шутит?
Спокойно, Рози… У нас всего лишь эксперимент.
– Ну, в общем… Мы долго кружились в танце – под одну песню, потом под другую, под третью… Когда подошла к концу «Скорость звука», Джейк медленно наклонился к моему лицу, и я подумала: «Господи, неужели… Сейчас первый раз поцелуюсь!» Зажмурилась – ждала прикосновения его губ. И дождалась. Нет, настоящего поцелуя не получилось, но чмокнул он меня крепко. И все равно – я испытала шок. Открыла глаза и… – Я передернулась. – Джейк отступил на шаг, и его вырвало прямо мне на платье.
– Господи, Рози… – прошептал Лукас, округлив глаза.
– Да, я не вру.
Он забрал у меня альбом «Coldplay» и поставил его обратно на полку.
– Эту группу не рассматриваем. Не хочу, чтобы у тебя были неприятные ассоциации. – Договорив, Лукас вытащил из стеллажа другую пластинку и покрутил передо мной. – Как насчет «Smiths»?
– Слишком печальная музыка. Напоминает «Пятьсот дней лета».
– Вроде бы хороший фильм, романтическая комедия, – нахмурился он.
– Да там в самом начале идут титры: «Это не любовная история»! – возмущенно выдохнула я.
Лукас хмыкнул и поднял другой диск.
– Элтон Джон?
– Нет, не мое. – Скорчив грустную рожицу, я похлопала себя по груди.
– Хочешь сказать – это тоже печальные песенки?
– Разве у тебя Элтон Джон не вызывает в памяти «Your Song» из «Мулен Руж»?
Лукас сдвинул брови.
– А это разве не…
Я медленно повернулась к нему и одарила пронзительным взглядом.
– Разве это не прекрасная, хотя и душераздирающая история, хотел сказать ты? Именно так.
Пластинка легла обратно на полку. Лукас усмехнулся и что-то произнес по-испански. Я, как всегда, не поняла ни слова, однако виду не подала.
Мы снова начали копаться в дисках, и тут меня осенило.
– Я ведь рассказала тебе о своем первом поцелуе. Жду твою историю. Справедливо?
Уголки его губ приподнялись кверху.
– Ну, у меня опыт не столь примечательный. Даже не могу сказать – хороший или плохой.
– Ну, выбери случай из первого десятка. Ты должен мне поведать нечто ошеломляющее.
– М-м… Был один эпизод, – склонил голову к плечу Лукас. – Правда, не настолько запоминающийся, как у тебя.
– Все равно хочу послушать.
Лукас думал долго. Я уж решила – рассчитывать не на что, и тут он заговорил:
– Это рассказ о вечере, когда мне не удалось потерять невинность.
Я замерла с отвалившейся челюстью, не успев вытащить очередной диск. Хотела что-то ответить, но слова застряли в горле.
Неужели это значит, что он… Нет-нет, не может быть.
Невозможно! Невозможно, и все тут.
Лукас засмеялся, откинув голову.
– Жаль, ты не видишь свое лицо! Честное слово, надо сделать фотку на память.
Я увидела краем глаза, как он потянулся за смартфоном, и наконец ожила:
– Что ты имеешь в виду? Обычное лицо.
– Ошибаешься! – Он покачал головой и убрал телефон в карман. – Судя по выразительной гримасе, ты гадала, не девственник ли я.
Я нервно оглянулась – никто не слышит? По большей части беспокоилась за Лукаса; впрочем, ему, похоже, было все равно.
Он наклонился ко мне и понизил голос:
– Я не девственник, Рози. Невинность потерял давным-давно, даже забыл, что это такое.
Явно не опасался, что его подслушают, и на шепот перешел вовсе не от стеснения.
Господи, как здесь жарко… Или меня бросило в пот от слов Лукаса? Легонько хлопнув его по плечу, я брякнула первое, что пришло в голову:
– Вот и молодец!
В его глазах блеснула веселая искорка, однако ни улыбки, ни смеха не последовало.
Я сосредоточилась на своей задаче и вновь медленно двинулась между стеллажей.
– Сказал «а», говори «б». Ты меня заинтриговал.
– Ее звали Лорена Наварро, – догнав меня, начал Лукас. – Мы с ней дружили в старших классах. Собственно, больше ни с кем я тогда и не встречался.
Я навострила уши и отложила его признание в дальний уголок памяти, а Лукас продолжил:
– Родители в те выходные уехали к знакомым в Португалию. Чаро на пять лет меня старше, и ей было чем заняться. Словом, дом оказался в моем полном распоряжении.
Стоп, Рози. Какие у тебя причины ревновать к этой самой Лорене?
– Наверняка ты заготовил для нее прекрасный букет? Зажег свечи, намазался ароматным маслом для тела?
– Маслом? – опешил он.
– Некоторые практикуют, – пожала плечами я. – Например, Засранец номер три. Я…
– Не продолжай, – буркнул Лукас. – Не хочу больше слышать об этих придурках.
Ага. Воспоминание отталкивающее.
Лукас поскреб колючий подбородок.
– Я в подростковом возрасте особой утонченностью не отличался. Другие были представления о романтике: допустим, попросить бабушку испечь что-нибудь вкусненькое или купить девушке ее любимых мишек Гамми.
– Повезло Лорене Наварро, – буркнула я.
– Ну вот, я взял напрокат диск с фильмом, выставил на стол тортик, рядом положил мишек. Сел поближе к Лорене. К тому моменту, когда пошли титры, часть нашей одежды уже валялась на полу. Я серьезно взялся за дело. – Он хмыкнул. – Ну, во всяком случае тогда, в семнадцать лет, мне так казалось.
Я затаила дыхание, пытаясь представить в уме описанную Лукасом сценку.
Он же широко и вовсе не смущенно скалился.
– Встал на колени, устроился между ног Лорены и… В общем, пытался показать себя с самой лучшей стороны. Мне было важно, чтобы она получила удовольствие. – Лукас выразительно кивнул, и я немедленно поняла, что он имеет в виду. – Дальше помню только одно: как меня выводят из дома за ухо. Черт его знает, откуда взялись мама с бабушкой… В общем, они были в ярости.
Я невольно прижала ладошку ко рту. Честное слово, сдерживалась изо всех сил – и все же захохотала.
– Смейся, смейся… Бабушка заявила, что больше ничего для меня печь не будет. – Он покачал головой. – На следующий день швырнула мне в лицо фартук, уселась в кресло и гоняла меня по кухне до тех пор, пока я сам не испек свой первый шедевр.
– Ну, хоть какая-то вишенка на торте, – серьезно заметила я.
Лукас задумчиво посмотрел на меня и вдруг от души рассмеялся.
Я испытала восторг – неужели наконец выдала что-то остроумное? И уже без горечи в голосе, предположила:
– Наверняка Лорена была счастлива получить собственноручно изготовленный поклонником торт.
– Для нее я никогда ничего не пек, – отмахнулся он.
– Почему же? Она перестала с тобой встречаться?
– Да нет, в итоге сменила гнев на милость, – пожал плечами Лукас и слегка нагнулся, уставившись мне в лицо, – но я не надеваю кухонный фартук для кого попало.
Я посмотрела в его шоколадные глаза, и в груди поднялась теплая волна. Затопила меня изнутри.
– Правда? – спросила я, дыша мелко и прерывисто.
А для меня-то надевает!
На вопрос он не ответил,
