— Тебе хорошо? — томным шёпотом спрашивал Вон.
— Да, — отвечала я, требуя новых поцелуев, пытаясь не думать о полных губах Вона, потому что у Читта губы были тонкие и практически не ощущались при поцелуе. В данном случае я чувствовала разницу, но усиленно отвергала её.
Аккуратно взяв меня за бёдра, Вон подсадил меня на свой торс. Мои ноги обвили его, словно вьющееся растение. Он отнёс меня в спальню и положил на кровать. Машинально прогнулась, сомкнув веки, а через секунду почувствовала вес его тела на себе. Не отрываясь от моих губ, он избавлялся от оставшейся одежды.
А я приговаривала про себя: «Это Читт. Это Читт. Сейчас я люблю его, и плевать, что тело чужое».
Вон не торопился. Взял одну мою руку, вытянул, прижал к подушке, следом вторую. Открыв на мгновение глаза, я увидела, как он смотрит на меня.
— Всё будет хорошо, Элора, — проговорил он и вошёл в меня.
В этот момент из моего горла вырвался не то стон, не то лёгкий выдох.
«Читт», — заставляла себя поверить в свою собственную реальность. И поверила. Настолько сильно поверила, что освобождаясь, выкрикнула его имя.
— О, Читт!
И открыла глаза, понимая весь ужас произошедшего.
С минуту Вон смотрел на меня, потом сделал очень резкое, злое движение. Лицо его исказилось обидой и ненавистью. И если бы он не сжимал мои запястья, я бы оттолкнула его, но я позволила ему кончить. После этого быстро вылезла из-под него и убежала в ванную.
~~~
Прохладная вода охладила мой разум. Какая же я дура! Зарылась в своё горе настолько, что вытворила такую глупость! Как Вону теперь в глаза смотреть? Я боялась выходить из ванной минут двадцать.
Приняв душ, я сделала глубокий вдох и вышла. Пока мылась, придумала, как буду извиняться.
Только извиняться было не перед кем.
Простыни на кровати по-прежнему были смяты. Брюки моей пижамы с нижним бельём лежали на полу. В студии на экране телевизора шли титры. Свет горел только в спальне и в прихожей. Одежды Вона я не обнаружила, как и самого Вона. К горлу подступил комок. А как всё хорошо начиналось!
Облачившись обратно в пижаму, я попробовала позвонить Вону. Он не отвечал.
Чертыхаясь и проклиная себя на чём свет стоит, написала сообщение: «Прошу, прости меня. Вырвалось случайно. Я не хотела».
Вон не ответил ни вечером, ни утром. К обеду его номер был недоступен. Расстроившись, я оделась, вызвала такси и поехала в отель, где он жил. Мы должны были поговорить. Нельзя было оставлять это так. Но в отеле мне сказали, что Вон рано утром съехал. Что было со мной в ту минуту, трудно передать словами.
Я долго бродила по городу, думая, что же я сделала Богу, что он решил так жестоко меня наказать. Последний год моей жизни казался сном, длинным и нереальным. А ведь третьего января мне стукнуло двадцать. В тот момент я была в коме. Уж лучше там и оставалась…
Вернувшись домой, мой взгляд сразу же столкнулся с отражением в зеркале, но не на него я смотрела, а на слова, нацарапанные моей же губной помадой:
«ПРОЩАЙ, ЭЛОРА».
~~~
Сеул, Республика Корея
Тхэ Мин всегда был сентиментальным, а сейчас стал невыносимым. Из аэропорта, не отдохнув, Вон примчался к другу, а тот без остановки плачет. Ну, сколько можно?
Лёжа в кресле, Вон выслушивал его нытьё.
— Как же так, как же так? Я до сих пор поверить не могу… Это она убила его!
— Не говори чушь.
— Она! Элора эта! Никогда она мне не нравилась. Уверен, он спровоцировала аварию.
— Какая ей от этого выгода? — вздохнул Вон, глядя на экран телефона.
— Ответь. Кто-то звонит.
Звонила Ким и при Тхэ Мине говорить с ней Вон не мог. Перед отъездом Вон написал, что возвращается в Сеул и пообещал, что у Элоры духу не хватит ехать сюда вслед за ним. А сам уже подумал, что после того, как он непорядочно поступил, она вряд ли захочет ехать в Сеул. Если Элора себя уважает, то возненавидит его. Какое счастье, что она сама помогла ему побыстрее разделаться с их отношениями. Было неприятно, но Вон мог всё пережить. От приза он отказался добровольно, потому что больше не мог играть с её чувствами.
— Да ответь же ты! — нервничал Тхэ Мин, затем, всплеснув руками, вышел на улицу.
Не теряя времени, Вон ответил на звонок.
— Я думала, ты спишь. Хотела приехать, чтобы разбудить парой ударов подушкой. Какие новости ты мне расскажешь?
Пройдя к окну, он наблюдал, как Тхэ Мин пинает газон и содрогается от плача.
— Я оставил Элору в Нью-Йорке.
— Вау. А как же твоя любовь?
— Нет никакой любви, Ким! Так… увлечение. Да и не мог я закрутить с ней роман, тогда бы пришлось везти её в Сеул. Пусть страдает в одиночестве. Уверен, скоро она вернётся в Орландо к родным и забудет нас.
— Уверен, что она не решит заявить права на наследство?
Тхэ Мин присел у края бассейна, умыл лицо и встал.
— Уверен. — Вон отвернулся от окна. — Она сказала, что ей ничего не нужно. Желаю удачи, Ким. Моя роль на этом закончена.
Отключив звонок, Вон обернулся. В комнате стоял ошарашенный Тхэ Мин.
— Ты говорил с Ким?
19
Босые ноги ступали легко и уверенно, совершенно беззвучно. Я шла по пустой улице. Приятный, тёплый ветерок обдувал мою кожу. Мокрый после дождя асфальт лишь слегка холодил ступни. Моё сердце было наполнено счастьем, ведь вокруг меня танцевал Читтапон.
Полупрозрачная фигура извивалась в немыслимых позах и, по мере того, как я шла, он менял положение. То приближался, то отдалялся от меня. Я чётко видела его красивое лицо, дотронуться до которого он не позволял.
Но вот я дошла до тупика. Дорога закончилась, и Читт остановился. Тяжело дыша,
