не будущий начальник, обмахивая свое бедро рукой.
— Рада за вас. Какать — это вообще важно. А простите еще за подробности. А вы это сюда делали? Ну, в смысле, в этот унитаз? — вот сейчас я впервые вижу на лице Кротова растерянность. — Ну просто, если в этот, то моя затея не выйдет. А если в домашний, то выйдет. Ответьте, пожалуйста. Это очень важно.
— Не в этот.
— Тогда в сливном бочке должно быть шесть литров холодной воды. Потерпите еще десять секунд.
Я мигом выбегаю из уборной и забираю с пола, к счастью, не разбитую чашку. Возвращаюсь к обожжённому и не мешкая снимаю офигеть какую тяжелую крышку бачка унитаза. Зачерпываю чашкой воду из сливного бачка и щедро лью на ногу Кротова. Когда он издает стон облегчения, понимаю, что решение разобрать унитаз было правильным. И даже на то, что я облила края его рубашки, ему видимо плевать. Он приподнимает ее, демонстрируя свои наверняка дорогущие черные труселя.
В какой-то момент мне надоедает постоянно обливать ноги Кротова водой. На очередном обливании я намеренно обдаю водой с бочка его трусы. А то, ишь чего, стоит кайфует от поливания ноги.
— Какого хрена?
— Что вы на меня так смотрите? Надо не только ногу спасать. Все-таки такое потомство может пропасть, если яйца переварятся. Не могу взять на душу такой грех.
— Что ты несешь?
— Ничего не несу, — щедро поливаю в очередной раз его трусы. — Хозяйство же не полностью обварилось? Ни колбасные изделия, ни яичные? Или вы уже не переживаете за это, потому что нечего спасать и они переварились? В смысле обварились.
— Все по-прежнему в состоянии альденте. На бедро поливай.
— Альденте? Это же про макароны. У вас все настолько тон… плохо, поэтому вы компенсируете все красивым и дорогим бельем?
— Альденте означает то, что продукт, приготовленный таким способом, имеет твердую сердцевину или стержень. А тебе не кажется, что ты что-то приборзела?
— Вы тоже, когда хлопнули ладонью по столу, чтобы в очередной раз поиздеваться надо мной.
— Поиздеваться? Ты сейчас серьезно?
— А это как-то по-другому можно интерпретировать?
— По всем законам физики, ты должна была вылить кофе на Андрея, но никак не на меня.
— На кого?
— На моего зама.
— Э-э-э… зачем?
— Затем, чтобы этот блядун одумался и перестал трахать все движимое и недвижимое, находящееся на моей территории. Если хочешь задержаться на этом месте, я тебе советую держать свою Изольду подальше от него.
— Простите, а Изольда это кто?
— Ты давай дуру-то из себя не строй. Раз хватило фантазии найти холодную воду, использовав для этого унитаз, и намочить мне намеренно трусы, так и здесь догадаешься. А теперь вышла из моей уборной, и чтобы максимум через час у меня были качественные чистые и сухие трусы. — Стоять, — останавливает у двери. — Носки еще купи.
— Маленькое уточнение, а после этого я точно буду принята на работу?
— Ты будешь принята после того, как мы с тобой обсудим договор, и ты подпишешь документы. А теперь у меня маленькое уточнение, — копирует в ответ. — А ты ничего не хочешь мне сказать? — это он про извинения? Облезешь.
— Ну, разве что… обварились у Дани штаны, главное яйки остались живы. Я мигом, Даниил Леонидович.
* * *
Сам Боженька на моей стороне, иначе как объяснить, что в минутах десяти от офиса расположился магазин ивановского трикотажа. И только пройдясь взглядом по трусам, меня осеняет на что, вероятнее всего, намекал Кротов. Он хотел, чтобы я узнала размер его одежды. Ну что ж, тогда на глаз.
Дабы исправить свою оплошность с размером, я захожу в аптеку и покупаю пенку от ожогов. И через сорок минут, запыхавшаяся, но довольная собой, появляюсь в офисе.
Я не ожидала увидеть Кротова в кабинете почти голым. Он сидит на диване в одном полотенце, обернутым вокруг бедер. На лице уже нет былой растерянности или паники. Передо мной вновь все тот же самоуверенный мудак.
— Снежана Викторовна, ты удивляешь меня все больше и больше. Тридцать шесть минут. Мне еще даже не привезли костюм, а ты справилась с задачей быстрее. Умница. Давай сюда, — подаю ему пакет с трусами и носками.
По мере осмотра трусов, полуулыбка на его лице исчезает и появляется примерно то выражение лица, когда он рассматривал мою одежду на первом собеседовании.
— Трусы семейные бязевые. Ивановский трикотаж. Пятьдесят шестой размер? — переводит на меня взгляд.
— Мне показалось, что они маломерки и взяла такой. Они же вроде как подвисать должны. Ну вентилировать все.
— Ватрушечка моя, с такой вентиляцией, боюсь, что ко мне в трусы кто-то залетит и поселится.
— Ну чтобы ничего не залетело, надо регулярно мыться, Даниил Леонидович.
— Обычно люди борзеют после того, как их официально примут на работу, а ты прям нарываешься.
— Что-то мне подсказывает, что в глубине души вас это устраивает. Иначе, как объяснить тот факт, что при отсутствии на мне юбки и красивых трусов, я все еще нахожусь в вашем офисе?
— Что-то мне подсказывает, что ты недооцениваешь меня.
— Как и вы меня. Я купила вам пенку от ожогов. В ее составе нет масла. Должно помочь. Нанесите на бедро, — протягиваю ему флакон, на что Кротов крутит головой.
— Сама наноси. Ты сделала, ты и исправляй, — не скрывая ухмылки выдает этот гад, откинувшись на спинку дивана и подложив под голову руки.
Вот же сукин сын. Чтобы оголить его бедро, надо снять полотенце. А под ним нет трусов. Чего он добивается?
— Я долго буду ждать?
— Вас не смущает, что я увижу вас голым?
— Меня? — усмехается в голос. — Это смущает исключительно тебя и твои полыхающие щеки. Вперед, Снежана Викторовна.
Глава 7
Глава 7
Не готова я снова видеть чей-то член. Вот прям совсем. Ладно, главное, чтобы не вырвало. Боже, о чем я? Он же не заставляет его трогать. Это просто очередная провокация и проверка моей выдержки. Так, стоп. А зачем мне
