Здесь ничего не менялось. Иногда случались какие-то встряски вроде смерти Виктора от зубов гризли или пропажи Рейчел Рикс, но со временем они превращались в городские легенды, которые рассказывались на вечеринках и в походах у костра. Баддингтаун проживал бесконечный День Сурка, и всё, что Коннор хотел, — это бежать без оглядки, пока Новая Англия не останется позади.
Поднявшись на второй этаж, он услышал всхлипы из комнаты Кэрол.
Если сестра начинала реветь, то Коннор чувствовал себя беспомощным кретином. Женские слезы не то чтобы вгоняли его в ступор, но в случае Кэрол — да. Должен ли он заглянуть к ней или ему лучше пройти к себе и взяться за домашнее задание по основам демократии?
Совесть победила.
— Эй? — Коннор сунул нос в комнату сестры. — Ты о’кей?
Гениальный вопрос. Если она ревёт, то не похоже, что она в порядке.
Кэрол валялась на кровати, уткнувшись носом в подушку, и рыдала. Услышав брата, она подняла голову. Шмыгнула.
— Чего тебе?
— Нужна помощь? — он замер на пороге, понятия не имея, может ли пройти дальше.
Кэрол снова шмыгнула.
— Только если убедишь Сьюзен Стоукс не доставать меня.
Коннор прикрыл глаза и выругался: ну конечно, кто ещё?
Сьюзен Стоукс, младшая кузина его бывшей, была полным отражением Джеммы — умной и злобной сучкой, считавшей, что ей всё на свете позволено. Иммунитет Коннора против травли, который он заработал потом, кровью и местом полузащитника школьной команды по соккеру, не распространялся на Кэрол, и с некоторых пор ей доставалось — за брекеты на зубах и за излишние мозги, за нежелание вписываться в рамки местной иерархии и за поддержку геев и лесбиянок, к которым в Мэне до сих пор относились, как к хреновой ошибке природы.
Встречайся он с Джеммой до сих пор, да просто трахайся с ней, и уговорить её настучать Сью по башке было бы легко. До лета Кэрол не жаловалась на травлю со стороны Сью, хотя и понимала, что её недолюбливают и просто выжидают момент. Школа — сраные джунгли, в которых выживает тот, у кого есть зубы. Или кто первый объявил, что они у него есть.
Кэрол зубы показывать не хотела.
— Что случилось, мелкая?
— Какая разница? — Кэрол мотнула головой. — Они утопили в туалете мои кеды, ясно? Это были новые кеды!
Куда уж яснее.
Грёбаные придурки.
Коннор сжал зубы, считая про себя — раз, два, три, — и начинающая застилать ему глаза алая пелена всё-таки отступила. Он мог бы наехать на Сью по полной, но знал: это может Кэрол только навредить. Маленькая девочка позвала на помощь старшего братика, пользуясь его популярностью.
Да на неё ушат говна выльют.
Он уже разбил однажды пару носов её одноклассникам. Он помнил, как в глазах у него потемнело, когда он увидел, что тройка пятнадцатилетних придурков зажала его сестру в углу и пыталась отнять у неё поднос с ланчем. Что было потом? Один из них валялся на полу и скулил, зажимая кровоточащий нос, а Коннор как раз вывернул второму руку, когда кто-то догадался позвать администрацию.
Коннора вызвали к директору, отстранили от уроков и чётко дали понять, что драки повлияют на его рекомендации для колледжа. Он помнил, с каким лицом слушала директора мать. Как хмуро смотрел отец.
Так, будто они были разочарованы. Так, будто они ожидали, что однажды он так и поступит.
И он помнил, что нихрена это не помогло.
Коннору не нравилось чувствовать себя беспомощным. Не нравилось, что он не может ничего сделать для Кэрол; что ей придется самостоятельно откусывать яйца тем, кто посмеет разинуть рот в её сторону. Он качал малявку Кэрол на качелях и покупал ей мороженое, и выгораживал перед отцом, если она косячила, а теперь не мог защитить её от школьного буллинга.
Ничего не мог, даже припереть к стенке свою бывшую, потому что Джемма прощупает его слабое место и будет давить на него. И мстить. И хуже будет только Кэрол.
— Эй, — Коннор всё-таки зашёл, прикрыл за собой дверь. Сел рядом. — Мелкая, оно того не стоит.
Утешил просто зашибись. Он отлично понимал, как это звучит от него: эй, наплюй, что тебе насрали на голову, это всё временно! — и говорит эти слова тот, кому на голову не срали ни разу. Попробовали бы и не досчитались бы зубов.
Молодец. Провалено.
Глаза у Кэрол были опухшие и красные.
— Если оно того не стоит, то что стоит?
Коннор не нашёл, что ответить, и обнял её.
*
Бой барабанов.
Он слышал бой барабанов в ушах. Он слышал напевы на незнакомом языке. Они преследовали его. Подгоняли вперед.
Лесные тропы путались у него под ногами. Порой казалось, он вспоминает что-то, могущее быть его жизнью, но эти смутные воспоминания заглушались глухим, хриплым голосом.
«Иди. Ты должен идти вперед»
Однажды он так осмелел, что ночным призраком скользнул по улицам городка, мимо которого лежал его путь, выловил какого-то пьяницу, вывалившегося из бара, и вцепился ему в горло прежде, чем тот успел позвать на помощь. Кровь была мерзкая, мясо — жесткое и пропитанное алкоголем, будто маринадом, но сил прибавилось ещё.
Скоро.
Он чувствовал, что уже скоро доберется до своей цели, и будет кружить вокруг неё. И кружить. И кружить.
Пока она не насытится ужасом, как тот пьяница — виски. Тогда он вгрызется ей в глотку.
========== Глава четвертая ==========
Комментарий к Глава четвертая
Aesthetic: https://vk.cc/c70esx
— Хочешь кусочек пирога, милая?
Спустившись на первый этаж, Хизер увидела миссис Гибсон, суетно готовящую кафе к открытию. По утрам к ней часто забегали посетители, желающие по дороге на работу перекусить её прекрасной выпечкой. С кухни пахло яблочным пирогом.
— Вам помочь? — Хизер едва успела подхватить поднос прежде, чем тот упал на пол. — Миссис Гибсон, всё в порядке?
Старушка стянула с рук плотные перчатки, в которых вытаскивала выпечку из духовки, улыбнулась:
— Кажется, скоро придется нанимать кого-то в помощь. Не хочешь попробовать? — и подмигнула.
Хизер засмеялась.
Может, она и нанялась бы, да работа учителем нравилась ей больше.
Она думала, ей повезло снять комнату над кафе: чаще всего она могла спуститься и приготовить себе ужин после закрытия, а по утрам обходилась куском пирога и шутила, что поправится, если будет есть столько выпечки. Особенно со сладкой начинкой. Лучше всего миссис Гибсон удавались вишневые и яблочные. Она заваривала кофе и немного скрипучим от старости голосом рассказывала о Баддингтауне.
Не то чтобы рассказывать было что.
Баддингтаун был скучным, маленьким городом, не так давно пережившим пропажу двоих жителей и смерть ещё одного от лап гризли. Хизер видела портрет этого парня в холле старшей школы. Фотография в траурной рамке висела на стене печальным напоминанием, что нужно быть осторожным и не забывать, что в лесах вокруг города живут дикие звери. Здесь не происходило ничего примерно с тех пор, как первые переселенцы начали строить в Новой Англии свои дома, отбиваясь от индейцев.
За стенами этих домов смеялись и плакали, занимались любовью и рожали детей, умирали и хранили свои скелеты в шкафах лучше, чем чужие тайны. Хизер могла чувствовать, как бьется под асфальтом сердце города — она прожила всю жизнь в таком же городке в Техасе и его законы были хорошо знакомы. Главный из которых прост: прячь свои секреты под семью замками в сейфе, иначе их будут знать все, но не забывай быть дружелюбным даже с теми, кто тебе не по душе.
Будучи новенькой в Баддингтауне — и таковой ей предстояло остаться на долгие годы, если она решит задержаться в Мэне, — Хизер уже знала многое о его жителях. Она даже успела познакомиться с местным шерифом, забегавшим за кофе и пирогом с утра. Миссис Гибсон мимоходом рассказала, что история шерифа Денни Тейлора была бы достойна писательского пера — прямо так и сказала, вызвав у Хизер улыбку.
Быть может, многие человеческие истории были достойны, чтобы их рассказали, да кто же займется этим?
