Ярко бьющий после темноты свет озаряет странную картину. Рядом с холодильником прямо на полу сидит Роджер, прикрывая руками глаза. Перед ним валяется что-то разбитое на несколько частей, подозрительно напоминающее кружку. Так вот откуда этот шум.
— Что ты делаешь?
Роджер, все еще испуганно жмурясь, начинает осторожно собирать осколки. Он виновато съеживается и выглядит со своими голыми, острыми, покрытыми синяками коленками, худющими ногами, в одних трусах и моей нелепой огромной футболке так трогательно и до безобразия смущенно. Как бы не поранился.
— Черт, прости, Брайан, я захотел пить, пришел на кухню и вот… Прости, я все уберу.
— Это просто кружка, ничего страшного, — смеюсь с заметным облегчением и сразу же расслабляюсь.
Всего лишь… а я уже напридумывал жуткое ограбление.
— Может, она твоя любимая, оставленная бабушкой в наследство, — спрашивает или издевается?
— Моя бабушка умерла, когда я был еще очень маленьким, и она мне точно ничего не оставила в наследство. Поэтому можешь перебить хоть все кружки в моей квартире — не жалко. Тем более их давно пора сменить. — В этот момент я готов простить неуклюжему Роджеру уничтожение хоть всей посуды вместе со столовыми приборами, потому что это его единственное преступление по сравнению с тем, что нарисовало мое разгулявшееся воображение. — Может, ты голоден? Не стесняйся, холодильник в твоем распоряжении, там еще остались закуски.
Мотает головой, сгребает остатки фарфора с пола и складывает на столешницу рядом с раковиной. Достает другую кружку, наливает воду и жадно пьет, при этом настороженно косится на меня. Растерянным взглядом ищет куда бы ее пристроить; ставить на место не решается, поэтому опускает в раковину и замирает, не зная, куда деться.
— Оставь, завтра утром разберемся. — Достаю бутылочку минеральной воды из холодильника и протягиваю Роджеру. — Держи на всякий случай, вдруг снова захочешь пить… Только подожди, когда согреется, иначе горло заболит… — Он смотрит на меня во все глаза, а я, скривившись от собственной чрезмерной заботы, отвожу взгляд и произношу почти шепотом: — Идем спать.
Кладу ладонь ему между лопаток, но, почувствовав, как он вздрагивает, сразу отдергиваю. Молча поднимаемся по лестнице и расходимся в разные стороны, каждый к своей комнате. Я уже почти захожу в спальню, как Роджер, придерживая дверь рукой, замирает в нерешительности и выдыхает:
— Брайан… Спасибо тебе за все.
Мнется на пороге всего пару секунд, а потом стремительно подходит и утыкается своим холодным носом куда-то мне в шею, стискивая пальцами мои плечи. Чуть отстранившись, внимательно всматривается в мое лицо, кивает чему-то и скрывается за дверью своей спальни.
========== 4 Привязанность (Роджер) ==========
Комментарий к 4 Привязанность (Роджер)
Tokio Hotel - Invaded
Это было первое утро в его доме. Сколько я тогда проспал — не знаю, время потеряло смысл. Помню, как с трудом разлепил веки и перепугался до чертиков, очнувшись в чужой постели, в незнакомой комнате и в окружающей меня гробовой тишине, даже звуков улицы не было слышно. От растерянности я долго не решался вылезти из кровати и, закутавшись в теплое одеяло, пытался сфокусировать мутный взгляд хоть на чем-то. Все расплывалось, как в тумане, голову немного вело, и тяжесть давила на затылок, мебель светлыми пятнами окружала меня. Все казалось каким-то блеклым, смазанным, наверное, потому, что в занавешенное окно проникала серость пасмурного дня. И пахло иначе.
События предыдущего вечера потихоньку всплывали во всех подробностях. Как Брайан привел меня в свою квартиру, как засунул в горячую ванну, в которой я сидел, обхватив себя руками, согреваясь каждой клеточкой продрогшего тела, и глотал горючие слезы — от жалости к себе, от страха, от радости. Этого всего было так много, что я не выдержал и разревелся, как маленький ребенок. Как он одел меня в свою сухую теплую одежду и накормил вкусным ужином, во время которого не отпускало приятное ощущение, что он не забыл о моей любви к пирожным… И разговор после — тяжелый и слишком откровенный, я тоже вспомнил. Но его взгляд добрый и внимательный, мягкий голос, подбадривающие прикосновения — все это помогло мне пережить тот вечер.
Когда голод все-таки заставил меня покинуть уютную постель, я осмелел и крадучись осмотрел все комнаты в поисках хозяина. Но его нигде не было — я оказался совершенно один. И, лишь добравшись до кухни, нашел на столе написанную красивым ровным почерком записку. С трудом разглядев слова, прочитал, что Брайан на лекциях и я обязательно должен его дождаться (интересно, и куда бы я делся без вещей?), завтрак и обед в холодильнике, а дальше шла подробная инструкция, как пользоваться микроволновкой, кофемашиной и телевизором.
Плотно позавтракав, я поборол в себе искушение посмотреть телевизор, вместо этого забрался обратно в постель и проспал весь день, пока не почувствовал легкое прикосновение к своей щеке. От неожиданности я резко проснулся и, непонятно почему, забился в угол кровати, прижавшись спиной к стене. И только вид добродушно улыбающегося Брайана, и волшебное слово: «ужин» смогли успокоить меня и выманить из моего убежища.
После ужина мы сидели на кухне в неловком молчании. Ни я, ни Брайан не решались начать тот самый необходимый и неприятный для меня разговор. Я понимал, что приближается момент, когда он отдаст мне мое выстиранное тряпье, возможно, позволит переночевать еще одну ночь, а потом выставит на улицу.
— Роджер, послушай… — в тишине, нарушаемой бормотанием диктора какого-то новостного канала, голос Брайана прозвучал слишком резко.
— Да, я знаю, мне пора уходить… — Я стал подниматься из-за стола, но он положил свою ладонь мне на руку и остановил.
— Роджер… — Он поднял мое лицо за подбородок, заглянул в глаза и улыбнулся. — Я думаю, тебе стоит пожить у меня…
— У тебя? Но… почему? — Я не поверил своим ушам и удивленно посмотрел на него.
— Тебе есть куда идти? — спросил он, и я отрицательно мотнул головой. — А жить есть где? Работа? Деньги? — Я молчал, понурив голову, и только нервно дергал ей в ответ на каждый вопрос. Конечно, он был прав, мне некуда податься, кроме улицы.
— Останься, хотя бы на несколько дней…
— Я не понимаю, зачем тебе это. Я для тебя чужой человек, просто какой-то бродяжка. Ты же сам вчера говорил, что со мной столько проблем…
Больше всего на свете я хотел остаться, но непонятно по какой причине выделывался, как идиот. Вот сейчас ему надоест, и он скажет: «Хорошо, уходи и…». Но не сказал. Наверное, он увидел тогда в моих глазах много чего, потому что я чувствовал себя уязвленным, растерянным и напуганным, но до жути счастливым, ведь мне не придется возвращаться в дождь и холод, в каждодневный голод и уныние.
— Тебе не нужно меня бояться, Роджер. Помнишь, я обещал, что не обижу. А ещё я обещал помочь. Поэтому давай будем считать, что вопрос решен, и ты…
— Я согласен! — выпалил я на одном дыхании. — Я хочу быть с тобой… В смысле, в твоём доме.
От смущения я покраснел и потупился. Брайан, похоже, ничего не заметил и бодро произнес:
— Договорились.
В тот же вечер я понял, что ему можно довериться. Он выполнил свое обещание и помог мне.
***
На смену октябрю приходит ноябрь, а в природе ничего не меняется. Надоедливый дождь то хлещет сплошной стеной, то, едва успокаиваясь, переходит в мелкую морось, то вновь без устали начинает заливать промокший насквозь город; холодный ветер гоняет все те же жухлые листья, устилающие асфальт, с трудом поднимая их и плотнее сбивая в кучи, резко пахнущие гнилью — невкусно. Те же серость и уныние на улицах, разбавленные разве что яркими пятнами неоновых вывесок магазинов и напичканной повсюду интерактивной рекламой. Но мне гораздо теплее. И не только потому, что я живу, хоть и в чужом, но все-таки доме, а еще потому, что рядом со мной Брайан. Вот это тепло живого человека, для меня важнее всех благ цивилизации.
