– Да, практический опыт очень важен. – Брюзгливо опустив уголки губ, Бэда уставился в свою чашку и нахмурился. – Ладно, с Энгусом я поговорю. И заодно с профсоюзными лидерами. Они сумеют надавить на него так, как не под силу мне.
– Больше мне ничего не нужно. – Нелл поднялась.
– Как вас найти?
– У меня дома есть телефон, а живу я на Глиб. Если все пройдет успешно, приходите ко мне на ужин – для разнообразия вам не помешает пища, полезная для здоровья.
– Кстати, Нелл, сколько вам лет?
– Шестнадцать целых… и восемь десятых.
– Господи! – Бэду бросило в ледяной пот.
– Без паники! – пренебрежительно отозвалась Нелл, направляясь к двери. – Я вполне могу постоять за себя.
«Не сомневаюсь, – думал он, провожая ее взглядом. – Девушка-подросток – и у меня в доме, одна! Но ее никто не видел, о чем тревожиться?»
Нелл, конечно, права. Все избиратели жалеют его – еще бы, холостяк, живет в донельзя запущенном доме, не может позаботиться о себе. Потому и угощают его, и поят чаем. Не объяснять же им, что в палате членов парламента кормят как на убой! Да и в совете профсоюзов бесплатные обеды обеспечены. Надо бы раздобыть мотыгу, а еще нанять за приличную плату какую-нибудь бедную женщину – пусть приведет дом в порядок. И наконец, расставить по дому крысоловки и мышеловки, разбросать отраву для тараканов, подвесить к потолку липучки для мух. «Умирать, не дожив до сорока лет, меня что-то не тянет, – сказал себе Бэда. – Но я уже заметил нелады с пищеварением. Может, будет чистота в доме – прекратятся и эти приступы разлития желчи. Нелл Кинросс… Всего шестнадцать лет, а наглости на все шестьдесят».
Согласие было получено, но при одном условии: Нелл должна собственноручно склепать две стальные пластины. Сумеет – значит, будет учиться работать на токарном станке. Скрепя сердце Энгус Робертсон был вынужден признать, что пластины склепаны умело. Но через три дня, явившись на урок, Нелл обнаружила, что весь цех простаивает без дела.
– Паровой двигатель неисправен, – злорадно объявил Энгус Робертсон, – а мастера скрутило.
– Ну и ну! – Нелл направилась прямиком туда, где попыхивал паром двигатель, и оттеснила троих рабочих, растерянно уставившихся на него. – Скрутило, говорите? Лихорадкой?
– Да нет. – Энгус неотрывно наблюдал, как Нелл изучает вентиль для регулирования потока пара, поступающего через золотниковый клапан в камеру сгорания. – Ревматизмом.
– Завтра я принесу вам порошок, передайте ему. Скажите, пусть пьет по одному пакетику три раза в день и хорошенько запивает водой. Это старинное китайское средство от ревматических болей и лихорадки, – пояснила Нелл, на ощупь пытаясь отыскать на полу инструмент. – Дайте торцевой ключ, пожалуйста.
– Китайское? Эта отрава? – Энгуса аж перекосило. – Ну нет, травить Джонни я не стану!
– Что за чушь! – возмутилась Нелл, потрясая гаечным ключом. – Это же размолотая в порошок кора ивы и другие лекарственные травы – никаких глаз тритона или лягушачьих перепонок там и в помине нет! – И она указала на регулятор, явно недоумевая, из-за чего весь сыр-бор. – Грузики перекосило, мистер Робертсон. Две стяжки лопнули, сейчас заменим.
Не прошло и двух часов, как грузики регулятора, медные шары размером с шарики для пинг-понга и весь вентиль установили на прежнее место, припаяв к нему стяжки, удерживающие грузики. Шары раскрутились под действием центробежной силы, золотниковый клапан открылся, впуская пар в камеру сгорания, завертелся маховик, и все машины и механизмы цеха начали оживать.
Всю эту сцену наблюдали Бэда Талгарт и младший партнер завода Константайна, мистер Артур Константайн.
– А есть ли на свете что-нибудь, чего она не знает и не умеет? – спросил у Бэды Артур.
– Я знаком с ней не более, чем вы, сэр, – ответил Бэда официальным тоном, уместным при общении капиталиста с социалистом, – но, насколько мне известно, ее отец – мастер на все руки, а она с детства безотлучно находилась при нем. Декан инженерного факультета профессор Уоррен, говорит, что ей незачем сдавать экзамены – она и без того опережает всех однокурсников.
– Тревожная перспектива, – заметил Артур Константайн.
– Нет, сигнал предупреждения, – возразил Бэда, – и он свидетельствует о том, что способности многих женщин пропадают зря. К счастью, большинство пока довольны своей участью. Но Нелл Кинросс – живое свидетельство того, что далеко не все женщины способны с ней мириться.
– Пусть учатся на сестер милосердия и учительниц.
– Да, если у них нет способностей к инженерному делу, – съязвил Бэда, и не потому, что решил отныне отстаивать права женщин – ему очень хотелось дать щелчка по носу этому лощеному франту. Рабочие доставляют своим хозяевам все больше неприятностей – а почему бы не прибавить к ним сложности с работницами?
– Мистер Константайн! – к ним приблизилась Нелл. – Советую вам потратиться на новый регулятор для двигателя. Стяжки припаивали уже не раз, рано или поздно они снова отвалятся. Одного двигателя хватает, чтобы приводить в движение все ваши станки, но только когда он работает. Сегодня вы потеряли три часа рабочего времени. В наше время уже никто не может позволить себе зависеть от единственного двигателя.
– Благодарю, мисс Кинросс, – чопорно отозвался Константайн. – Я решу этот вопрос.
Нелл подмигнула Бэде и отошла, издалека подзывая Энгуса Робертсона, который поспешил к ней с видом побежденного – по крайней мере временно.
Усмехающийся Бэда решил задержаться на заводе и посмотреть, как мисс Кинросс расправится с Артуром Константайном, Энгусом Робертсоном и токарным станком, с которым она обращалась так уверенно, будто всю жизнь только этим и занималась.
«В ее движениях чувствуется высокая поэзия, – думал Бэда. – Они уверенны, грациозны и расчетливы, лицо сосредоточенно – сейчас она не видит ничего, кроме станка».
– Вот уж не думал, что вы настолько сильны, Нелл, – признался Бэда, явившись к ней на ужин. – Можно подумать, что для вас сталь не тяжелее перышка.
– Чтобы поднимать тяжести, нужны привычка и опыт. – Восхищение гостя ничуть не смутило Нелл. – Вы же это знаете. Ведь не всю жизнь вы протирали штаны, сидя на парламентской скамье или враждуя с капиталистами!
Он поморщился:
– Что мне в вас нравится, так это такт и дипломатичность.
Вопреки ожиданиям Бэды ужин прошел не в романтичной атмосфере, не с глазу на глаз с Нелл, а в шумной и развеселой компании трех юношей-китайцев и Донни Уилкинса. Восхитительные китайские блюда, оживленные разговоры.
«Нет, никто из них в нее не влюблен, – поразмыслив, понял Бэда. – Эти четверо относятся к Нелл как братья к своенравной старшей сестре, хотя она здесь самая младшая».
