Истерический хохот. Гневное шипение.
— А у чьей… можешь?
— Не начинай!
— Ты опять за свое, да?
— Конечно, дочка! — на пороге нарисовалась бабушка Света. — Полюбуйся, как вырядился. К ней ведь ехать собрался!
Мать, точно одержимая, вцепилась в его плечи, жаля кожу ногтями прямо сквозь ткань одежды. А после затрясла, громко и жалобно причитая:
— Что? Ну скажи мне, что нужно сделать, чтобы ты отлепился наконец от этой мерзкой девчонки? Я умоляю тебя, сынок, хоть ты не предавай меня! Не унижай своим выбором! С этим прекрасно справился твой отец, когда ушел от нас к ее матери! Я не отдам им еще и тебя! Найди себе другую, достойную…
— Хватит! — заскрежетав зубами, да так, что чудом не стер их в порошок, Слава раздраженно избавился от родительской хватки. — Смирись уже! Я с ней! И у нас все серьезно!
— Никогда! Никогда, слышишь? Я запрещаю тебе…
— Ты не в праве запрещать мне что-либо!
— Я — твоя мать!
— Так будь ею!
— Ты летишь со мной в Испанию! Точка!
— Ошибаешься! Я еду к ней!
— Только попробуй! — ее глаза вспыхнули от бешенства. — Только попробуй! Клянусь, я наложу на себя руки! Вот увидишь! Я не знаю, что с собой сделаю! Но сделаю обязательно! И когда ты вернешься домой, обнаружишь лишь мое бездыханное тело! Ты этого хочешь? Смерти моей?
— Что ж ты ее опять доводишь-то, ирод? — не осталась в стороне баба Света, начиная завывать, точно на похоронах. — Родную матерь! Родную матерь!
— Мамочка, милая! — по щекам Васелины Анатольевны потекли слезы. — Видишь, что делается? И этот туда же следом за отцом! Как жить? Как после этого жить? Ой…
Не выдержав напряжения, Красницкий вскочил на ноги.
Ошалев от услышанного, уставился на свою мать круглыми от шока глазами.
«Что? Что, бл*дь? Так это… неужели? — ярость затопила душу до краев. Сознание померкло. — Я с ума от беспокойства сходил! Сам сутки не спал, но твой сон охранял! А для тебя это просто… игра? Манипуляция? Шутка? Способ приструнить нерадивого сына? Зря! Ты это зря!»
Ведомый лишь инстинктами, рефлексами и безудержным гневом, молодой человек устремился к буфету. Не заботясь о приличиях и сохранности мебели, распахнул створку, едва не сорвав ее с петель. Схватил аптечку с третьей полки, хрустальный графин с водой, стоящий на жардиньерке, пустой стакан, и водрузил все найденное добро на журнальный столик, расположенный в аккурат у дивана. Женские причитания, слезы, всхлипы — все мигом прекратилось. И бабка, и мать со смесью недоумения и ужаса наблюдали за его странными приготовлениями. Тем временем, Вячеслав перехватил ладонь родительницы и зафиксировал в одном положении. Затем достал из коробки первый попавшийся пузырек с крупными белоснежными таблетками, открыл его и высыпал все содержимое прямо в ее руку. Получилась вполне внушительная щедрая горсть.
— Ба, не стой столбом! — велел он холодно. — Налей воды из графина в стакан. Она нам сейчас понадобится!
— Сынок, — настороженно, даже испуганно, пискнула мать, — в чем дело?
— Расслабься! Ты же сама этого хотела!
— Я не понимаю, что…
— Я помогу тебе, мам! — отозвался он с напускной нежностью. — Помогу довести начатое до конца! На сей раз никто тебе не помешает. Ты проглотишь это при мне, все, до последнего колеса. Запьешь водичкой. Удобно устроишься на диване. Я заботливо укрою тебя пледом и поцелую на прощание. Далее заберу с собой бабку — ну, чтобы она не смогла вызвать скорую и опять все испортить. А потом все равно поеду к ней! К моей пучеглазой девочке! Ты поняла меня?
Васелина Анатольевна заторможенно кивнула.
— Супер! Можешь начинать!
— Ой, дочечка, не вздумай! — взвизгнула бабка. — Эти-то уже настоящие! Ой!
«Ах, вот оно что? Сука! Развели меня, как лоха последнего!»
— А какие были не настоящими? — он зыркнул на Светлану Юрьевну таким озверевшим взглядом, что та испуганно попятилась. — Позавчерашние?
— Я не…
— Слава, — пискнула мать, пытаясь освободить руку, — отпусти, сынок!
— Жри таблетки, я сказал!
— Нет! — вздрогнув от его страшного рева, родительница наклонила ладонь ребром, рассыпая все медикаменты по полу. — Нет!
Красный медленно разжал пальцы. Брезгливо поморщившись, отстранился.
— Как? Как же ты могла так со мной поступить?
Ответа не последовало. Молчали они обе.
А ему так мерзко на душе стало. Так паскудно. Хотелось уйти, громко хлопнув дверью. Но этой самой дверью хлопнул уже кто-то другой.
Обернувшись, Слава увидел отца. И таким взбешенным он наблюдал его… пожалуй впервые. Взгляд дикий. Ноздри раздуваются, как у хищника. Костяшки правой руки сбиты. Свежие раны. Будто съездил кому-то по морде всего несколько минут назад. А рядом с ним, плечом к плечу, стояла незнакомка лет шестидесяти-шестидесяти пяти на вид. Элегантная. Надменная. И холодная, как чертов айсберг. Даже взгляд ее ледяной не выражал абсолютно никаких эмоций. Однако именно от него мороз прямо пробежал по коже. Казалось, даже температура воздуха в помещении стремительно снижалась к нулю. Что изумило Красницкого еще больше, так это невероятное внешнее сходство незнакомки с его Синичкой. В памяти воскрес разговор с Ириной, который случился еще во время их первой поездки на старицу.
«К сожалению, я уродилась ее точной копией…»
Теперь он все понял. Понял, кто стоит перед ним.
«Но зачем она здесь? И что так разозлило отца?»
Вопросов было больше, чем ответов. Ибо тишина повисла гробовая.
Скользнув угрюмым взглядом по родителю, Слава отчетливо осознал, как опустел без него их дом. И еще кое-что. Тоска. Он безумно по нему соскучился. Хотелось подойти, крепко обнять. Но нет. Что-то останавливало.
Потому он произнес банальное:
— Привет, пап!
— Здравствуй, сынок! — отозвался тот незамедлительно.
Мама вскочила с дивана и манерно скрестила руки на груди.
