— Наряду с честным бизнесом Марсет возил нелегальный товар. Поскольку он выглядел добропорядочным гражданином, никто его не подозревал. А потом грузовики Марсета стали останавливать все чаще, водители начали жаловаться. Столь пристальное внимание Марсета напугало. К тому же старосте церкви Святого Бонифация совсем не хотелось попадаться. А тут Бухгалтер с решением его проблемы, — Кобурн улыбнулся. — Вот только именно люди Бухгалтера и изнчально создали эту проблему. Организовав серию досмотров.
— И, возможно, Марсет знал об этом. Но, если люди Бухгалтера совали ему палки в колеса, то Марсет, естественно, должен был эти палки вовремя вынимать. Он должен был либо заплатить Бухгалтеру, либо рисковать, что в один прекрасный день его транспорт поймают с грузом наркотиков. И придется распроститься с той жизнью, к которой Сэм приник.
— И других должны были заставлять делать то же мое.
— И заставляли. У Бухгалтера огромная клиенткая база. Там есть и крупные предприятия, как у Сэма Марсета, и независимые одиночки. Ребята, потерявшие работу из-за разлития нефти, у которых есть грузовики и дети, которых надо кормить. Они катят в южную часть Техаса, берут пару сотен фунтов марихуаны, везут в Новый Орлеан — и их детишки сыты еще неделю. Они нарушают закон. Но самый большой преступник — тот, кто сделал преступления выгодными для этих людей. Контрабандисты рискуют гораздо сильнее, а когда их ловят, они не могут позвать на помощь, потому что не знают, к кому обратиться. Они знают только контактное лицо, а такие люди обычно стоят на низших ступеньках иерархии преступной организации.
— Но если Марсет был таким выгодным клиентом, почему его убили? Ты упомянул в разговоре с Гамильтоном, что он на что-то жаловался…
— Какое-то время дела у них шли замечательно. Все были довольны друг другом. Но потом Бухгалтера одолела жадность. Стали расти тарифы за услуги. Марсету не требовался стеклянный шар, чтобы догадаться, что, если как-то не ограничить этот процесс, цены продолжат расти и скоро значительную часть его расходов будет составлять плата Бухгалтеру. Но если бы он отказался платить…
— Его бы поймали, изобличили и посадили и тюрьму.
— Правильно. И Бухгалтер в состоянии все это организовать. Потому что организация Бухгалтера запустила щупальца во все звенья правоохранительной системы. Поэтому Марсет, который всегда был дипломатом и еще, как выяснилось, немного наивным человеком, предложил встретиться в прошлое воскресенье и обсудить взаимовыгодные условия совместного существования.
— Но ты почувствовал неладное.
— Бухгалтер — такой же чертов врун, как волшебник из города Оз. Я просто не представлял себе, что этот человек войдет в здание склада, они с Марсетом пожмут друг другу руки и сядут за стол переговоров.
— А Марсет знал, кто скрывается под кличкой Бухгалтер?
— Если и знал, то умер, не произнеся этого вслух. Я порылся в его бумагах. Изучил каждый самый мелкий кусочек, до которого смог добраться, включая тот, где упоминалось имя твоего мужа.
— Надеюсь, ты не подозреваешь Эдди в том, что он и был Бухгалтером?
— Нет. Бухгалтер жив и прекрасно себя чувствует.
— А каким образом, как ты думаешь, замешан во все это Эдди?
— Ты говорила, что он подрабатывал у Марсета ночным сторожем. Возможно, он знал о нелегальной деятельности. Или был продажным полицейским на службе у Бухгалтера. Или работал на тех и на других, каждый раз выбирая, что будет выгоднее. Может быть, его хобби был шантаж. Я не знаю.
Хонор смотрела на него убийственным взглядом, пока он, сдавшись, не добавил:
— Или он мог быть копом, пытающимся состряпать обвинение против одного из них. Но праведными были его пути или неправедными, он должен был попытаться защитить себя, собрав железные доказательства, которые мог бы затем использовать в любых целях.
Хонор была уверена в честности своего покойного мужа. Но сейчас она решила больше не касаться этой темы.
— Royal Tracking, — задумчиво произнесла она. — Все, кто там работает, преступники?
— Вовсе нет. Те шестеро, которые умерли вместе с Марсетом, — они да. У Марсета был отдельный набор бухгалтерских книг, куда записывались все контрабандные операции. Ни сотрудники офиса, ни члены семьи Марсета о его нелегальной деятельности ничего не знали.
— Но как им это удалось?
Кобурн пожал плечами:
— Может быть, они не хотели копать слишком глубоко. Им это было не нужно. Все, что они знали, это что бизнес продолжается и идет очень неплохо в условиях слабой экономики.
— Значит, с его семьей все будет в порядке? С миссис Марсет?
— С точки зрения обвинения — да. Но ей придется нелегко, когда она узнает всю правду о покойном муже.
Хонор поставила ноги на край сиденья и обвила их руками, положив подбородок на колени.
— Они убьют тебя, — тихо произнесла она.
Кобурн откусил от еще одного печенья и ничего не сказал.
— Дорал, или кто-то другой из клана Хокинсов, или любой честный полицейский, который видит в тебе только убийцу Сэма Марсета, предпочтет сдать тебя властям мертвым, а не живым.
— Гамильтон рассказал всем, что я уже мертв. И мне тересно, как он будет выпутываться в таком случае.
— Как ты можешь шутить на эту тему? Тебе совершенно все равно, что тебя могут убить?
— Ну, не совсем.
— Ты не думаешь о смерти?
— Думаю. И в основном удивляюсь, что это не случилось раньше.
Хонор потянула за заусенец, образовавшийся, когда они расчищали катер.
— Ты знаешь, как делаются такие вещи, — Хонор посмотрела на Кобурна, который с любопытством глядел на нее. — То, что нужно, чтобы выжить. Много разных вещей.
— Но я не умею печь кексы.
Впервые с того момента, когда Хонор обнаружила этого человека лежащим лицом вниз у себя во дворе, он дразнил ее, но Хонор не позволила сбить себя с толку.
— Ты научился всему этому во время службы в десанте?
— По большей части.
Хонор подождала немного, но Кобурн не стремился продолжить разговор.
— Ты был совсем не таким десантником, как мой свекор, — заметила она.
— Он как с плаката, призывающего идти в десант?
— Точно!
— Тогда да, я был совсем другим. Никаких строевых маршей. У меня была форма, но я надевал ее всего несколько раз. Я не отдавал честь офицерам, и никто не отдавал честь мне.
— Так что же ты делал?
— Я убивал людей.
Хонор подозревала что-то в этом роде и даже сумела убедить себя, что сможет выслушать признание в этом, не моргнув глазом. Но слова эти оказались подобны мелким ударам прямо в грудь, и Хонор боялась, что будет только еще больнее, если слушать дальше. Поэтому она не стала развивать эту тему.
