Сыщики пришли к выводу, что некто, укравший ключи у мертвой Григорчук и посетивший ее квартиру в ночь убийства, ушел оттуда не с пустыми руками и унес «свою» папку.
Сделать это было проще простого, потому что педантичная Григорчук строго и скрупулезно систематизировала свой гадкий материал — каждой жертве отводилась отдельная папка, так что похитителю не пришлось долго возиться и перебирать весь архив. Тем более что на каждой лапке крупным детским почерком была написана фамилия «героя». Удобно? Очень. Но именно кажущаяся легкость задачи подвела похитителя. Потому что, кроме папок, в сейфе обнаружился любопытный конвертик, в котором хранились фотографии девушек. А на обороте каждой фотографии стоял порядковый номер — 1, 2, 3 и так далее. Зацепка, так взбодрившая сыщиков, заключалась в том, что папок было 7, а фотографий — 9. Папки, кстати, тоже имели порядковые номера, и Василий предположил, что «номер» девушки соответствует «номеру» жертвы.
— Иратов и Трошкин! — кричал Василий. — Чтоб я сдох, так и есть! Два сапога пара. Они давно спелись, и Григорчук придушили сообща. Вот банда! Надо ехать в их логово, в их милый Красногорский край, где они в последние годы дневали и ночевали. Главным образом, конечно, ночевали.
— Неувязочка, капитан, — попробовал возразить Гоша. — Они же, судя по всему, будут противниками на губернаторских выборах. Враги, можно сказать.
— Дешевый трюк! Рассчитанный на идиотов. — Василий выразительно посмотрел на Гошу. — Сейчас они делают вид, что враги, а накануне выборов кто-то снимет свою кандидатуру и призовет своих избирателей голосовать за другого. А сейчас им выгодно, чтобы мы считали их противниками.
— Отыскать девушку по фотографии — задача практически невыполнимая, — вздохнул Гоша.
— Если не знаешь, где искать. А я знаю где, — похвастался Василий. — Потому-то я столько крови пролил, выбивая себе командировку в Красногорский край.
— Тебя не смущает, — ехидно спросил Леонид, — что территория края равна двум Франциям?
— Территория большая, а вот злачных мест, любимых тамошней политической элитой, раз-два и обчелся, — пояснил Василий.
Все согласились — содержимое папок свидетельствовало о том, что Григорчук предпочитала «разоблачать» сильных мира сего в традиционных местах отдыха элиты: в пансионатах, банях, санаториях и тому подобное.
— Кстати, разумный подход, — похвалил покойницу Гоша. — В таких местах любая девушка имеет шанс втереться в доверие к мужику и подготовить помещение для романтического свидания. Я имею в виду, натыкать туда «жучков» и видеокамер.
Василий надеялся на то, что в вышеназванные пансионаты и дома отдыха не пускают кого попало и, как минимум, спрашивают паспорт. Значит, личность неизвестных красавиц под номерами 8–9 удастся установить.
— Если паспорт не поддельный, — хмыкнул Леонид.
— И если мы правильно грешим на Иратова и Трошкина, — подхватил Гоша.
— Больше-то не на кого, — огрызнулся Василий. — Вряд ли Григорчук записывала на пленку любовные утехи Симкиной. При всем моем уважении к Элеоноре Генриховне.
Сложнее оказалось с деньгами. Проект под рабочим названием «Интрижки фигурантов И. и Т.» требовал расходов, но ни у самого Василия, ни у Сани, ни у Леонида денег не было. И вот тут невиданную широту души проявила Дуня — она легко и непринужденно вручила капитану Коновалову конверт с тысячей долларов.
— Мне ж с вами век не расплатиться, — потупился Василий, цепко хватая конверт.
— Я вас умоляю, — отмахнулась Дуня. — Какие пустяки. Не морочьте себе голову, капитан, я неплохо зарабатываю и вполне могу позволить себе истратить столь незначительную сумму на наше мероприятие. К тому же я — лицо заинтересованное. К тому же я перед вами виновата — слишком поздно призналась, что залезала в квартиру Григорчук. Короче, берите деньги, и мы в расчете.
…Русский народ поговорить любит, особенно под хорошую закуску, а закуски, как и всего остального, у Василия был полный багажник (спасибо, Дуня). Уже через час после приезда в охотничьи угодья Василий, Лексеич и Фомич сидели в пристройке под названием «егерьская», пили чай с водкой и мило обсуждали нравы современных политиков.
Фотографии Иратова и Трошкина валялись на столе, засыпанные крошками.
— Этот, — Фомич ткнул пальцем в глаз Иратову, — птицу уважает. Уток по десятку за раз бьет. А этот, — тычок в нос Трошкину, — все больше фортит, а охотник из него неважный.
— А после охоты? Вечером? — Василий подлил мужикам московской водки. — Культурная, я имею в виду, программа.
— Все культурно, — закивал Фомич. — Очень культурно. Баня, угощение.
— А девочки?
— А как же? — обиделся Фомич. — У нас все на уровне.
— Вы девочек поставляете или сами привозят?
— Так ведь всяко бывает. И со своими, помню, приезжали, и наших привечали.
— А ваших кто привозит? — Василий опять наполнил рюмки.
— А чего их привозить-то? — удивился Лексеич. — Сами приходят. Из Краснова девки и из Устинова.
— Но вы их проверяете? — строго спросил Василий. — На предмет оружия или еще чего?
— А как же! Эт обязательно, — крякнул Лексеич. — Мы дисциплину знаем. Только чего их проверять-то? Девки свои, с малолетства нам знакомые, откуда им оружие-то взять? Немцев здесь в войну не было, не дошли, так что ищи — не ищи, все одно не найдешь.
— Только свои?
Егерь с охранником переглянулись, помялись, и Лексеич признался:
— Была одна чужая. Пожалели мы ее. Анжела ее звали. Пришла, попросила: «Дайте, дяденьки, на дорогу заработать». Все, говорит, украли у ней, деньги, документы. Беда.
— Вот так и попросилась — гостей развлекать? — удивился Василий.
— Нет! — Фомич хитро погрозил пальцем. — Нет. Говорит, убраться в номерах или сготовить. Горничной попросилась. А уж про то, что ты сказал, — это они уже потом сами сговорились. Дело-то понятное.
— С этим? — Василий ткнул в фотографию Трошкина.
— Кто ж их разберет? — пожал плечами Фомич. — Мы ж их до коек не провожаем. Вообще-то этот, — Фомич аккуратно взял за краешек фотографию Трошкина, — он нашу Зину уважает. Как приедет: «Где Зина?» Нравится она ему. Но и другие бывали у него. Бывали, точно.
Василий жестом факира извлек из кармана фотографию девушек номер 8 и 9.
— Есть она здесь, Зина ваша?
Лексеич нацепил на нос круглые очки, глянул и хитро подмигнул Василию:
— Чтой-то ты играешь с нами, парень.
— Почему? — Василий скорчил простецкую рожу. — Я ж весь как на ладони, мужики.
— Это Анжела, — Лексеич показал на восьмую фотографию. — Она самая. А другая — не знаю кто, не наша. А ты чего-то крутишь.
