оставаться невежливым, когда тебе в грудь направлен пистолет, который находится в руках мужчины. И этот мужчина весит девяносто килограммов. Я поел супа. И он разрешил мне поспать на кушетке.
Оглядываясь назад, Роман и теперь мог видеть себя: худого и отчаявшегося, лежащего без сна на диване.
—Я обещал себе, что обворую его, как только смогу, а затем убегу. Но я не сделал этого.
Я говорил себе, что он наивный тупица и, как только согреюсь, я убегу со всем, что смогу унести. Но следующее, что понял, — я иду в школу. — Роман замолчал на мгновение, а за тем посмотрел в небо. — Он любил мастерить у себя в подвале. И научил меня пользоваться молотком.
— Должно быть, он очень хороший человек.
— Когда я его встретил, ему было всего двадцать пять лет. Он вырос в южном районе Чикаго, нося при себе оружие. И каким-то образом смог измениться. А потом решил изменить и меня. И он действительно сделал это. Когда через пару лет Джон женился, он купил старое, ветхое здание на окраине. Мы отремонтировали его комната за комнатой. Он говорил мне, что больше всего любит жизнь на стройке. Мы как раз пристраивали еще одну комнату — она стала бы мастерской, — когда Джона убили при выполнении служебных обязанностей. Ему было тридцать два. У него остались трехлетний сын и беременная вдова.
Ознакомительная версия.
