о жене своей и ребенке. Как он будет расти без отца? Просто отпусти и уходи, я сделаю так, чтобы ты смог уйти.
– Нет, детка. Скорее всего нас уже окружили, и только ты мой билет в жизнь. А на ребенка и жену плевал. Думал, что билет вытянул счастливый, а только геморроя себе нажил. С тобой было комфортнее, глупышка.
Михаил поднимает с земли оружие и притягивает меня к себе резким рывком. От боли мутится в глазах. Я не вижу, чувствую, как в висок мне упирается ледяная сталь.
– Миша. Пожалуйста. Не лишай меня еще одного ребенка. Я тебе обещаю…
– Заткнись, – рычит обезумевший зверь. Что-то меняется вокруг. Я чувствую физически, но не вижу ничего. Только темное небо, висящее тяжелым куполом над моей головой. Над нашими головами.
– Отпусти ее и поговори со мной как мужик, – голос тихий возвращает меня к жизни. Жив. Ваня жив. Он рядом. И он пришел спасти глупую, непослушную Аргентину и нашего малыша.
– А ты как мужик мою жену трахал? Слушай, она же амеба, что тебе в ней? – щерится Мишка.
– Я тебе не жена давно. Да и не была ею, – шиплю я. Вскрикиваю, когда пальцы мучителя впиваются мне в сломанное запястье. С трудом сдерживаю крик, рвущийся из глотки.
– Правда? А говорила, что любишь. Врала, значит? Эх. Я не расстроен. А может ты ему врешь, а? Ванька, ты не думал, что эта потаскуха просто тебя разводить продолжает? Хотя, зачем ей это теперь? Она же у нас теперь медной горы хозяйка. Сука, все таки выползла из своей страшной лягушачьей шкурки. Из грязи в князи. Отзови псов старика, Дема. Я их чувствую. Ты же понимаешь, Иван, что эта дура единственный мой шанс уйти отсюда живым? И я его не упущу. – Я с тобой пойду. Гарантирую безопасность, – голос Демьянова ровный и спокойный меня пугает. – Отпусти женщину. Она и так еле на ногах стоит.
– Нет, – мой шепот звучит как воздух, влетающий из воздушного шарика. Свистит в пространстве, вызывая смех у Михаила, садистский, похожий на карканье ворона.
– Видишь, как за тебя боится эта маленькая глупая разводила. Все таки, наверное, поплыла птичка. Ты не туда полезла Арго, не для тебя эти игры. Прости Ваня, но с ней мне приятнее гулять по лесу.
– Она же замерзнет. Пальцы на ногах у Аргентины отморожены. Тебе тяжело будет ее тащить. Ты ведь понимаешь, что я буду идти за тобой? И если она не выживет, ты будешь жалеть о том, что не сдох.
Дуло пистолета впивается в мой висок. Больно, кажется сейчас он проломит мне череп.
– Зуб за зуб? Зойка с дырой в глупой башке против Арго? Баш на баш, Иван? Ты отобрал у меня мою любовь, так почему просишь милости для своей?
– А ты знаешь что такое любовь? Поэтому сбежал. Бросив свою ненаглядную подыхать?
Я замираю. Зоя мертва? Но ведь Иван не мог… Он же не такой. Он не мог отнять жизнь. Хотя, чем же я лучше? Я же тоже шла мстить. Господи… Это просто страшный сон, из которого никак не вынырнуть.
Михаил ослабляет хватку на долю секунды, рычит, и я схожу с ума. Я знаю, что скорее всего не успею. Что это последнее, что я вижу и делаю на этом свете. Зубами вцепляюсь в его руку, в которой он держит пистолет. Он отталкивает меня, и я валюсь на землю кулем, пытаясь руками закрыть живот. Боль в запястье нестерпима, но есть инстинкты сильнее страха за себя.
– Сука, – рычит Мишка, зажмуриваюсь, глядя на то, как его напрягшийся на курке палец начинает смертоносное движение. – Тварь. Сдохни. Ты не будешь счастливой, мразь. Не позволю.
Грохот выстрела сливается со звериным рыком. На лицо мне брызжет что-то огненно горячее. Выстрелы звучат один за другим. Раз, второй, третий.
– Иван, – ору, сдирая глотку. Но ответа нет. – Ванечка, не бросай нас. Ваня…
Что-то тяжелое накрывает меня теплом и ватной слабостью. Чьи-то руки подхватывают, подкидывают в воздух.
– В машину ее. Черт. Демьянов, сука, только попробуй сдохнуть, достану тебя оттуда и надеру зад, герой, мля… Твою мать. Скорую вызывайте. И мусоров, пока этот мудак не отдуплил. Не хватало еще за эту мразь отвечать. Эх, жизнь поганка.
Я парю в пространстве. Крик и тьма. Последнее, что я помню. И страх. Накрывающий. Засасывающий. Разъедающий. Он меня спас. Закрыл собой. Он…
Демьянов
Она лежит на белой больничной кровати, бледная и растрепанная. Похожая на снегурочку. Крошечной кажется. Крошечная сильная женщина, пережившая ад и дарящая рай. Тихо. Я даже слышу как течет жидкость, оседает каплями в системе. Рука в гипсе, лежащая поверх одеяла подрагивает. И я ловлю взглядом каждый вздох моей Аргентины. Кошмар закончился. Поправляю завиток волос левой рукой. Правая затянута в повязку. Плечо до свадьбы заживет.
– Все с ней будет в порядке. Доктор сказал, жизни ничего не угрожает. А ты герой, Ваня. Закрыл собой спящую красавицу. Дурак только. Вдруг бы он не в плечо тебе шмальнул, а в башку твою баранью? И броник бы не помог, мать твою.
– Она жива, это главное. Они живы, – шепчу я. Красавица невероятная. Как я мог называть ее страшилкой? Какой я был слепец. Кожа фарфоровая, ресницы длиннющие, губы…
– А без пальцев на ногах можно жить. Можно. Главное ногу сохранили.
– Резо, почему ты вписался? На кой тебе было это все надо. Ну, кроме мести?
– Потому что она копия моя дочь. Не отрицай, дай мне немного пожить в иллюзии.
– Поэтому ты ее подставил под удар? – ухмыляюсь я.
– Нет, просто она лучшая, – хмыкнул старый пес и пошел к выходу из палаты.
Дрогнули ресницы, и я чуть не пропустил пробуждение моей Гены, пока провожал взглядом фигуру Резо. Странно, не знаю, что я к нему сейчас чувствовал. Он ведь спас ее, но… Чертово, но…
– Здравствуй, – легкая улыбка на бледных губах моей женщины кажется мне волшебной. Ее глаза загораются лихорадочным блеском, руки нервно ложатся на живот.
– Он все еще там, и вполне здоров. Наш ребенок будет очень сильным, Гена. – опускаю свою ладонь поверх ее, сложенных в защитном жесте. – Все закончилось.
– Все только начинается, – шепчет Гена, смотрит на повязку, стягивающую мое плечо и по ее щеке скатывается прозрачно-бриллиантовая слеза. – Ты меня спас. Глупый, а если бы?
– Тихо. Тише, – я склоняюсь к родному лицу, припадаю ртом к губам самой невероятной красавицы на свете. – Теперь все будет хорошо.
Аргентина
Я вернулась домой через месяц. В свою старую квартиру, в которой все еще жило прошлое. Точнее мы вернулись, потому что пока строится наш новый дом, жить нам было негде. Дом, пропитанный призраком Зои мой муж выставил на торги. Да, мы поженились. Расписались прямо в больничной палате, тихо и без шума. Таинство венчания ждет нас. Для меня оно очень важно стало в тот момент, когда я поняла, что могу потерять самое дорогое в жизни.
Страшные сны никуда не делись. А еще, я постоянно чувствую ледяной холод, и только постоянное присутствие рядом любимого мужа, дает мне возможность отогрется.
На следующий день. После моей выписки в дверь позвонили. Я напряглась, забилась в кресло и забыла как дышать. Мне предстоит долгая реабилитация у психолога.
– Я открою. Риша, я с тобой. Ничего не бойся, – прошептал Демьянов. Он больше не зовет меня ни Геной, ни Тиной, эти прозвища теперь табу в нашей с ним тихой жизни. Я понимаю, что скоро нам придется возвращаться в ту жизнь, которую мы оставили за дверью тихого мирка этой маленькой норы. Но пока…
Смотрю на человека, который входит в комнату и не знаю, что чувствую. Резо сдал очень за тот месяц, что я его не видела. Стал совсем стариком. Ненависти к к нему я не испытываю, но и благодарности за спасение и наследство тоже. Он поставил под угрозу жизни тех, кого я
