И без того тугое отверстие испуганно сжимается, но неумолимые пальцы бережно, на настойчиво, обильно смазывая прохладным гелем, растягивают покоренную попку.
А потом я чувствую прикосновение чего холодного, и, зашипев, принимаю дар.
– Идеально. Я так хотел увидеть этот хвостик, – мне стыдно задумываться о том, насколько развратна картина перед глазами Ильи.
Но если я решила, что на этом пока всё, то это не так.
Слышу позади себя звук расстегиваемого ремня и шелест одежды.
– А теперь мой подарок. За терпение, – с предвкушением произносит Волк.
Головка скользит по губам, собирая выделения, и я опять начинаю дрожать.
Я же помню, что там не чайная ложка, а нечто более внушительное.
– Тихо, тихо, – поглаживает Илья покрывающиеся мурашками ягодицы и проталкивает головку между скользких губ.
Едва привыкнув к игрушке, я не ожидаю такого подвоха. Нанизанная киска, заполненная попка… Я превращаюсь в натянутую струну. Теперь, когда у пробки есть конкурент, она ощущается значительно острее. Двойное проникновение испытываю впервые. Меня оно никогда не интересовало, и, тем не менее, я послушно принимаю все, что Илья делает. Я смолчала, когда он вскрыл мою попку! А сейчас покорно натягиваюсь на толстый член! В голове не укладывается! Я ему это позволила! И сейчас просто приноравливаюсь, стараясь расслабить мышцы!
Медленно, очень медленно Илья входит в меня и замирает, остановившись на середине пути.
Чувствую, как пальцами Волк поглаживает растянутую промежность, и понимаю, что он любуется. Но передышка не длится долго. Под мои тихие стоны Илья принимается наслаждаться своим подарком.
Немного сдаёт назад и снова толкается вперёд. Задерживая дыхание, я прислушиваюсь к своим ощущения. Не больно, но есть ощущение, что я натянута до предела. Илья я не торопится, он входит в меня до конца, только когда весь его огромный орган покрыт моими соками. Задвинув в мою норку по самые яйца, Илья усмехается:
– С Восьмым марта, Ир, – и больше он не говорит ничего.
Постепенно наращивая темп, Илья позволяет мне привыкнуть к его размерам.
Чувство распирания быстро переходит в томление и в невыносимую потребность принадлежать. Именно так. Принимая его в себя, подчиняясь ему, позволяя все, что он хочет.
Сейчас меня не волнуют никакие моральные аспекты моего поведения, с каждым погружением я хрипло постанываю, ощущая в себе твердый член, заполняющий меня, царапаю покрывало и почти плачу, потому что это невыносимо.
А мою истерзанную обкончавшуюся писю продолжают буравить.
– Бля, какая же у тебя сладкая норка, Зайка. Охуенно.
Илья берет меня сзади, и я не могу заткнуть ему рот поцелуем, поэтому мне приходится слушать грязные словечки, которые сопровождают хлюпающие звуки моей киски. Они не обидные, сейчас мне кажется, что это лучший комплимент.
То ли я окончательно пала морально, то ли Илья знает что-то недоступное моему понимаю, но все вместе: и его фразочки, и пробка в попке, и ни капли не щадящий меня поршень, рождают новую горячую волну внизу живота, которая скручивается в тугую спираль, заставляя меня подмахивать Волку.
Я думала, что я кончила от языка в норке? Ошибалась. Это была прелюдия. Разминка. Которая никак не подготовила к тому, что я испытываю сейчас. Возможно, это всего лишь секунды, но для меня этот момент, когда я взрываюсь закольцовывается. Каждая клеточка моего тела словно наполняется вспененным шампанским, и откуда изнутри, из самой сердцевины женской сущности, разливается вскипевшая лава.
Сжимаясь на члене, я уже не слышу ничего: ни сочных всхлипов киски, которую долбит уже совсем в жестком темпе Илья, ни его слов, ничего… Даже рисунок на покрывале становится немного размытым.
Ошеломлённая своими ощущениями, я только чувствую брызги спермы, попадающие на ягодицы. Мои мольбы о пощаде затихают. Оказывается, я не молчала. Понимаю это по саднящему горлу.
Волк поглаживает меня между лопаток.
– Вот так, Ириша. Давно пора. Всё бегала от меня где-то, глупая Зайка. Твоё место здесь.
Глава тринадцатая
Ноженьки меня еще держат, а вот руки слабеют совсем, поэтому я просто сползаю грудью на постель, прикрыв глаза. Даже под смеженными веками плывут цветные круги. Они пульсируют в такт киске.
Илья со смешком перекатывает меня на бок, и я обмякаю. Он вытряхивает меня из платьишка, кожа влажная, и острые грудки оказавшись на свободе, снова увенчиваются сморщившимися сосками. Волк укладывает меня на спину и позволяет себе меня просто тискать. Он гладит и сминает мое тело, жадно сжимает мягкое и пощипывает упругое.
Усилием воли приподнимаю ресницы. Взгляд падает на толстый пресыщенный еще не до конца опавший член. Эта штуковина выглядит угрожающе, как он смог меня на это натянуть? Поднимая взор все выше, я отмечаю, что тело Ильи мне хочется облизать, настолько оно совершенно. От такого я бы даже родила.
Волк неравнодушен к Зайкиной норке, понимаю я, потому что он охотно гладит губки, иногда задевая клитор и вызывая мое шипение. Но сопротивляться я не могу. Не только из-за слабости, но и из-за того, что его восхищение, греет мое самолюбие. Такой мужчина, как Илья, находит меня желанной.
Он переворачивает меня на живот и продолжает свои исследования. Волк целует каждый позвонок, но в этом нет стремления продолжить игры сейчас же. Скорее, это желание насладиться. Раздвинув расслабленные ягодички, Волк шевелит плотно сидящую пробочку, вырывая у меня протестующий стон.
– Вытаскивай аккуратнее, – прошу я.
– Рано, Зайка, – он кончиком пальца поглаживает края растянутой дырочки. – Ты потом мне спасибо скажешь.
У меня от этих слов бегут волнующие мурашки.
– Мне, наверно, стоит сходить в душ, – но на самом деле у меня нет на это сил.
– Успеется, – смеется Илья. – Ты еще недостаточно грязная.
– Но я бы чего-нибудь выпила, – решаю я.
– Есть морковный сок, – предлагает Волк, и я закашливаюсь, представив себе нечто не совсем традиционное. – Может, минералки?
– Спасибо, лучше просто воды.
Поцеловав меня в кончик носа, Илья поднимается и уходит за водой, а меня, стоит моргнуть, выключает. Я не проваливаюсь в сон, это больше похоже на обморок. Просто последние капли энергии я потратила на эти простые фразы, и теперь перегруженный эмоциями мозг взял тайм-аут.
Открыв глаза, вижу Волка сидящего на краю постели по-турецки.
Голова склонена, мускулы на груди натягиваются, когда он водит карандашом по листу альбома, прикрывшего его грозное оружие.
– Что ты рисуешь? – сипло интересуюсь.
Илья вскидывает на меня глаза и, улыбнувшись, поворачивает рисунок ко мне.
Это явно не набросок с натуры, скорее, его воспоминание, которое вгоняет меня в краску. На листе изображена девушка, в том ракурсе в котором видел меня Илья, пока я принимала его в себя. Округлые ягодицы, частично заслоненные, видимо, мужским бедром, изгиб спины с узнаваемой родинкой под лопаткой и разметавшимися прядями волос, из-под руки виднеется конус небольшой груди, соском стремящейся вниз, и искаженное страстью лицо.
Мало кто из девушек знает, как на самом деле она выглядят во время секса. Многие контролируют лицо, сдерживаясь или, наоборот, притворяясь. Теперь я знаю, какой меня видит он.
– О… – это все, что я могу сказать.
– Я принес воды, но ты уже была вне доступа.
– Извини, я неожиданно…
– Ничего, ты привыкнешь, – хмыкает он, поглядывая на грудь, выглядывающую из покрывала, в которое я завернулась.
– Долго я… хм… отсутствовала? – спрашиваю, протягивая руку за стаканом, ожидающим на тумбочке.
– Минут пятнадцать. Не больше. Хорошая выносливая Зайка.
Сношать не пересношать, перевожу про себя я.
Встречаясь с Ильей глазами, вижу, что в его взгляде снова загорается огонь желания. Он еще не полыхает, но набирает силу.
А я пока даже не знаю, выдержит ли моя киска повторение. В процессе было сладко, а теперь, когда над тем, что было норкой, поработал отбойный молоток, там саднит и немного щиплет.
