возвращает их обратно. Даже можешь штамп о пересечении границы не ставить, если тебе этого не надо, и я сильно сомневаюсь, что Мигель тебя отметил в базе данных.
– Ладно, с этим более-менее понятно, но… Как он добился суда?
– У меня и на этот счет есть подозрения. – Закончив процедуры по восстановлению моей красоты, она подложила несколько подушек мне под спину для комфорта, а сама достала телефон, чтобы кому-то написать. – Как звали судью?
– Аннита Ривелло. – На что Мануэла лишь задумчиво покивала головой, печатая сообщение. – Вам знакомо это имя?
– Еще как… Мы дружили с ней, но она улетела за границу по программе обмена для школьников и студентов. Спустя время получила гражданство США и благодаря упорству и наработанной практике вступила в Американскую ассоциацию юристов, где за отличную работу через несколько лет ее и назначили судьей. У Анниты здесь оставались больные родители, которых нельзя было уже транспортировать, и Франко взял на себя ответственность за них, пообещав присмотреть. Этим, скорее всего, и воспользовался Мигель, пустив в ход шантаж: если Аннита не поможет, то может распрощаться с родными. Однако это лишь мои предположения, ведь узнать правду от сына не в моей власти.
Теперь все стало ясно: вот почему судья Ривелло так странно вела себя на процессе, но все же вынесла справедливое решение. Не позволил закон поступить иначе или Мигелю это было не нужно? Конечно же, я склонялась ко второму варианту, ведь ему необходима была суета, шумиха вокруг, чтобы воплотить свой грязный план по похищению.
Меня взволновало поведение Мануэлы. Она отвечала словно на автомате, направив все внимание на свой мобильник, что держала в руках…
– Как не вовремя-то… – Сеньора кусала ноготь на большом пальце левой руки и раскачивалась вперед-назад, словно маятник.
Весь ее внешний вид кричал о волнении, от которого она постоянно вздрагивала. На мои вопросы отвечала с улыбкой, что все хорошо и нужно всего лишь кое-что уладить. Интересно, этим она пыталась успокоить меня или себя? Случилось явно что-то серьезное, потому что сразу же с появлением сына женщина изменилась. Испугалась? Но чего… Хотя глупый вопрос: Мигеля вообще лучше десятой дорогой обходить и не встречаться с глазу на глаз.
– Я могу чем-нибудь помочь? – Понимала, что вопрос риторический, да и не в том я была состоянии, но если потребуется, из кожи вон вылезу.
– Можешь, – она снова подарила мне материнскую улыбку. – Когда придет время, постараться собрать всю свою волю в кулак и выполнить то, о чем я попрошу. Договорились?
– Звучит одновременно и ободряюще, и устрашающе…
– Все будет хорошо. – Чуть слышный шепот донесся до ушей, а теплая ладонь накрыла мои сложенные на коленях руки.
Через некоторое время до нас донесся скрип половиц, что означало появление незваного гостя в нашем крыле. Как и предполагалось, перед нами возник не кто иной, как сеньор Мартинес.
– Что притихли? Языки отсохли? Или затеяли что-то за моей спиной? – Усмехнувшись, он оглядел нас обеих, задерживая внимание на матери. Однако я не понимала, о чем он вообще говорил. – Затеяли… Я же чувствую.
Подойдя к комоду, Мигель с отвращением посмотрел на остатки еды на тарелках, после чего достаточно резко воскликнул, переведя на меня холодный взгляд:
– Встала! – Неожиданный приказ еще больше сковал мое тело, не позволяя даже сделать вдох, а он добавил: – Быстро, я сказал!
Неужели насильно запихнет еду в рот, как тогда с водой?
Как только я зашевелилась, Мануэла словно отошла от транса:
– Она на ногах-то еле держится, ты в своем уме?
– Твоего совета не спрашивал, – кинул он матери и, дождавшись, пока я сползу на пол и твердо встану на ноги, подошел ко мне вплотную, буквально прилипая всем телом. Затем повернул голову так, что его губы оказались у моего уха, и угрожающе прошептал: – Я тебя из-под земли достану, чертовка… И тогда отымею так сильно, что ты будешь молить меня о кончине, но вместо этого я буду продолжать и продолжать, с каждым новым разом набирая обороты. Буду трахать тебя до тех пор, пока ты не испустишь последний вздох. Поняла меня?
Мигель сделал несколько шагов назад, а я, лишившись от страха дара речи, медленно осела на пол, не чувствуя конечностей.
– Если я вернусь и обнаружу комнату пустой, пеняйте на себя, обе… Ведь дон Баталау не зря меня из дома выдергивает, да? – Он присел на корточки, смотря на мать снизу вверх с некой ожесточенной мольбой в глазах, словно просил, чтобы та ответила честно.
– Мне ничего не известно об этом. – Сеньора Алмейда стояла на своем, и, возможно, она говорила правду, судя по уверенности в голосе.
Черты его лица заострились: видно было, что он не поверил ей. Сжимая и разжимая кулаки, он словно пытался снять напряжение, которое окутало его тело электрическим полем. Мигель снова и снова давал ей шанс, будто борясь с самим собой:
– Почему у меня ощущение, что ты нагло врешь? Мама… – Выдержанная пауза заставила меня содрогнуться всем телом, ведь то, как он произнес последнее слово, разрывало сердце.
Он словно боялся того, что может произойти. Боялся, что не сумеет сдержать себя… Боялся совершить то, о чем не сможет забыть…
– Мигель… – Но он не позволил ей продолжить, заставив замолчать своим уходом.
Просидев некоторое время в тишине и удостоверившись в том, что поблизости никого не осталось, я осмелилась задать вопрос:
– Мануэла, что происходит?
Так и оставшись в прежней позе, она смотрела в стену, лишь слегка поглаживая кулон:
– Ты возвращаешься домой…
Глава 19
Мы больше не встретимся
Джессика
Сперва, услышав новость, я не ощутила ничего. Испуг, дурнота и мысли в голове – все исчезло, я превратилась в ватную массу. Сказанные сеньорой слова ввели меня в состояние транса, я сидела и просто безмолвно пялилась на сидевшую рядом женщину.
Затем внезапный шум в ушах, сопровождаемый обжигающим жаром во всем теле, от которого волосы встали дыбом, постепенно вернул мне способность мыслить разумно. Сердце от волнения колошматило в груди с такой скоростью, что позавидовал бы движок любой тачки на нелегальных заездах.
Этого не может быть… Так скоро? Правда?
Чувство непередаваемой радости окатило с ног до головы, и я никак не могла удержать неконтролируемую улыбку. Не думая, подняла дрожащие руки к лицу, словно пытаясь сдержать вырывающуюся наружу истерику, и, сидя на полу, уткнулась в собственные колени и позволила слезам облегчения выплеснуться. Сеньора Алмейда обняла меня за плечи и прижала к себе, как родное дитя, молча разделив внезапно нахлынувшее
