— Это девочка, — всхлипывает он, захлебываясь слезами, текущими по его лицу. — Я чертовски напуган!
Он исчезает так же быстро, как и появился, и мы взрываемся радостными криками, обнимаемся, и я жалею, что Дженни здесь нет.
— Я, блять, тебе говорил, — говорю я, протягивая ладонь. С коллективным стоном Эммет, Адам, Джексон и брат Оливии, Джереми, суют купюру в мою протянутую руку. Я прячу свой выигрыш в карман. — Хэнк, ты знал лучше, а, приятель?
— Я знал, что это будет девочка, в тот момент, когда Картер сказал, что это будет мальчик. Моя милая Ирландия всегда хотела маленькую девочку, и я жалею о том, что так и не смог подарить ей ее. Я тоже мечтала о ней. Миниатюрная версия самой доброй женщины, которую я когда-либо знал, с таким же большим сердцем. — Он улыбается потолку, его глаза остекленели. — Держу пари, она сейчас здесь, следит за тем, чтобы эта маленькая леди добралась в целости и сохранности до своей семьи.
Холли похлопывает его по руке.
— Я думаю, ты прав, Хэнк. Твоя Ирландия всегда была с нами.
Час спустя акушерка Оливии приветствует нас с улыбкой.
— Мама и папа были бы рады, если бы вы пришли познакомиться с их маленькой девочкой.
Я отстраняюсь, пока все поднимаются на ноги.
— Гэр? — Адам оглядывается на меня. — Ты идешь?
— О. — Я машу рукой. — Нет. Наверное, не я.
— Картер специально сказал — все, — уточняет акушерка
— О… Хорошо. — Я вытираю липкие ладони о бедра и встаю. — Круто.
Комната огромная, даже несмотря на то, что мы все здесь выстроились в очередь, чтобы поприветствовать отважную маму.
Я обнимаю Оливию одной рукой и целую ее в щеку. Несмотря на то, что она выглядит измученной, она все равно прекрасна.
— Привет, маленькая мама. Ты чертовски храбрая, раз впустил нас всех сюда сразу.
Она смеется, обнимая меня крепче.
— Нам нужно было, чтобы наша семья была здесь. — Ее взгляд скользит по комнате, и она хмурится, когда видит пропавшего человека.
— Как ты себя чувствуешь?
— Ты бы поверил мне, если бы я сказал, что боль была забыта, как только я услышала ее крик?
— Моя мама сказала то же самое, когда родилась Алекса. — Я сжимаю ее руку. — Ты сделала это.
— Она будет самой счастливой маленькой девочкой с таким дядей, как ты. Я даже прощу тебя за то, что ты разбил Картеру губу именно сегодня, только потому, что он это заслужил.
Я хихикаю, но смех быстро затихает при звуке голоса, кричащего из коридора.
— Я здесь! Я здесь. Черт возьми, я здесь.
Дженни проскальзывает в комнату, запыхавшаяся, с волосами, собранными в узел на макушке, утопающая в моей толстовке. Ее взгляд встречается с моим через всю комнату, и когда она улыбается, я думаю, что умер и попал на небеса.
— Тетя Джей, с тебя один доллар за клятву джей…
Джереми зажимает рукой рот Аланны.
— Не сегодня, дорогая.
Картер медленно обходит кровать Оливии с их дочерью на руках, закутанной в шалфейно-зеленое одеялко.
— Хэнк, мы хотим, чтобы ты сначала подержал ее.
Белые брови Хэнка подпрыгивают.
— Я? Правда?
— Правда.
Его руки поднимаются по обе стороны от головы, он дрожит и взволнован.
— Ну, тогда ладно. Кто-нибудь, найдите мне стул. Прошло много времени с тех пор, как я держала на руках ребенка, и этот ребенок мне особенно дорог.
Адам помогает Хэнку сесть, и Картер берет на руки свою новорожденную дочурку — все семь фунтов и одиннадцать унций совершенства.
В глазах Картера нет ничего, кроме гордости и любви, когда он гладит ее по щеке и шепчет.
— Познакомься со своим псевдодедушкой, милая Ирландия.
Хэнк вскидывает голову, Холли давится рыданиями, а Дженни яростно бьет себя по щекам.
Слезы наворачиваются на голубые глаза Хэнка, когда он шепчет.
— Ирландия?
— Мы с Олли не могли представить более совершенного имени для нашего маленького чуда.
Рука Хэнка дрожит, когда он проводит ею по крошечному свертку. Кончик его указательного пальца останавливается на ее крошечном подбородке, и он обхватывает ее круглую щеку своей обветренной ладонью. Его подбородок дрожит, и слеза скатывается с его ресниц, падая на ее одеяло.
— Ты, милая Ирландия, будешь самой сильной, свирепой, страстной и любимой маленькой девочкой. — Он проводит ладонью по ее руке, и ее рука взлетает вверх, тончайшие пальчики обхватывают один из его. Падает еще одна слеза, потом еще, и Хэнк поднимает захваченный палец, кладет ее крошечную ладошку себе на щеку и закрывает глаза.
Я в восторге, когда Дженни обнимает свою племянницу так, словно она самое дорогое, что есть на свете. Я думаю, что она просто не может быть другой: розовые щеки, густая копна темных волос и ресницы в тон, надутые губы в форме сердечка, к которым Картер наклоняется и целует каждые две минуты. Я не могу отвести взгляд, да и не хочу.
— Я ненавижу это делать, — начинает Эммет, — но нам пора уходить. Мы должны попасть на арену. — Он кладет руку на животик Ирландии. — Я собираюсь выбить из тебя все дерьмо через два дня, когда мы вернемся домой.
Адам и Джексон прощаются, но мои ноги не двигаются, пока я наблюдаю за Дженни.
— Нам пора идти, Гэр.
— Да, но я…
— Гаррет.
— Ладно, я просто хочу…
— Сейчас.
Звук разочарования клокочет у меня в горле, и я откидываю голову назад, сжимаю кулаки и уж точно не топаю ногой.
Адам удивленно приподнимает бровь.
— Ты действительно только что топнул?
— Нет, — ворчу я и, бросив последний взгляд в сторону Дженни, следую за Адамом, Эмметом и Джексоном в коридор.
— Перестань ворчать. — Джексон щелкает меня по виску. — Она здесь, на целый день раньше, чем должна была быть, и она улыбалась тебе.
— Я просто хотел обнять ее, — бормочу я.
— Что?
— Я сказал, что просто хотел обнять ее. Она была рядом, и все, что я хотел сделать, это… уф! — Чье-то тело сталкивается с моим сзади, и тепло разгорается, распространяясь по мне, как огонь, когда две руки обхватывают меня за талию, крепко прижимая к себе.
Дженни становится передо мной, одной рукой прикрывая мое сердце, другой обхватывая мое лицо.
— Я тоже хотела тебя обнять. — Она приподнимается на цыпочки и прикасается губами к моей щеке. — Я скучала по тебе, — шепчет она мне на ухо, и когда она пытается отстраниться, я прижимаю ее к своей груди, зарываясь лицом в ее волосы. Она пахнет так же, как теплый ванильный сахар, корица и кофе, и я никогда не отпущу ее.
— Разойдитесь, голубки, — зовет Эммет. — Мы должны быть на арене через пятнадцать, а до нее еще двадцать минут.
Дженни улыбается.
— Удачи, здоровяк. — Когда она еще раз целует меня в щеку, я знаю, что определенно умер и попал на небеса.
Мы выигрываем нашу домашнюю игру с двумя голами, один из которых мой, и когда мы садимся в самолет до Сан-Хосе, уже почти одиннадцать вечера.
Спустя час в самолете тихо и темно, если не считать свечения нескольких планшетов и телефонов. Большая часть команды спит, но, несмотря на всю свою усталость, я бодрствую.
Дженни возвращается домой рано, и я хочу быть дома с ней. Я хочу расспросить ее об интервью. Я хочу знать все, что происходит у нее в голове. Я хочу сказать ей, что люблю ее и поддерживаю, что собираюсь продолжать делать это независимо от того, что она выберет.
Я должен знать. Мои пальцы печатали вопрос снова и снова, только для того, чтобы удалить его. Я не хочу давить на нее, и я не знаю, сколько пространства ей все еще нужно, даже если она обнимала меня так, словно часть ее пропала, пока ее не было. Во всяком случае, часть меня была.
Свет сияет у меня на коленях, отвлекая мое внимание от окна, и мое сердце учащенно бьется от солнечных лучей на экране.
Солнышко: Хочешь поиграть?
Я: Что это за игра?
Солнышко: Торонто против Ванкувера
Ниже приводится приложение.
