и все так неопределенно в ее жизни… Вот даже он — вроде бы здесь, рядом, весь хороший такой, вернуть ее хочет, а в глазах его злость сверкает, и нет у Арины никакой уверенности в том, что завтра, через месяц или через год история не повторится, и в очередную ссору он не заберет у нее этого ребенка. Что она тогда делать будет? Безумно зла на Лику — какое право она имела что-то ему говорить? По какому праву вмешивается в дела, касающиеся только ее, Арины? Ладно, справедливости ради, не только ее. И все-таки Арина зла на дочь. И так тошно, а теперь еще с ним объясняться придется…
Горский, так и не дождавшись ни слова, подошел ближе и забрал из ее рук бумажки. Просмотрел. Направления на анализы, на предабортное психологическое консультирование…
— Предабортное…
Чертыхнувшись, Горский разорвал бумажки и выбросил в ближайшую корзину.
— Саш…
— Нет, — отрезал Горский, полоснув Арину не терпящим возражений взглядом.
И тут же, глядя, как заблестели в глазах жены слезы, смягчился — тяжело вздохнув, подошел и прижал ее к своей груди. А у нее и сил нет сопротивляться — уткнувшись в его рубашку, Арина тихо расплакалась, чувствуя, как тяжелая рука мужа ласково гладит ее волосы.
— Аря, не смей. Даже думать об этом не смей, — тихо проговорил он, до боли сжимая худенькое тельце. — Ты будешь рожать.
И как же захотелось рявкнуть на нее хорошенько, когда где-то в районе его груди раздался приглушенный писк:
— Горыныч, я не могу… Я не готова…
— Я тебе дам «не готова», — процедил сквозь зубы Горский, чуть отстранился и, придерживая за поясницу, подтолкнул Арину в сторону выхода. — Поехали отсюда.
Завтра она вернется сюда с совсем другой целью, а сейчас… Еще утром он не планировал так быстро посвящать в свои планы жену — но раз уж так все вышло…
Черный внедорожник лавировал в потоке машин, устремившись за город. В салоне молчали. Ни он, ни она не решались заговорить — повисли в воздухе молчаливые вопросы, упреки, объяснения.
«А если б Лика мне не позвонила? — то и дело задавался вопросом Горский, со злостью сжимая руль. — Неужели она решилась бы? Неужели действительно смогла б избавиться от моего ребенка? Аря, почему?!»
«Не злись, Горыныч, — тайком поглядывая на хмурого мужа, молила про себя Арина, — я не знаю, что мне делать… Мне страшно… Я боюсь…» С колючим взглядом его встретилась, и тут же новый страх пришел: а если не простит ее теперь? А если презирать теперь ее будет? И еще холоднее в ее мире простывшем стало, еще больше расплакаться захотелось.
Вдруг накрыла Аринину ладонь его рука, когда увидел, как слеза скатилась по ее щеке.
— Не плачь, все хорошо, — тихо проговорил Горский и перехватил ладонь жены, переплетая ее пальцы со своими.
Не оттолкнула, не убрала она руку. Сжимая ладонь мужа, давилась слезами, но почувствовала, что не одна она теперь.
— Прости меня, — еле слышно проговорила Арина.
Горский обернулся, прошелся по ее лицу внимательным взглядом и лишь крепче сжал ее ладонь.
Так, в полном молчании держась за руки, через полчаса они въехали в какой-то поселок — названия Арина не рассмотрела, но поведение охранников, пропустивших их без единого вопроса, натолкнуло на мысль, что Горского здесь хорошо знают. Возможно даже, что этот поселок один из его проектов — уж больно по-хозяйски он себя ведет. Арина осмотрелась: как на подбор, по обеим сторонам росли новенькие шоколадно-бежевые коттеджи — и совсем крохотные, одноэтажные, и огромные, с просторными террасами, бассейнами и роскошными садами за высокими коваными оградами. Миленько.
— Твоя работа? — не удержалась Арина.
— Нравится? — обернулся Горский, ускользнув от ответа, но по гордому взгляду его и так все понятно.
— Красиво…
Тем временем машина остановилась напротив одного из двухэтажных особняков. Молоденькие липы зашелестели, приветствуя хозяев, в зеркальных окнах залучилось солнце… Горский помог Арине выйти из машины и, не выпуская ее руки, повел по извилистой каменной дорожке к дому. Лужайка, пруд, веранда — просторная, с камином…
— Здесь диваны поставим и стол, — кивнул Горский в небольшой, укрытый от посторонних глаз закуток. — Шашлыки будем жарить…
В дом привел — светлый, добротный.
— К концу недели обещают с отделкой закончить, через две — привезут мебель, — пояснил, словно извиняясь за голые оштукатуренные стены.
Провел в столовую, гостиную, спортзал. Рассказал, где будет библиотека, показал два кабинета. Под конец экскурсии привел в просторную комнату, уже отделанную в ее любимых тонах — беж и шоколад.
— Здесь кровать поставим. Я заказал уже — тебе понравится, обещаю.
Арина посмотрела на пустую стену в указанном направлении, а вспомнила ту ночь, что провели они недавно вместе, и табун мурашек пробежал по спине, стоило только подумать, что та ночь не останется единственной. Горский, заметив дрожь ее, улыбнулся.
— Сюда иди…
Он вывел ее из спальни и привел в маленькую, залитую солнцем соседнюю комнатку.
— А здесь сделаем детскую, — тихо проговорил он, развернул лицом к себе Арину и внимательно на нее посмотрел. — Через две недели переезжаем.
— Саш…
— Отказы и отговорки не принимаются.
— Опять все решил за меня? — тихо спросила она. — Распланировал…
— Да. Ты уже нарешалась сегодня. Хватит. Завтра встанешь на учет по беременности.
Горский подошел вплотную и обнял Арину.
— Я старая уже, чтоб рожать… — неуверенно пискнула она, замерев в его объятиях.
— Дурочка?
— У меня отель… На кого я его оставлю?
— У тебя есть Лика — пусть приобщается.
— Лика сама скоро с пузом ходить будет…
— Ну значит, Власова привлекай. Или он всерьез собирается на стройке своей спину рвать? Ко мне он не пойдет, а тебе беременной отказать не сможет. Он вроде с Сажинским вместе учился — азы гостиничного дела, значит, знает, ну а практику подтянет на месте. Время у тебя еще есть, учи.
— Горыныч, как у тебя все просто…
— А может, хватит уже усложнять? Давай просто жить.
