— Как приятно видеть знакомые лица! — Кармен, встряхивая волосами, улыбается широко. — И кто бы мог подумать, что жизнь нас снова сведет, ещё и в таком месте!
— Пути Господни…
— Чарли абсолютно прав, это высшие силы и судьба. И ты же не знаешь, Квета! Мы завтра возвращаемся в Мадрид.
— Да, мой старик решил, что пора домой, — безразличный голос Алехандро заставляет вздрогнуть, улыбнуться ему чуть растерянно.
И что сказать я не знаю.
Мне неуютно под его внимательным взглядом.
— Какая ты сегодня красотка, bella! — Пабло, беря меня за обе руки и заставляя повертеться, сообщает восторженно, спасает от неловкости. — Я готов в тебя влюбиться прямо сейчас!
— Сейчас? А в Либерце? Ты разве не влюбился в меня там?! — я допытываюсь кокетливо и капризно, чуть обиженно.
По правилам игры, которая нас обоих веселит.
Не требует серьёзности.
— Bella, ты ловишь меня за язык, — друг Алехандро указательным пальцем мне грозит. — Я снимаю шляпу и каюсь.
— И извиняюсь?
— И извиняюсь, — правую руку он торжественно прикладывает к сердцу, повторяет покорно.
Отвлекается на Анну.
А я отхожу чуть в сторону, отвечаю Диму, вот только связь среди толстых стен Влашского двора ловится плохо, заглушается голос Дима громкой музыкой, шумом толпы, и наш разговор обрывается, пропадает окончательно сеть.
И вне зоны доступа я оказываюсь.
Ругаюсь приглушенно сквозь зубы.
— Всё в порядке, bella? — Пабло подходит незаметно, спрашивает без обворожительных улыбок и обольщения.
— Да, — я, убирая телефон и поднимая голову, улыбаюсь. — Всё хорошо.
Будет, обязательно и как-нибудь.
Йиржи ведь пообещал, пропел.
— Тогда идём во внутренний двор, там тоже танцы, но под открытым небом. Мы все решили, что оно куда романтичней и, главное, свежей.
Широкую ладонь мне протягивают.
Ждут, пока за его спину я смотрю, вижу, как едва заметно кивает Йиржи.
— Ну же… ты обязана станцевать со мной, bella, — Пабло улыбается широко, заявляет безапелляционно, договаривает, мотая головой в сторону Анны. — Эта скучная женщина не хочет учить меня вашей польке. А я обучаем! Я галантен и мил! Я даже по ногам не танцую, честное слово!
— Тогда идём учиться, — я тяну его сама.
Убегаю от чёрных глаз и пронзительного взгляда Алехандро де Сорха-и-Веласко, который общаться со мной не рвется.
Только смотрит.
Улыбается уголками губ на то, что говорит ему Кармен. Она указывает восторженно на развешенные по периметру каменного двора и зажженные, как в настоящем средневековье, факела. Тянется яркими всполохами к тёмному небу пламя.
А небо это всё чернее становится.
И сотня спрятанных в кроне деревьев фонариков белым светом зажигаются. Вспыхивает цветной подсветкой фонтан.
Звучит музыка.
— Полька — танец души, — я говорю негромко.
Встаю напротив Пабло.
Рассказываю кратко, показываю, как шагать и руки держать.
И… Дим скоро вернется, он так сказал. Мне надо только дождаться, подождать ещё совсем чуть-чуть, пару часов. Я буду ждать его здесь, во внутреннем дворе, у старого фонтана рудокопу, потому что я хочу показать ему его, Влашский двор, мою Кутна-Гору, которая вот такая, горящая от света, оживленная и всё одно чуть мистическая.
Я ведь знаю все легенды монетного двора-дворца.
И Диму я их расскажу.
— …нам про скорый праздник рассказали, когда мы ещё смотрели местное костехранилище, — Пабло не замолкает, шагает, наступая на меня, я же отступаю, убираю вовремя ноги, а потому в быстрый ритм польки мы вполне так вписываемся. — Мы сначала не хотели, но Анна сказала, что это зрелищно и красиво. Такое прощание с Чехией. Правда, я может и не уеду.
Последнее он говорит задумчиво.
Больше себе, чем мне.
И смотрит Пабло на Анну.
— Она теперь злится, что отказалась со мной танцевать, — он, переводя взгляд на меня, сообщает доверчиво, на ухо. — Я вот думаю, может жениться, а? Как думаешь?
— Я?
— Ну… я перееду в Прагу, открою свой ресторан и буду каждый день танцевать польку, — Пабло усмехается, умудряется не врезаться в ближайшую к нам пару только чудом. — Или займусь виноделием. Ты будешь приезжать к нам на виноградники? Ворон сказал, что я брежу. Он последнее время юмор понимает плохо.
— Ворон? — я переспрашиваю кое-как.
Непослушными губами, что в мертвой улыбке враз застывают, немеют.
И следующий шаг я делаю машинально.
— Ворон, — Пабло подтверждает беззаботно, как само собой разумеющееся, поясняет легко и охотно. — Мы Алехандро зовем Вороном. Ещё со студенческой скамьи. Он же Веласко. В переводе с языка басков Веласко означает ворон. А Сорха — это уже потом добавилось. Кажется, в прошлом столетии только. Или поза… Эй, ты чего?
— Пабло, что такое Эскади?
— Эскади? — он удивляется, сдвигает озадаченно брови, между которыми глубокая складка пролегает, и чуждое слово Пабло несколько раз повторяет. — Эскади, Эскади… постой, может Эускади?
Он произносит с неуловимой инаковостью.
И живым интересом.
— Так страну Басков называли, но зачем тебе это? Её уже лет сто так никто не именует, да и сама страна Басков…
Часть Испании.
Испанской империи, в которой особо ярко горели костры Святой инквизиции и жил сам великий Торквемада, его последователи, среди которых вполне мог быть тот, которого по праву можно называть Вороном, потому что он — Веласко.
И если перевести с баскского языка, то… проклятье… всё просто и очевидно.
Стоило догадаться раньше.
— Пабло, ты извини, мне позвонить надо… и Йиржи…
Мне нужен Йиржи.
Или Любош, которого Всадником мечей я назвала зря, ошиблась непростительно. Или… ошибаюсь сейчас?
Быть может, новое открытие ещё ничего не означает?
— Ты, правда, Анну лучше позови, — я говорю рассеянно, думая совсем о другом. — И танцевать, и замуж.
— Думаешь?
— Ага, — я киваю.
Ищу, отходя от него всё дальше, Йиржи, вот только не вижу. Ни его, ни Любоша, никого, кому рассказать было б можно.
Их нет.
Только мелькают незнакомые лица, пёстрые костюмы, оранжевое пламя факелов и белоснежный ослепительный свет искусственных огней.
Гремит музыка, пока к распахнутой двери между людьми я пробираюсь. Пытаюсь дозвониться до Дима, который не отвечает. И на втором звонке его телефон становится выключенным или вне зоны доступа…
И… Теодору Буриани я торопливо пишу.
Я почти отправляю.
Ныряю под стрельчатую арку, вижу открытые двери, от которых три шага по полумраку меня отделяют. И сделать их надо, нажать на экран телефона, отсылая короткое сообщение, но… я не успеваю.
Я делаю только два шага, а на третий становится горячо.
Не больно.
Просто темно, как-то враз и совсем…
[1] Кадриль, созданная из нескольких чешских народных танцев в 1863 году.
Глава 52
Дим
Он будет искать её в Праге и не найдет.
А дальше?
Отправится в Кутна-Гору?
Или… он уже там?
Не ищет, потому что точно знает, где она, потому что Ворон ему сказал. Представительный и важный Ворон, который с Север знаком, знает её. Он был — я уверен — рядом, всё это время он был где-то рядом, наблюдал за ней, нами.
Он… кто он?
Лучший друг Любош, что сейчас, кажется, в Кутна-Горе? Это ведь его имя не договорила Север в нашем последнем разговоре. И это он возникает то в Либерце, то на пороге квартиры со всей своей заботой, переживаниями и нравоучениями.
Или Марек, который столько раз оказывался поблизости в нужное время, в нужном месте?
Алехандро? Раздражающий до крайности испанец-иностранец, который к местным легендам и сокровищам отношение вряд ли имеет. Лучше бы, конечно, Алехандро, но… сомнительно, что он про них вообще когда-то слышал.
А может… Йиржи? Йиржи Варконьи, что с детства знает про исчезнувший город последней хозяйки Перштейнца. Ему известно про кукол и дневник, я сам ему всё рассказал. Я попросил его присмотреть за Север…
