И вот настало время покидать Будапешт. Его лучший напарник во всех авантюрах, цыган Авдей, рыдал как малый ребенок и как прощальный подарок, Гельмут оставил ему эту новую забаву, рассказав все тонкости исчезновения «козявы» из-под крышечки или колпачка.
— Не пропадешь — твердо сказал Гельмут и ушел, зная наперед, так как все будущее своего друга предвидел лет на десять, что тот реально не пропадет и хлеб насущный у него будет все эти годы. Но Гельмут и четко знал, в Будапешт он вернется слишком не скоро, пройдет очень много лет и дедушку с бабушкой, он точно живыми уже не увидит никогда. Это единственное, что ему причиняло боль. А все остальное было не жалко и Америку ждало сердце и он чувствовал, он вольётся в неё как родной и она принесет ему много, очень много событий, приключений, там его среда обитания, с тем темпом и той энергетикой, которая наиболее ему подходила!
ГЛАВА 131
Токсикоз быстро прошел и так неожиданно, что для врача пусть и с небольшим стажем, но дипломом, это явление было необъяснимо. Войцеховский сразу исчез из семьи, никого уже этим не удивив, а Ани отправилась на работу, выбрав дежурство в клинике так, чтобы меньше встречаться с Иденом Тернером. Ей сейчас меньше всего хотелось повышенного к себе внимания, каких-либо нравоучений, подсказок под руку во время операций и расспросов о её здоровье, так как ничего уже было не изменить и хотелось верить в удачное родоразрешение, а Иден, со своим скептическим настроем, все время возвращал её мыслями к тому, что она совершила самый непоправимый поступок в своей жизни. Неизвестность не пугала еще и пока она чувствовала себя хорошо, думать о плохом было неуместно. Сколько осталось прожить, и что будет!? Она сейчас живет, работает и хоронить себя заранее не хотела. Ум и сердце диктовали ей каждый день, что делать, и она повиновалась им, стараясь вообще не задумываться о будущем. На сердце царил покой и это перетекало в повседневную жизнь. «Всё будет хорошо!» твердо дала она себе установку. Но в клинике её коллеги замучили вопросами: «Почему она так похудела и какова этому причина?» Она отсутствовала почти целый месяц, вернулась на работу сильно изможденная и это не могло не вызывать повышенного внимания. Она задалась вопросом для себя. «Есть ли смысл скрывать сейчас свое положение, ведь через три-четыре месяца все равно всем станет заметно?» Смысла не было, и она кратко всем отвечала, что снова ждет ребенка. И, все-таки, ей пришлось увидеть несколько изумленных глаз своих коллег, что несколько подпортило её уверенность в благополучном исходе своей беременности. Эти врачи знали, что родоразрешение Ани дочкой произошло путем кесарева сечения и рожать повторно ей после сшитой матки грозило самыми тяжелыми последствиями, а еще больше их взгляды выражали неверие в это, потому что перед ними была их коллега, очень перспективный хирург, который проявлял не свойственную для врача беспечность.
Однако же все случилось так, что интерес к Тернеру возник у неё самой и она стала его искать. Узнав из разговора своих коллег, что Иден Тернер собирается провести повторное кесарево сечение у одной из пациенток и Ани специально осталась на вторую смену, чтобы застать Идена.
Когда она вошла в его кабинет, он весело улыбнулся, но она за эти годы видела так много его улыбок и усмешек, что знала чисто на интуитивном уровне, какая выдает его напряжение, какая беспечность, какая сарказм и какая задуманную хитрость. В этот раз угадать его настроение её не удалось, но в каких-то паузах между словами, ей казалось, что Иден находиться в состоянии подавленности и не такой самоуверенности как обычно.
— Ну, что дорогая коллега, вышли в другую смену, чтобы сознательно избегать моего тотального контроля???? — произнес он и тем самым словно выключил её сознание внезапным удивлением тому, насколько тонко и точно он знает о её внутреннем состоянии и её еще расплывшиеся контуры словесных обозначений психического состояния выразил тремя словами — кратко и четко! А он, просто, добивал её легкую оторопь новыми психическими диагнозами — а меня решили именно сейчас сами найти, потому что, неким боком, услышали что я планирую провести впервые в этой клинике второе кесарево сечение у моей пациентки?
Ани только молча кивнула головой и присела на край дивана, в ожидании новых новостей — Какие показание у пациента для повторного кесарева? — неуверенно задала она вопрос, опустив глаза под слегка издевающимся смешливым взглядом Тернера, который снова поставил её в положение школьницы.
Но самым мимолетным, почти неуловимым мгновением взгляд его становился колючим, очень уставшим и тут же улыбался. Чуть помедлив, чтобы сделать глоток горячего чаю, потому что он его пил, когда она вошла, он ответил — Генитальный герпес. При естественном родоразрешении он обязательно у наследуется плодом и так же поздний токсикоз. Диагноза два, и самой ей родить нет ни одного шанса.
— Вы не желаете меня взять в ассистентки? — прямо спросила она.
А Тернер ответил настолько резко и жестко, ни минуты не задумываясь над своим решением, будто и про вопрос этот заранее знал. — Нет. — И зачем — то при такой жесткости ответа, повторил еще раз — Нет.
Ани тяжело вздохнула. Они были знакомы не первый год и очень много дней работали в одной связке у операционного стола и причину отказа она поняла так же на том тонком, духовном уровне, на котором люди чаще всего общаются уже без слов. — Значит вы не верите в исход операции — выдохнула медленно и вскинула голову, чтобы быстрее избавиться от подступающего волнения в эту минуту.
Вот тут то Иден и промолчал, не зная что сказать. Он не мог начать её сейчас обманывать, потому что понимал, что она так же хорошо улавливает любую фальшь и в улыбке и в интонациях и в то же время констатировать ей все свои прогнозы было бы неуместно и слишком жестоко, так как исправить создавшиеся обстоятельства было уже нельзя, так зачем тогда доводить человека до паники и безнадежности, когда надежда на чудо в этой жизни всегда присутствует.
Ани молча вышла из его кабинета и постаралась приложить все усилия для того, чтобы выбросить все это
