какие-то друг другу давали. А сейчас я чувствовала отчуждение.
А потом я увидела Глеба. Сначала его, он легкой походкой спускался по широкой лестнице, а я невольно затаила дыхание. Кристина обернулась, заметив мой напряженный взгляд. И тоже взволнованно выдохнула рядом со мной. И проговорила негромко:
— Ну, вот и все.
Я на неё посмотрела. Мне очень хотелось спросить у неё, из-за чего она так переживает. Что Юганов чего-то лишится? Денег, власти? Или того, что всё останется по-прежнему, что ничего для неё и Юльки не изменится?
Почему-то мне казалось, что Кристина переживает именно из-за возможных перемен.
Глеб заметил меня и направился ко мне через холл. Я видела, как его провожают взглядами. А он подошел и совершенно спокойно мне сказал:
— Ты уже здесь. Отлично.
Я вглядывалась в его лицо, пыталась найти на нём хотя бы отдаленные эмоции, чтобы понять, что происходит. Ничего не разглядела и тогда спросила:
— Всё закончилось?
Вместо ответа, Глеб голову повернул и посмотрел на Кристину. Было понятно, что при ней он мне вряд ли что-то скажет. К тому же в этот момент по лестнице спускалась целая делегация с Югановым во главе. Я уставилась на Ивана Алексеевича из-за плеча Глеба. Не скажу, что тот выглядел разозленным или недовольным, но было заметно, что благодушия в нём мало. По сторонам поглядывал, будто хищник. Явно на ком-то хотел сорвать своё недовольство, но пока не придумал на ком.
А потом Иван Алексеевич заметил меня рядом с Глебом. И его взгляд меня в первый момент пробуравил, я едва в головешку не превратилась, но при этом Юганов расплылся в улыбке. И направился к нам. Я на всякий случай спряталась за плечом Глеба. Посматривала с тревогой то на Юганова, то на Глеба. Тот, кстати, не выглядел обеспокоенным. Стоял и ждал приближения врага. Если, конечно, для себя считал Юганова врагом.
— Вечер заканчивается не томно, не правда ли? — проговорил Иван Алексеевич, намеренно растягивая гласные. Наверное, считал, что таким образом он поубавит в своих интонациях гнев и нетерпимость.
Они с Глебом встретились взглядами, и стало понятно, что договорились они совсем не о том, на что рассчитывал Юганов. В какой-то степени я по этому поводу позлорадствовала, удовольствие ощутила, но тревога мою радость перебивала. К тому же, Иван Алексеевич обратил внимание на меня, и опять же улыбнулся. Ненавижу все его улыбки, со всеми его подтекстами.
— Ну что, Наталья, как я тебе и говорил: о твоем благополучии я позаботился в первую очередь. Одна ты, судя по всему, осталась в выигрыше.
— Вы, Иван Алексеевич, в следующий раз поинтересуйтесь, нужно ли кому-то ваше участие в его судьбе. А то роль Бога вам совсем не идет. Перебарщиваете.
Юганов рассмеялся после моих слов.
— Вот этого мне точно будет не хватать. Наших словесных перепалок. — Он снова посмотрел на Глеба и сказал: — Ты с ней поосторожнее. Она жуткая язва.
— Разберусь, — довольно сухо отозвался Романов. Было заметно, что близкое присутствие Юганова он переносит с трудом, буквально терпит его комментарии и замечания.
За спиной Ивана Алексеевича, буквально в нескольких шагах, его поджидала целая команда поддержки, к которой присоединился Стас и мой муж. И все на нас с Глебом поглядывали свысока и с оттенком презрения.
— Как понимаю, руки друг другу жать не будем? — ухмыльнулся Иван Алексеевич, обращаясь к Глебу.
— Не друзьями расстаемся, — так же сухо отозвался тот.
— Ну да, ну да, — проговорил Юганов, а сам все на меня поглядывал. Ухмылялся многозначительно. — Что ж, молодежь, удачи. Счастливо вам добраться, — сказал он, а у меня от его пожелания мороз по коже пошел, если честно.
Юганов повернулся, зашагал к выходу, а вся его свита поспешила за ним. Кристина, все это время стоявшая совсем рядом и ловящая каждое слово, кстати, даже взгляда Ивана Алексеевича не удостоилась. Он её, вроде, даже не заметил. А когда подруга поняла, что Юганов уходит, окончательно растерялась. Я видела, как она сделала следом за ним шаг, другой, но затем поняла, что затеряется в толпе сопровождающих, и осталась. Я наблюдала за ней, и мне было безумно Кристину жаль в этот момент. А она ещё обернулась, посмотрела на меня, и улыбнулась как-то неловко.
— Это ведь хорошо, — проговорила она, посматривая на Глеба, — что вы всё выяснили.
— Мы ничего не выясняли, — ответил тот. — Я предлагал варианты, он соглашался и сдавал дела. Конструктивный разговор начальника и сотрудника.
Мы с Кристиной переглянулись, одинаково ошарашено хлопнули глазами. Нам было весьма трудно представить ситуацию, при которой Иван Алексеевич сдавал бы кому-то дела, покаянно склонив голову.
— Думаю, вам надо попрощаться, — предположил Романов. Довольно натянуто улыбнулся Кристине, а, посмотрев на меня, сказал: — Жду тебя в ресторане. Поужинаем и уезжаем.
Я даже не успела кивнуть в ответ или что-то сказать, а Глеб уже развернулся и пошел прочь. А мы с Кристиной снова остались наедине. Посмотрели друг на друга, и, как мне показалось, наша общая неловкость лишь усилилась.
— Вот ты и уезжаешь, — проговорила подружка. Мы ведь с Кристиной, на самом деле, долгие годы были настоящими подругами. После окончания института, после моего замужества, после возвращения в этот город, только с ней я, по сути, и дружила. По-настоящему. Ей доверяла секреты, ей плакалась в плечо. А теперь, судя по всему, нашей дружбе пришел конец. Мужские игры развели нас по разные стороны баррикад. Горько.
— Уезжаю, — кивнула я.
Кристина улыбнулась мне. Немного грустно, немного напряженно, но в следующий момент сделала шаг и порывисто меня обняла. А на ухо мне проговорила:
— Всё правильно, Наташ, поезжай. Поезжай с ним. Всё у тебя будет хорошо.
У меня комок в горле встал, захотелось расплакаться у неё на плече, как делала много раз, и я тоже обняла Кристину в ответ, крепко и искренне.
Комок сглотнула и шепнула ей:
— Пообещай мне, что сообщишь, если тебе или Юльке нужна будет помощь. Пообещай, Кристин. — Я отстранилась и очень серьёзно на подругу взглянула. — Если захочешь всё изменить… ты мне скажешь.
Кристина уже отступила от меня, опустила руки и даже взгляд в сторону отвела. Чуть заметно усмехнулась.
— Ты что-то сможешь сделать?
— Понятия не
