ее ядом, от которого желудок сдается уже без борьбы. Сколько же лет ему придется так жить?
Когда Том прощается с Жасмин и выбирается из кабинета, вспоминает, что обещал Кэтрин пообедать вместе. Ей точно не нужна его паника – приходится побыстрее натянуть улыбку и встретить ее с хорошими новостями. Никаких лишних переживаний.
В конце концов, она заслужила только хорошие новости.
– Доктор Гибсон, – хитро щурится семидесятилетний мистер Такер, – мне кажется, мы с вами идеально друг другу подходим.
– Конечно, – мягко улыбается Кэтрин. – Вы выполняете все мои инструкции, пока я вместе с вами борюсь против саркомы. Идеальный мэтч доктора и пациента.
– А знаете что? Выходите за меня замуж, – предлагает он.
– Я бы хоть завтра. Но, боюсь, мистер Такер, ваша жена, которая сейчас ждет в приемной, будет против. К тому же у меня ужасно ревнивый муж.
– Мы им не скажем.
– Искушаете, – подмигивает Кэтрин. – Мы с вами встретились не в то время, мистер Такер. Будь вы лет на пять моложе…
– Черт, – сокрушается тот. – Опоздал.
Время, отведенное на стационар, заканчивается: сейчас Том должен быть у Жасмин. Кэтрин завершает последние дела и возвращается в кабинет. Вчера ее уже потеряли, и, несмотря на то что исход ситуации ей очень понравился, сегодня не стоит повторять.
– Доктор Гибсон, – кивает в коридоре Саванна.
– Прости, задержу на секунду. Ты не видела, мистер Гибсон зашел к Жасмин?
– Тыковка? – переспрашивает та. – Да, пробежал мимо. Давно уже.
– Подожди… Почему ты называешь его Тыковкой?
– Он сам попросил, – немного смущается Саванна. – А ему подходит.
Майя и Гэри тоже называют Тома именно так. И Пайпер повторяет за ними. Интересно, как часто Том вообще слышал свое имя? Это ведь так странно: жить в мире, где никто не называет тебя по имени или фамилии, а только старым прозвищем из Манчестера. И какие бы новые люди ни появлялись в твоей жизни, они делают то же самое, и в конце концов ты начинаешь представляться только так.
– Милая, – вырывает ее из мыслей голос Тома.
Он уже ждет ее, с наглой ухмылкой прислонившись к стене возле кабинета.
– Ты снова забыла телефон?
– Нет, на этот раз он в кармане, – достает мобильник Кэтрин. – И за все утро на него не пришло ни одного сообщения. Ты про меня не забыл?
– Конечно нет, я же здесь, – отлепляется от стены он. – Мы договаривались пообедать.
– Надеюсь, больничная столовая тебя устроит.
– Ни в коем случае. Но раз уж ты все равно не дашь мне выбора, мы идем есть здоровую и совершенно безвкусную еду.
Подставив руку, за которую можно ухватиться, Том привычно ведет ее к лифту. От него веет спокойствием и даже каким-то умиротворением. Интересно, что сказала ему Жасмин?
– У тебя есть новости? – спрашивает Кэтрин, как только они садятся за стол. – Скажи, что есть.
– Да, – спокойно кивает тот. – Но мы вроде хотели пообедать.
– Рассказывай.
– Ладно. Прогрессия была ложной, вместо нее у нас стабилизация, – перечисляет Том. – Теперь мы делаем перерыв в терапии, чтобы не возникло резистентности.
Кэтрин застывает над своей едой, пытаясь быстро проанализировать ситуацию. С таргетом все верно – шесть месяцев, перерыв можно было делать еще месяц назад. Но не стоит ли оставить иммунку как монотерапию? По сути, она только начала свое действие, да и вообще иммунитет пригодился бы Тому, пока он без таргета. С другой стороны, если стабилизация длится уже полгода, то за пару месяцев ничего критичного не должно произойти. Его опухоль не ведет себя агрессивно и, судя по всему, до начала лечения росла очень неторопливо.
– Жена, – вырывает ее из мыслей голос Тома. – Давай пообедаем?
Так он напоминает о ее роли в их отношениях: Том хотел, чтобы она была его женой, а не врачом.
– Стабилизация – это тоже хорошо, – выдавливает из себя Кэтрин.
Это худший из лучших результатов, которые они могли получить. Если в течение полугода ежедневного приема таргетной терапии и даже увеличения дозировки опухоль не уменьшилась, не факт, что возвращение к той же стратегии после перерыва поможет.
– Ты меня, наверное, не услышала. У нас есть несколько месяцев, в которые мы можем жить нормально. Перерыв в терапии значит, что на это время мы прощаемся с любимыми побочками.
– Но…
– И я буду религиозно ходить делать снимки, чтобы мы следили за опухолью. Вот так, – он складывает пальцы в кольцо и приставляет к глазу, – внимательно, под лупой. Если засранка начнет расти, мы тут ее – хоп! – и хлопнем.
Он придвигается ближе, разглядывая Кэтрин в свою импровизированную лупу.
– Вижу у тебя хмуринку! – объявляет он.
– Кого?
– Хмуринку, – выпрямляет спину Том. – Она появляется, когда ты вот так брови сводишь и ходишь суровая. Кстати, знаешь, что у меня есть?
Черт с ним, Кэтрин обдумает ситуацию позже в кабинете. Сейчас Том дурачится, пытаясь поднять ей настроение, и не хочется, чтобы его усилия ушли в никуда.
– У тебя есть жена, квартира и фотография в журнале.
– Не сбрасывай со счетов «Индиго», – возмущенно поднимает брови он. – Еще у меня есть кое-что новое для тебя. Актуарий.
– Это что-то вроде гербария?
– Это профессия, зануда. В страховом и инвестиционном бизнесе эти люди оценивают вероятность доходности…
– Ты выучил статью из Википедии?
– Нет, с сайта профессий. В общем, актуарии говорят, окупятся вложения или нет. Это что-то вроде финансовых аналитиков, которые тебе понравились, только серьезнее. И специализируются на одном направлении, что делает их прогнозы точнее.
– Название красивое, – кивает Кэтрин. – Актуарий. Давай добавим к списку работ мечты.
– У тебя там бухгалтер, аналитик, метролог и корректор.
– И теперь актуарий.
– Все еще не верю, что ты выбираешь прямо [19] скучные профессии.
– Очень, – поправляет Кэтрин, не упуская возможности показать свои навыки корректора, – не «прямо», а «очень».
– Вопрос снят, – корчит рожу Том. – Зануда.
– Дурила.
– Ты вышла замуж за дурилу?
– А ты женился на зануде. Один – один.
Дальше разговор идет куда легче: у них наконец получается отвлечься от тяжелой темы и даже смеяться за обедом. Том рассказывает о своем утреннем скандале с Леоном и о том, какой все-таки откровенный идиот Джек Эдвардс. Как можно было за все это время ни разу не догадаться?!
Пару недель назад они собирались на футбол у Тома, который не мог больше придумывать отмазки, почему ему неудобно принимать гостей. Кэтрин сама прятала кухонную технику и свои вещи, убирала фотографию из Вегаса с холодильника и все равно понимала, что квартира сильно изменилась с момента ее переезда. Новое расположение мебели, обжитая кухня, ванная,
