— Безусловно, только… Пообещайте мне, что не станете его заставлять и хотя бы выслушаете. Не создавайте трудностей…
— Скажите, а вы с моим сыном в каких отношениях?
Очень «своевременный» вопрос. Но чертовски неудобный. Видимо, моя чрезмерная озабоченность дальнейшей судьбой Роджера вызывает подозрения. Хотя, чему я удивляюсь? Обратное было бы странно. И я почти не лгу, когда отвечаю:
— Мы друзья.
Успокаивается. Подозрительность уходит из его глаз, зато появляется что-то просящее; ему не терпится увидеть сына, и я, как бы мне ни хотелось иного, не смею ему отказывать. Вымученно улыбаюсь, расплачиваюсь за кофе, и мы выходим на улицу.
***
В такси мне становится по-настоящему тревожно; не представляю, как Роджер отреагирует на появление своего отца. Я столько раз собирался ему все рассказать, но так и не смог найти подходящий момент. Простит ли он меня за то, что я скрыл от него правду? Волнуюсь и кусаю палец, но тут же отдергиваю, не хватало только дурных привычек понабраться. Мой сосед тоже не больно-то расслаблен, теребит края сумки и нервно дергает щекой. Ох, даже не представляю, во что все это выльется, но по крайней мере, родители Роджера будут спокойны за него.
Открываю входную дверь и приглашаю гостя войти. Из гостиной доносится звук работающего телевизора, значит, мальчишка где-то там. Заглядываю в комнату и вижу его, лежащего на ковре рядом с неизменной миской мармеладок. Заметив меня, он резво вскакивает, чуть ли не роняя на пол очки, и бросается ко мне. Шустро шарит по карманам, но, не найдя ничего, разочарованно заглядывает мне в глаза. Извини, дружочек, сегодня я тебе ничего не принес, зато привел кое-кого, кого ты точно не ожидаешь увидеть. Тянется ко моим губам, но, наткнувшись на мой ледяной взгляд, сползает, застыв в нерешительности.
— Брай… что…
Натянуто улыбаюсь и киваю в сторону порога, где в непритворном изумлении застывает Майкл Тейлор.
— Роджи… Мальчик мой!
Роджер резко поворачивается, испуганно таращится на отца и еще больше жмется ко мне.
— Папа? Но… Как он нашел меня? — Вскидывает на меня свои огромные изумленные глазищи и бледнеет. Пробую отцепить его пальцы от себя, но их он только сильнее стискивает. — Это ты? Ты его привел? — почти кричит мне в лицо, трясет за лацканы пальто и вдруг обнимает, прижимаясь всем телом. Представляю, как это выглядит со стороны. — Зачем? Что он здесь делает? Я не хочу с ним никуда идти…
— Роджер, хороший мой, — шепчу ему на ухо и поглаживаю по спине, внезапно ставшей горячей и мокрой. Испугался, маленький. Какой же я идиот, надо было все-таки подготовить его. — Успокойся, твой отец хочет поговорить. Слышишь? Просто поговорить.
Упрямо мотает головой, не верит и еще плотнее обвивается вокруг моего тела. Оглядываюсь на мистера Тейлора и только развожу руками, мол, а что я говорил? Я предупреждал, что так будет.
— Роджи… — мистер Тейлор пытается привлечь внимание Роджера, но тот демонстративно отворачивается от него.
Кое-как выпутываюсь из мертвой хватки, снимаю пальто, вешаю в шкаф, предлагаю гостю раздеться и приглашаю его на кухню. Как и обещал, он ведет себя благоразумно. Пока, во всяком случае. Нажимаю кнопку на чайнике и торопливо мою руки. Завариваю чай и сажусь рядом с Майклом, оставляя за собой право разделить отца и сына, для более спокойного разговора.
Роджер появляется спустя несколько мучительно долгих минут, нерешительно мнется на пороге, разглядывая затылок мистера Тейлора, и устраивается на единственном свободном стуле. К чаю не притрагивается, держит руки под столом, наверное, сжимает ладони между ног, как и всегда делает, когда нервничает. Мистер Тейлор разглядывает сына открыто, с облегчением и нескрываемой радостью, Роджер же, поджав губы, взирает на отца из-под насупленных бровей, как на заклятого врага. На меня, естественно, не обращают внимания, и никто из них не спешит нарушать тишину, а в гляделки можно до утра играть.
— Пожалуй, я начну первый, — подаю голос, но Роджер никак не реагирует. А вот я только на него и смотрю. — Роджер, я несколько дней разыскивал твоих родителей, поэтому и задерживался. — Подозрительно косится и щурится. Замечаю, как за стеклами очков темнеют его глаза. Злится. Хотя бы будет уверен, что я не с кем-то развлекаюсь, а то уже не знаю, куда деваться от его ревнивых взглядов. — Прости, что не рассказал тебе сразу, но я не мог поступить иначе. Я думал, так будет лучше…
Какая идиотская фраза, как же она меня раздражает всякий раз, когда кто-то, выставляя себя чуть ли не героем, произносит ее в каком-нибудь фильме. И вот теперь сам произношу ее, только совсем не чувствую себя героем. Мне не в чем себя винить, но от одного вида потерянного и расстроенного Роджера становится гадко на душе, словно я его… предал. Если бы он сорвался и накричал, мне стало бы легче. Но он молчит.
— И нас прости, сынок. Мы с мамой с ума сходили все это время…
— Ага, конечно, так сходили с ума, что не искали даже… — бурчит Роджер.
— Искали, весь город с ног на голову перевернули. И сим-карту твою нашли. Прочитали все сообщения, что писал тебе этот мерзавец… Мама так переживала, что тогда не выслушала тебя, что не помогла… заболела даже. Она очень хочет тебя увидеть, попросить прощения.
Роджер резко вскидывается и смотрит на отца в упор, хмурится, и губы у него дрожат.
— Мама… она… с ней все в порядке?
Мистер Тейлор кивает и даже улыбается.
— Сейчас все хорошо. Она с Клэр дома и ждет тебя. Поедем домой, Роджи. Нужно постараться все забыть и жить, как прежде…
Роджер подскакивает, как ошпаренный, мы даже вздрагиваем от неожиданности. Кипит от злости, сжимает кулаки и краснеет так стремительно, что вот-вот повалит пар.
— Как прежде? Вычеркнуть из жизни эти два года? Забыть, как я у тебя деньги украл и сбежал, потому что не нашел помощи в своей семье? А ведь ты не единственный, у кого я воровал… Забыть, как голодал и шарился по свалкам? Забыть притоны с проститутками, где меня не только подкармливали, но еще и избивали? Забыть, как я спал в коллекторе рядом с крысами и бомжами? Забыть, как в прошлое Рождество чуть не примерз дырявыми кроссовками к земле в надежде получить миску супа? А еще я — педик! Как же вы в глаза людям будете смотреть? Ведь это не болезнь, которую можно излечить, это — навсегда! И что из всего этого ты предлагаешь забыть? Как мне это сделать? — Касаюсь его сжатого кулака, и он сникает, размазывая слезы по щекам, и пытается справиться с подступившими рыданиями. — Я никуда не поеду. — Глядит на меня с такой тоской и надеждой, и я ободряюще ему улыбаюсь. — Я останусь с Брайаном. Он заботится обо мне, как никто другой… И он принимает меня таким, какой я есть, и не обвиняет за это.
Мистер Тейлор сидит мрачнее тучи и цвета почти такого же, прожигает своего сына нечитаемым взглядом. Тяжело, наверное, слышать такие безжалостные вещи от своего ребенка.
— Сынок, тебе учиться нужно, ты и так два года пропустил… — мистер Тейлор пробует вразумить чересчур взбудораженного сына, а сам, как может, старается не терять самообладания. Роджер кусает заусенцы на пальце и отворачивается к окну. — У Брайана своя жизнь, и он не должен о тебе заботиться. Да и по закону он не имеет права… он же чужой человек…
— Нет! — упрямится Роджер, словно его, как маленького ребенка, уговаривают пойти домой из зоопарка, а он не хочет. — Он не чужой мне.
Повернувшись и глядя прямо в глаза своему отцу, выдает: «Я люблю его!», а затем подходит ко мне со спины и собственнически вцепляется в мои плечи.
Своими словами он вышвыривает меня из реальности. Любит… Закрываю ладонями лицо, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос. Какой-то сумасшедший дом. Нет, я подозревал, что мальчишка питает ко мне какие-то чувства, но списывал все на гормоны и горячую молодость, но вот любовь… Звучит невероятно. Я даже в самых смелых мечтах не представлял, что он меня полюбит. И времени прошло так мало. Но как? Хотя я-то чем лучше? Так привязался, что уже и сам не помню, когда бы я о нем не думал. А ведь он постоянно рядом… А вчера, когда он меня поцеловал, я чуть не завалил его на постель…
