нет никакого смысла. Зачем ему мешать Афине добиться ответов от заключенного, если нападение было совершено на его сестру? Нужно выяснить, на кого нападавший работал и как пробрался в здание. Даже если его целью был другой участник, Афина и Зевс будут выглядеть слабаками, если об этом станет известно.
– Не станет. Не от меня или моих людей. – Беллерофонт переминается с ноги на ногу, явно чувствуя себя некомфортно от этого разговора. Они предпочитает работать за кулисами, где им не приходится иметь дело с какими бы то ни было жертвами. Елена не жертва, но все равно им пришлось принести довольно дерьмовую новость. Наконец, они прокашливается. – Елена, я могу приставить к тебе пару охранников, чтобы гарантировать твою безопасность.
– В этом нет необходимости. – Медленно встаю на ноги. – При всем должном уважении, Беллерофонт…
Они закатывает глаза, расслабившись впервые с тех пор, как вошли в номер.
– Не понимаю, зачем с этого начинать, если собираешься сказать что-то грубое.
Пропускаю их слова мимо ушей, потому что они прав.
– Начнем с того, что незнакомец смог пробраться в номер Елены из-за бреши в средствах безопасности твоих людей. Дальше мы сами разберемся.
– Мы тоже люди Афины.
– Знаю. Не утверждаю, что в твоей команде есть предатель, но пока мы не получим больше информации, будем рассматривать наихудший вариант развития событий. – Я пожимаю плечами. – К тому же твои люди, конечно, хороши, но мы все равно лучше.
Патрокл издает сдавленный звук.
– Он не это имел в виду.
– Мы оба знаем, что именно это он и имел в виду. – Беллерофонт качает головой. – Если Елена согласна, то все нормально. Не мое дело, чем участники занимаются в перерывах между испытаниями, пока никому не угрожают и не доставляют неудобств.
Елена, наконец, приходит в себя.
– Я не против остаться здесь. – Она по-прежнему крепко обнимает себя руками, и мне не нравится взгляд, застывший в ее глазах. Она кажется… загнанной в угол. И вновь во мне зарождается нелепый порыв сказать, что ей не о чем беспокоиться, что мы защитим ее. Мы уже предложили сыграть роль ее телохранителей, но даже телохранитель не может защитить прекрасную принцессу от ее собственной семьи.
Но я хочу этого. Хотя сам не знаю, что мне, черт побери, с этим делать.
– Дайте знать, если передумаете. Второе испытание начнется завтра. Постарайтесь до тех пор не влезать в неприятности. – Беллерофонт отворачивается и чуть ли не бегом покидает комнату.
Я оборачиваюсь и ловлю взгляд Патрокла. Вид у него по-прежнему озадаченный, но я слегка качаю головой, давая понять, что пора оставить эту тему. Елена все еще напряжена так, будто ей в любой момент могут треснуть по голове, и я сомневаюсь, что попытки выяснить, почему ее брат ведет себя как придурок, помогут ей почувствовать себя лучше.
А я хочу, чтобы ей стало лучше.
В конце концов, она моя.
Знаю, что не стоит говорить этого вслух, но порой мне встречается какая-то вещь или цель, и я точно знаю, что она предназначена для меня. С людьми такого обычно не случается. На самом деле это было только однажды. С Патроклом. Спустя первую же неделю в тренировочном лагере Ареса я понял, что он судьбой предназначен мне, а я – ему и мы навсегда станем частью жизни друг друга.
К Елене испытываю не такие, но похожие чувства. Я не понимал этого, пока мы не оказались втроем, но она подходит нам, как никто прежде. Такое чувство, что вместе с ней наша пара станет еще лучше, что казалось мне невозможным до этого турнира.
Я могу быть терпеливым ради стоящей цели, и сейчас это стоит того. Если скажу Елене, что она предназначена мне, она воспримет все так, будто я опять говорю, что стану Аресом и женюсь на ней, и это только ее разозлит.
А вообще… Отличная идея. Наша принцесса лучше справляется, когда злится, а не грустит. Мне лишь нужно обозначить ей удобную мишень, в которую она сможет направить все эмоции, какие пытается сдержать. Ей станет лучше, как только она высвободит их.
– А знаешь, что Беллерофонт побоялись сказать? Что думают твой брат и Афина? – Я одариваю ее своей самой ленивой и высокомерной ухмылкой. – Ты должна покинуть турнир.
Елена напрягается, словно по команде. Вся ее хрупкость исчезает в мгновение ока, от напуганной принцессы не остается и следа, а на ее место приходит разъяренная гарпия. Она прищуривает свои красивые янтарные глаза.
– Что, прости?
– Твой брат – мудак и не пришел проведать тебя лишь по одной причине. – Я скрещиваю руки на груди. – Он считает, что ты покинешь турнир, если достаточно сильно испугаешься.
– Не покину.
– Я это знаю. И Патрокл знает. Да и ты тоже.
Она свирепо на меня смотрит.
– Видимо, тебя посетила какая-то блестящая мысль, которую ты пытаешься сформулировать. Не стесняйся нас просветить.
Мне нравится, когда она колючая. Так гораздо лучше, чем когда она была хрупкой и будто сама не своя. Патрокл смотрит на нас, словно мы сошли с ума. На него всегда можно положиться, если нужно решить какую-то проблему, но он позволяет логике затмить его инстинкты. Сейчас Елену захлестывают эмоции, и она не может сидеть и ждать, пока он придумает, как выйти из сложившейся ситуации. Она не услышит ни одного сказанного им слова, а будет сидеть на месте, выглядя маленькой, потерянной и печальной девочкой. Ей станет лучше, как только она выйдет из этого состояния. И тогда они с Патроклом смогут обменяться своими гениальными мыслями.
Но сказать я этого не могу. Он не поймет. Патрокл проводит ладонями по лицу.
– Нам нужно…
– Нет, Патрокл. Ахиллес хочет что-то сказать. Пусть скажет, – говорит Елена, едва ли не меча молнии взглядом. Она безумно сексуальна, когда злится. Не то слово. Не думаю, что она способна утратить хоть каплю своего великолепия, какими бы ни были обстоятельства. Но что важнее, потерянное выражение ее лица исчезло.
Она сейчас не думает о нападении или своей ненормальной семейке. В этот миг Елена сосредоточена только на том, как поставить меня на место. Пускай я не такой гений, как Патрокл, но знаю, как действовать на поле боя, а наше с Еленой общение именно это собой и представляет.
Я отвечаю ленивой улыбкой, призванной разозлить ее еще больше.
– Ты играешь им на руку, принцесса. Это просто борьба иного рода. Завтра состоится второе испытание. Нежели ты и правда собираешься провести следующие двенадцать часов, зациклившись на своем брате-ублюдке?
Она открывает рот и замирает. Ее
