глазах забилась мысль и от взгляда, наполненного усталостью и безысходностью, уже не осталось и следа, мысль искала причину, наматывая круги в памяти всего хода операции и последующих процедур после операции, вновь и вновь прокручивая действие за действием и то напряжение и задумчивость, которые появилось во взгляде, говорили о том, что мозг не может найти ответ на этот важный вопрос «Что было сделано не верно?» Он вышел из оцепенения и медленно повернул лицо в сторону Ани. Лишь на мгновение в глазах пронеслась тень сожаления и он криво улыбнулся. Эта улыбка была через силу, но означала, что отчаяние в сердце полностью уступило место борьбе с неудачей. Ани не удержалась, она просто не могла не восхищаться силой духа и твердостью характера этого человека. Её рука ласково легла ему на плечо, сердце переполняло желание оказать поддержку коллеге, другу. Он быстро сдернул с себя резиновую перчатку, сжал её ладонь своею рукой и она услышала — «Все будет хорошо!» От тона голоса, которым произнесены были эти слова, у неё перехватило дыхание и больно кольнуло сердце. Это не Иден Тернер и не его тон голоса. Он так и не смог артистически скрыть свое истинное отношение к её беременности. И ему трудно давалась роль оптимистично настроенного доктора. Поэтому, как и она, так и он, все последнее время избегали встреч друг с другом на работе. И сейчас он не желал вступать в объяснения, или же просто в разговор двух коллег. Он быстро поднялся и вышел из операционной.
ГЛАВА 132
Бетси чувствовала, что твориться что-то неладное и не могла понять, откуда в душу врываются эти тревожные флюиды, ведь в данный момент, по всем видимым обстоятельствам они должны радоваться. У хозяйки прошел этот изматывающий токсикоз, беременность развивается благополучно, её сын Билли уже такое длительное время живет радостным, полноценным детством, хорошо учиться, приобрел себе в школе несколько друзей и она, уже очень давно, не замечала в его вымученной улыбке, подавленное чувство одиночества и беспокойства, когда Джо утром отвозил его в школу. Хотелось верить, что навсегда ушло время, когда ему приходилось отвоевывать среди детей и преподавателей и себе место в учебном процессе, когда все ясно и основательно уяснили себе, что в этой кучерявой темной головке достаточно мозгов, а может быть и намного больше чем у некоторых светлокожих, для того, чтобы приобретать знания и расти в познании человеческих наук. И потом, доброта этого темнокожего мальчика, доброта в его больших с пушистыми ресницами глазах, его учтивость и отсутствие малейшего намека на дерзость или гордость, пробудили в сердцах самых прогрессивных преподавателей очень теплые ответные чувства и так часто его имя стало слетать с их уст, когда зачитывалась самая лучшая работа по литературе или самое быстрое решение задач по математики. А наиболее слабые школьники в учебе, все-таки, вовремя сообразили, что с этим перспективным мальчишкой гораздо выгоднее иметь долгосрочное общение, чтобы рассчитывать на возможность списать решение задачи или того или иного примера. И круг изолированности Билли в школе просто на просто рассосался. Билли отпустила постоянная скованность и напряженность и его успехи в учебе стали еще лучше.
Нет. Бетси подумала и быстро нащупала правильное направление своей тревожности, это хозяйка. Она изменилась. В её поведении многое стало не таким и связать это с беременностью было нельзя. Причина в другом. За её улыбками скрывалась некая озабоченность и даже страх. Вот, страх, это именно то слово, которое чаще приходило на ум и дольше пребывало в сердце.
Хозяйка стала странной. Чем чаще Бетси делала попыток поговорить по душам, ведь они так часто раньше это делали, только между ними в чужой для Ани стране установилась дружба и откровенность в общении, тем сильнее хозяйка отдалялась. Они практически перестали сидеть вечером у камина за чаем или же за рюмочкой коньяка и греть свои сердца разными воспоминаниями или смешными историями, или просто обсуждать хозяйские дела. Вначале ей в голову пришла неожиданная мысль, может хозяйка обиделась на что-то или она её в чем-то разочаровала? И когда Бетси прямо спросила её об этом, Ани рассмеялась и обняла её как можно крепче, но… …ответом «Ничего подобного» запутанного и неясного состояния мыслей не развеяла. А за завтраком, Бетси так часто стала замечать, отрешенный и печальный взгляд Ани и когда они встречались глазами, та виновато улыбалась и опускала глаза. Бетси однозначно уверилась, что хозяйка вынашивает в сердце некую терзающую её тайну и насильно навязываться, чтобы её узнать, стеснялась. И она бы смирилась с таким положением бы, если бы сердце не тревожилось смутными предположениями. У Ани явно было что-то не так, а ведь это её Ани, такой человек, как эта женщина встретилась в её жизни первый раз и стала как дочь, подруга, благодетельница. Бетси долго ходила кругами вокруг хозяйки и наконец, в выходной, за завтраком, когда нянечка увела Джизи, и Билли скрылся за уроками в своей комнате, а Ани замешкалась в гостиной, нервно перебирая медицинские журналы, она направилась к ней с вопросом — Ани, должно быть у тебя очень веские причины не говорить даже мне о том, что тебя беспокоит, но у меня сердце уже не выдерживает наблюдать издалека, как ты замкнулась, стала совсем не той Ани, которая дружна всегда со мной и с Билли. Хозяйка, скажи, может тебе чем-то не угодили или обидели? Ты только скажи, что можешь, чтобы я не лезла к тебе в душу, но чтобы исчезла неопределенность.
Бетси, все-таки, уловила у Ани такое движение головой, которое говорило о том, что ей так не хотелось этих вопросов и сердце у неё кольнуло от того, что все это выстраивало между ними холодную стену, которой раньше никогда не было. Но это произошло лишь в короткое мгновение, Ани сморщила межбровные складочки, видимо раздумывая, что ей дальше делать, но глаза Бетси, её полные доброты, всегда такой искренней и чистой как у младенца, побудили её расположиться сейчас к откровенности. Страницы журнала, в котором она тщательно искала уже все последние дни хоть какие-нибудь новаторские идеи в отношении оперативной гинекологии, сами по себе захлопнулись и Бетси показалось, что она как — то обессилено опустилась в кресло и рука просто интуитивно провела по животу и безжизненно повисла через подлокотник.
— Бетси, я скажу, но больше никто
