— Товарищ Мухтаров, — горячо сказал Асад, — а я вот не взял с собой тёплой одежды. Думал, тут куплю… А в совхозе не то что магазина, простого ларька нет! И в город некогда съездить. Я южанин, для меня мороз хуже смерти!
Между тем в мастерской собрались новосёлы, прослышавшие о приезде секретаря райкома. Они толпились в дверях и, стараясь не шуметь, прислушивались к беседе. Мухтаров пригласил их зайти в комнату. Ашраф, войдя, подозрительно покосился на Асада: не сболтнул ли он тут лишнего? Тот демонстративно отвернулся и, казалось, весь обратился в слух. Мухтаров как раз отвечал ему и другим «ходатаям»:
— Принимаю, друзья, все ваши претензии. Мы действительно многого не предусмотрели. Постараемся исправить все наши упущения. Кое-какие меры уже приняты: кинопередвижку будем присылать чаще, весной потребуем от столичных артистов, чтобы они на деле осуществляли благородный лозунг: «Искусство — в массы!» Через две недели трактор притащит в посёлок вагон-магазин. За ассортимент, правда, на первых порах не ручаюсь: спросите, к примеру, шапку, а вам предложат мясорубку. От торговых работников всего можно ожидать. Но постепенно всё наладится, как любит говорить ваш завхоз. Всё, всё у вас будет! Вот достроите посёлок, переселитесь в новые дома, обзаведётесь семьями, не пройдёт и года, а вы уж потребуете, чтоб в совхоз завозили больше игрушек. Так ведь?..
— За наших ребят замуж выходить? — капризно воскликнула Тося, которую уже обуял привычный дерзкий задор. — Это мы ещё подумаем. Посмотрим, как они будут работать.
— Не подкачают! — сказал Мухтаров. — Ведь не подкачаете, друзья, правда? А я, со своей стороны, обещаю внимательно относиться ко всем вашим запросам и требованиям. Без стеснения обращайтесь ко мне, к Соловьёву, не бойтесь быть придирчивыми, напористыми. Смирных и равнодушных нам тут не нужно!
Уже когда беседа подходила к концу, в комнату, гремя сапогами, на которые налип снег, вошёл Соловьёв. Ребята переглянулись чуть смущённо и в то же время лукаво-заговорщически. Степан поднялся:
— Пора по домам, други. Засиделись. А вам, товарищ Мухтаров, от всех нас большое спасибо.
— Рано меня благодарить. Может, я насулю золотые горы — и был таков!
— Уж мы разбираемся в людях, — солидно сказал Степан.
А Тося восторженно воскликнула:
— На душе легче стало, товарищ Мухтаров! Вы к нам почаще заезжайте.
Вскоре комната опустела, у стола с телефоном остались только секретарь райкома и директор совхоза.
— С молодёжью беседовали? — насторожённо спросил Соловьёв.
— Беседовал… И, по-моему, с пользой для обеих сторон…
Мухтаров передал содержание разговора, а потом, помолчав, с горечью заговорил:
— Несправедливо получается: те, кто остался в городах, пользуются всеми благами жизни, а на долю наших молодых патриотов выпадают только трудности, трудности и ещё раз трудности! Почему-то считается, что раз они добровольцы, энтузиасты, так и должны всё стерпеть, всем быть довольны. Нет воды? Ничего — они добровольцы, потерпит. Кино нет? Скучно? Обойдутся, не за этим ехали на целину. Свет не горит? Не страшно, они знали, на что шли… Мы стараемся, чтобы народ жил лучше. Так почему же у этих достойнейших детей народа жизнь должна быть такой неуютной, неустроенной? Неправильно это! Трудности и а целине, конечно, неизбежны. Сама работа здесь непривычная, требующая героических усилий. А вот что быт у новосёлов не налажен — это плохо! Лучшая награда человеку — забота о нём. И я, как секретарь райкома, и вы, как директор совхоза, должны дать новосёлам всё, что в наших силах. Только тогда наша совесть будет чиста!
Соловьёв потёр ладонью крепкую худую шею и с сомнением проговорил:
— Надо учитывать и наши возможности.
— Так-то оно так… Правильны ваши слова… Но все ли мы используем? У вас вот была возможность собрать ребят, откровенно поговорить с ними, выяснить, что они сами могут сделать, а что можете сделать для них вы… Поговорили?
— Я, Мухтар Идрисович, не случайно сопротивлялся новому назначению. Моё призвание — земледелие. Руководитель из меня никудышный.
— Не наговаривайте на себя.
— Я не наговариваю… Чтобы руководить людьми, тут особый талант нужен.
— Нет, Игнат Фёдорович. Не талант. Нужна любовь к людям. А разве вы их не любите?
— Видно, не умею ещё доказывать свою любовь делом, — грустно сказал Соловьёв. — И ведь верите ли, Мухтар Идрисович, я давно собирался потолковать с ребятами, узнать, как они живут, чем дышат. Но всё переносил этот разговор на завтра. Полагал, что главное сейчас — производственные вопросы.
— Всегда, в любой обстановке, — отчеканивая каждое слово, проговорил Мухтаров, — главное для нас — люди. Это мы крепко должны усвоить. Конечно, на фоне энтузиазма молодёжи все житейские их неурядицы кажутся порой пустяками. Только нам, руководителям, ни одной мелочи нельзя оставлять без внимания. Для нас нет и не может быть пустяков! Вы много времени проводите в поездках и, конечно, знаете, сколько бед способно натворить, попав под шину, маленькое и, казалось бы, безобидное стёклышко. О многом надо думать и заботиться, дорогой Игнат Фёдорович. О многом…
4
Ашраф и Степан вернулись в палатку раньше Асада и обо всём рассказали ребятам. Когда в палатке появился Асад, Ильхам встретил его язвительным вопросом:
— Ну как? Открыли для тебя магазин? Что ты в нём купил? Духи, пудру, галстук с африканскими пальмами?
Асад хмуро посмотрел на Степана, процедил сквозь зубы:
— Донёс уже?
— Ты! Легче на поворотах! — осадил Степан. — Мне от ребят таить нечего. Мы ничего худого не сделали.
Степан был мрачен. Асад догадался, что ему уже влетело от ребят, и протестующе воскликнул:
— Ну, что вы уставились на меня, как на. преступника? — Он повернулся к Ильхаму. — Ильхам, дорогой, заклинаю тебя могилой твоего отца, не делай из мухи слона. Пожалуйста, не ставь вопрос на принципиальную высоту!.. Разве мы не имели права рассказать Мухтарову о своих нуждах?
— Смотрите, невтерпёж им стало! — гневно проговорил Ильхам. — Жаловаться побежали!
— Да ведь мы… Мы от имени всего коллектива…
— Вот и надо было сначала посоветоваться с коллективом. А не устраивать за нашей спиной заговоры. Нашёлся маменькин сынок! Ему, видите ли, такая жизнь не подходит, в плечах жмёт!.. Подайте ему на блюдечке и клуб, и универмаг, и танцплощадку…
— И джызбызиую! [3] — добавил Ашраф.
Красивое лицо Асада стало красным от обиды, но раскаяния он, как видно, не чувствовал. Пожав плечами, он пренебрежительно бросил:
— Расшумелись!.. А вот товарищ Мухтаров нас выслушал. Обещал принять меры.
Молчавший до сих пор Саша повернулся к Асаду.
— Мухтаров-то из ваших слов что понял? Что приехал сюда народ со слабинкой. Значит, мол, надо создать для них подходящие условия, чтоб они того гляди не разбежались. В общем удружили вы нам, спасибо…
— Мы Мухтарову правду сказали.
— Правду?.. Но ведь мы, когда подались на целину, знали, что комфорта тут не будет! Не на готовенькое ехали! Мы не безрукие, сами можем о себе позаботиться. Вот увидишь, отгрохаем здесь такой посёлок — закачаешься! С клубом, магазином, стадионом, парком — не хуже, чем на Васильевском острове!.. Чего смеётесь?.. Ну, чуть поменьше. И тогда к нам потянутся отовсюду ребята, у которых кишка тонка, которые в голую степь не поехали бы, а в новеньком посёлке — пожалуйста, будут жить да радоваться. А мы будем радоваться вдвойне: и хорошей жизни и тому, что мы её сами наладили для себя и для других! Ты, Асад, хорошую жизнь выпрашиваешь, а мы её будем создавать! Так, ребята?
— Что ж теперь, просить, чтоб вагон-магазин не присылали? — с угрюмой насмешкой сказал Степан.
— Ну, нет! — засмеялся Саша. — Как говорят: дают — бери, бьют — беги. Кто же отказывается от помощи? Но и клянчить её мы не станем!
5
Однажды утром в совхоз к Соловьёву примчался на своём быстром коне Алимджан:
— Игнат Фёдорович, наш колхоз в гости ребят зовёт. Председатель мне наказал: один не возвращайся! Поторопи ребят, директор.
Он произнёс эти слова таким категорическим тоном, словно об отказе не могло быть и речи. Раз колхоз приготовился к приёму гостей — значит, гости должны приехать.
Соловьёв улыбнулся и послал за уста Мейрамом.
— Дело хорошее, — сказал уста Мейрам, узнав о приглашении. — Так и полагается между добрыми соседями: сегодня мы к ним, завтра они к нам. Жалко, мы их пока не можем принять.
— Тогда готовьтесь, аксакал. Возьмите наших лучших комсомольцев, после обеда и поедете. Тарас отвезёт.
— Какой обед! — возмутился Алимджан. — У нас пообедают!
Уста Мейрам проговорил с задумчивой грустью:
— Давненько я не был в «Жане турмысе»… Там обо мне, поди, уж и забыли?
