одному известный ритм по своей коленке и это выдавало его волнение. Все было сказано не так, как он себе представлял и совсем не то, что он желал услышать. Легкое смятение выразилось на его лице и сидящий рядом Авдей, словно копируя движения короля, стал проделывать тоже самое, но на самом деле, это получалось у него совершенно неосознанно и когда сидящий напротив король заметил это, получилось даже неловко перед ним, как насмешка и опомнившись, у Авдея сильно покраснело лицо и ему на самом деле стало страшно, он молил про себя Бога только об одном, чтобы Гельмут сказал тому хоть что-нибудь приятное, иначе чем все это обернется и подумать было страшно!
— Что же такое произойдет здесь, во дворце, что я вынужден буду его покинуть? — немного подумав, снова спросил Карл 4.
И когда Авдей услышал рядом со своим ухом эти слова Гельмута — Смотрите мне прямо в глаза! — да еще сказанные таким жестким, чуть ли не командным голосом, он уже был готов пуститься бежать из этой комнаты, но слепой шок, сделал его совершенно растерянным, и самое интересное то, что это чувство боролось с сильным любопытством. Ведь его то взрослый мозг понимал, что пусть не прямым, но косвенным образом его жизнь, жизнь Гельмута и всех людей Венгерского королевства связана именно с этим человеком, который нервничал напротив них. Что же такое могло произойти, что недавно коронованный король, вынужден будет уехать из своего королевства?
Гельмут и Карл 4 прямо смотрели в глаза друг друга и Авдей уже знал из опыта, что в эти мгновения, Гельмут всегда становился намного старше своих лет и эта перемена так и не приучила Авдея относиться к жизни с большей духовностью, чем раньше, ибо по — прежнему, его интересовал лишь тот доход, который они получали, эксплуатируя дар подростка. В их цыганском поселении хорошо гадать и предсказывать предстоящие события умела каждая вторая цыганка, но они вызывали у людей недоверие и даже неприязнь. А вот Гельмут, пусть даже и настолько молодой возрастом, сразу подчинил себе волю общающихся с ним и сумел как всегда поставить это на хорошо слаженный, бесперебойно работающий конвейер, особенно в эти трудные, военные годы. Он никого не обманывал, ни перед кем не хитрил, ему нравилось пользоваться своим даром, ему льстило видеть в глазах любого взрослого человека к себе почтение и восхищение, но еще больше ему нравилось всегда держать в руках денежные купюры и покупать все, что душе захочется, и именно в эти военные годы, когда люди нуждались в самом необходимом, он купался в излишествах. Он совершенно подчинил себе волю матери и перестал обращать внимание на занудство отца, что все это до добра не доведет и видеть его карие итальянские глаза с тревогой и всегда с примесью восхищения, так как ему доктору ну никак не понять было того механизма, как это все происходило у Гельмута в мозгу, а может в сердце, и выдавалось наружу готовыми картинками!?
— Главная причина всему — война. Вы плохой главнокомандующий. На самом деле вы не знаете своей армии, потому что никогда не считали это особенно важным для вас. Вы делаете не правильные выводы и плохо ориентируетесь на местности, не используя преимущества каждой из них. Шаблон — так всегда говорит мой отец, выученные маневры и тактика и ничего нового, нет глубины и новых решений. Вас учили, вы изучали опыт предков, но сами ничего нового придумать не можете, действуете шаблонно. Ум не живой, не независимый, не интуитивный. И армия будет проигрывать. Ваш угасающий авторитет в армии начнет уничтожать вашу уверенность в себе. Рядом с нами есть государство, там произойдут неожиданные для всех события, которые будут являться такими же неожиданными для всех обстоятельствами и эти обстоятельства станут причиной того, что находящиеся с вами рядом люди решат сделать все очень быстро и очень резко. Вы не справитесь с возникшими обстоятельствами.
Карл 4 так резко поднялся, что Авдей и даже Гельмут приготовились к тому, что их сейчас накроет волна самых негативных последствий. Но, ничего не произошло, только лишь то, что Карл стал нервно похаживать взад и вперед у своего затемненного шторами днём окна, заложив руки за спину. И очень даже спокойно повторил несколько раз сам себе, или Гельмуту, но вот эти слова:
— Что за обстоятельства, что это, и эти непонятные сны, мне и сны снятся странные, у меня почва уходит из-под ног, стены вываливаются наружу. Что это за обстоятельства? Скажи мне подробнее, молодой человек… — и он снова повис над сидящими в креслах, но сам уже не садился.
Но Гельмут пожал плечами.
— Я не знаю как их назвать. Они повлияют не только на вас и ваш дворец. С этими обстоятельствами придется столкнуться всем странам, которые сейчас ведут войну.
— А если бы не было войны? Что? Все было бы по-другому?
— Нет. Война была бы и все.
— Ну хорошо, скажи тогда, откуда мне ждать самой главной угрозы, мне, моей семье?
Гельмут мучился. Нет, он ничего не боялся, но ему самому было совершенно не понятно то, он не находил этому ни слов, ни эмоций, тому, что он чувствовал и видел. Пожав в очередной раз плечами, он озадаченно произнес:
— Это и было всегда, но это и новое, я не знаю, как объяснить. Ваше окружение хочет власти, так же, как и вы, а ваши действия, их заставляют больше боятся потерять то, что они имеют и народ, бедность усилится, усилится недовольство вами и те, что вас окружают, пойдут на уступки народу, потому что его слишком много и он обозлиться. Эти уступки им необходимо будет сделать, чтобы сохранить свою власть и деньги. Они применят хитрость, это не из-за любви к народу, просто так легче всем будет.
— Ты что намекаешь на революцию?
Гельмут расширил глаза и стал похож на своего отца, когда Хелен часто говорила ему вещи, которые вводили его в стопор и сейчас в нем, четко, определялись черты итальянского генотипа. Но он не знал слово революция, потому что не любил историю и никогда не читал её. Эти вопросы нужно было задавать не ему, а Михаэлю, и он уже определенно осознал, что от Авдея становиться в этих делах совершенно мало толку и необходимо
