– Господи! Зачем?! Я же сразу тебе сказала, как только поняла, что он не тот, за кого себя выдает, что хочу от него уйти и больше никогда не видеть. Ты чокнулся, Макс! Совсем с катушек съехал!
– Ошибаешься, милая. Я всегда таким и был. Это все твои фантазии. Они играют с тобой злые шутки. Вбила себе в голову, что обижен судьбой, что меня нужно жалеть и помочь перевоспитаться. Эта хрень только у тебя в голове. Я же всегда был таким, какой и сейчас есть. Я убийца, Алекс. Зря старалась все это время, желая меня переделать. Ты, идиотка, открыла группу по перевоспитанию убийц! Этот, твой Виталик, тоже не ангел, заметь. Он мужик жесткий. Если его прижать, легко взял бы в руки оружие и, поверь, смог бы пустить его в дело, мешкать и раздумывать не стал бы.
– И все же, ни к чему было его убивать.
– А это уже не твоего ума дело. И вообще, что сделано, то сделано. Ты меня знаешь: никогда не жалею о том, что осталось позади. Я всегда нацелен только вперед. Поэтому закрываю тему. Раз и навсегда. Помни об этом. Еще раз вякнешь хоть слово по этой истории, я из тебя отбивную сделаю, а может, и вовсе: простимся на веки. Что-то ты мне начала надоедать, Киса.
Он завел машину, и мы продолжили движение по заросшей и едва различимой лесной дороге. С полчаса ехали молча. Раскачивались из стороны в сторону в такт с внедорожником или подпрыгивали вместе с ним на буграх и кочках, не издавая ни звука. Только мотор, да скрежет от царапания ветвей и коряг по стальным бокам и днищу нарушали тишину.
Потом выбрались из леса и очутились в поле. Не пахотная земля открылась нашим глазам, а заросший разнотравьем простор. В начале мая это был лежалый хаос из сухих приникших к земле стеблей. Макс цепанул кромку поля колесами, соображая, не увязнем ли здесь, если земля недостаточно просохла. А потом уже уверенно повел машину по краю поля, повторяя его очертания. Пересекать его напрямую он остерегся. Вдруг, кто заметил бы. А так, на фоне леса громоздкий автомобиль меньше бросался в глаза.
И вот, мы выбрались на более твердую землю. Это уже была хорошо утрамбованная проселочная дорога. Через некоторое время она уперлась в асфальтовое полотно. Неровное, все в трещинах, но здесь уже можно было значительно ускориться и меньше опасаться за неожиданные сюрпризы, вроде проколотых и поврежденных покрышек, например.
Я постаралась быстрее привести свое лицо и мысли в порядок, так как сообразила, что теперь Макс меньше будет занят дорогой. Он смог бы хорошо рассмотреть текущие непрерывным потоком по моим щекам слезы, опухшие и покрасневшие глаза и нос. Это ему не могло понравиться, ведь, сразу понял бы по кому я бесшумно рыдала, с кем мысленно прощалась и о ком терзалось сердце. Мне не верилось, что убил бы за все это, но злить его не было никакого смысла.
– Эх, какую операцию ты мне испортила, зараза такая, – были первые его слова после длительного молчания. – Я спланировал такие ходы, и все шло вполне гладко, конец вообще обещал быть идеальным, а ты взяла и все смазала. Какая же ты гадость, Алекс.
Мне лучше было помалкивать. Я его уже хорошо знала, за долгие-то годы общения. Это он так вызывал меня на новые разборки. Видно, в нем кипело раздражение и неудовлетворенность, поэтому желал отыграться на мне. Приди мне в голову произнести хоть словечко в ответ или даже пошевелиться не так, как ему хотелось бы, то обязательно все обернулось бы против меня. Но я хорошо усвоила предыдущую учебу и помнила его недавний приказ все забыть. Только покосилась на зеркало заднего вида и понаблюдала его колючий недобрый взгляд на меня.
Да, мне грозила новая расправа. Чтобы это понять, даже не надо его было знать так хорошо и долго, как было в нашем случае. Рассерженный мужик, в котором все кипит, как в вулкане, готовом к извержению, узнается даже на расстоянии. А тут, вот он, в метре от тебя. И еще, в моем случае, хорошо знала, на что этот экземпляр был способен, если разойдется. При этих мыслях моя рука дернулась и невольно хотела потянуться к шее, которая болела, не переставая, уже два дня. Но я вовремя спохватилась и напомнила себе, что этого делать, ни в коем случае, нельзя, иначе сама подсказала бы ему дальнейшие его действия. Мое горло могло уже этого не вынести. Но и побои по другим частям тела, никогда не бывали легкими, если Макс сердился так же, как сейчас. Поэтому без вздохов и промедления ухватила низ свитера и стянула его через голову.
Распущенными волосами постаралась, как смогла, прикрыть пятна от его руки на моей шее. Заметила, что он пристально наблюдал за моими действиями через зеркало и, вроде бы, остался доволен. После этого пришел черед расстегнуть застежку на джинсах. А когда немного сползла с сиденья, чтобы их с себя стащить, Макс сбавил скорость и свернул на едва заметную лесную дорогу. Он всего лишь немного проехал по ней, потом загнал автомобиль в редкий кустарник и остановил совсем. Вышел из машины, подошел к задней двери и распахнул ее до упора.
– Я хочу, чтобы ты встала на колени. Снимай все остальное и исполняй.
В Москву мы въехали ближе к полудню. Заехали ко мне на квартиру, где Макс все осмотрел и после этого предпринял некоторые меры предосторожности, чтобы ничто не указывало, будто я здесь какое-то время жила. Мы покинули теперь уже бывшее мое жилище и снова сели в машину. Через некоторое время столица осталась позади. Наш путь проходил по Киевскому шоссе. Ехали что-то около часа, когда я решилась с ним заговорить.
– И куда мы теперь?
– В Калугу. Там, думаю, нас меньше всего ожидают увидеть. Хотя, сейчас вряд ли кому-то есть всерьез до нас дело. У них там забот должно хватать.
Он покосился на указатель «Обнинск» и свернул в сторону центральной его улицы. Я не поняла сначала, что ему понадобилось в этом городе, и почему не поехал прямо по шоссе до Калуги. Но потом заметила его интерес к кафе и сообразила, что решил здесь пообедать.
– Мне нужно подкрепиться, – подтвердил мои догадки своими словами и остановился рядом с вывеской ресторана. – Слишком много сил потратил на тебя сегодня, радость моя. Тебе тоже не помешает чего-нибудь съесть. И убери с лица это кислое выражение, не то придется дольше здесь задержаться и снять номер в одной из гостиниц. Ты этого хочешь, Киса?
После обеда настроение Макса улучшилось. Он вел машину без спешки, приоткрыл окно со своей стороны, посматривал по сторонам и комментировал понравившиеся ему пейзажи или архитектурные особенности проезжаемых нами населенных пунктов. Я радовалась за него, вспоминая старую поговорку: чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. В нашем случае простая занятость наблюдениями окружающего отвлекала его от накопившейся агрессии. А чтобы она не выплескивалась, я была заинтересована, как никто другой. Вот так и протекал наш переезд в другой город: я помалкивала, уткнувшись в окно, а Макс разглагольствовал на разные темы, считая, что я всю ту чушь с благодарностью впитываю.
Ужинали мы уже в Калуге. Сняли номер в гостинице, забросили туда вещи и спустились на первый этаж, где располагался небольшой ресторанчик. После этого Макс пожелал прогуляться по вечернему городу. Я, конечно же, его сопровождала. Мы неспешно продвигались по улицам, а потом нашли приятное место, где имелись скамейки с красивым видом, и решили немного посидеть передохнуть. У меня была надежда, что смогу и дальше насладиться тишиной, раз Макс по большей части был задумчив и молчалив этим вечером. Но она не осуществилась, и, мало того, он опять решил заговорить о событиях этого утра.
Ему быстро надоело сидеть на лавке прямо, перевернулся в мою сторону и закинул руку на деревянную спинку так, чтобы легко мог дотянуться до моих волос. Сначала, и совсем недолго, он в молчании перебирал пальцами их пряди, а потом, уже второй рукой, отвел волосы от моего лица, чтобы лучше его наблюдать.
– Как бы я хотел проникнуть в эту хорошенькую головку, – скривил губы в усмешке. – Много лет уже держу тебя при себе, а так и не научился читать все твои мысли. Нет, многое мне стало в тебе понятно. Но я хотел бы знать все, все твои мысли до самой последней. Как думаешь, это станет возможным?
