отбирает у нее противень, захлопывает дверцу духовки. – С ума сошла? Хочешь угореть?
Сашка спохватывается, бежит открывать форточку. Так никто не угорит, конечно, но Всеволоду Алексеевичу для нового приступа много не надо.
– Все слышали?
Всеволод Алексеевич сдержанно кивает. И Тоня, маячащая в дверях, тоже явно все слышала. Сашка отворачивается к раковине. Плохая идея сморкаться в кухонную раковину, обычно она себе такого не позволяет. Но лучше, чем стоять перед ним зареванной.
– Меня начинают утомлять твои родственники, – вздыхает Всеволод Алексеевич. – Точнее, твоя реакция на них. Значит, так. Лети в Москву как можно быстрее. Поезжай в Мытищи, выписывайся, чтобы у матери не было к тебе никаких претензий, и забывай это все как страшный сон.
– Куда я поеду? Да можно и удаленно выписаться, наверное. Вот только куда…
Сашка лезет в дальний шкафчик за пузырьком корвалола. Всеволод Алексеевич, к счастью, в таких средствах не нуждается, пузырек она держит для себя. Отличное успокоительное. Причем успокаиваешься уже в процессе отсчета двадцати пяти капель в рюмочку.
– В Мытищи ехать надо. Не выпишешься сама, мать попробует выписать тебя через суд. Вытреплет все нервы и тебе, и мне. Начнет каждый день звонить. Зачем тебе это надо? Тоня, ты ведь согласишься приглядеть пару дней за стариком?
– Вас только что обозвали кобелем, – хмыкает Тоня. – Я бы сочла это комплиментом. А вы говорите «старик»!
– А я и счел! Одно другому не мешает.
Всеволод Алексеевич деловито подходит к духовке и засовывает в нее противень с маффинами. Сашка тем временем роется в телефоне.
– В интернете говорят, что можно удаленно…
– Можно. Но тебе еще надо от своей доли отказаться, иначе мать ничего не продаст. Поезжай и оформи все документы, чтобы больше этот вопрос не поднимался.
Сашка смотрит на него во все глаза. Она и предположить не могла, что он так подкован в юридических вопросах. Ну да, сколько он уже недвижимости переоформлял в своей жизни…
– И не выдумывай, – продолжает он. – Два-три дня мы без тебя продержимся. Будем скучать, но продержимся. И ты развеешься хоть немного, обстановку сменишь. Ты просто напишешь отказ у нотариуса и выпишешься, поняла? Если будут какие-то проблемы, позвонишь. Я тоже… позвоню. Куда надо. А потом приедешь, и мы тебя здесь пропишем. Заодно дом на тебя переоформим. Надо было сразу его на тебя покупать.
– Что? Не надо! Всеволод Алексеевич, я же вам уже говорила, что…
– Хватит! – он обрывает ее таким резким тоном, что Сашка аж шаг назад делает. – Я все сказал. Ты так и сделаешь. И больше я не хочу видеть, как ты ревешь из-за своей матери. Ясно? В Москве поселишься в гостинице. В хорошей гостинице, Саша, я проверю! Не вздумай у матери ночевать.
– Это как раз понятно, – фыркает Сашка. – Не очень-то и хотелось.
– И кексы не сожги! У меня на них большие планы, – припечатывает он и выходит из кухни.
Сашка идет к окну и достает сигареты. Тоня плюхается на табуретку.
– Охренеть… Я его таким последний раз лет десять назад видела, на работе.
– Впечатляет, да? – Сашка закуривает. – И не поверишь же, что несколько часов назад это был безобидный дедушка, который просил не выключать телевизор, потому что ему тупо страшно засыпать после приступа. Которому ты подаешь чашку, а он держит ее двумя руками, чтобы не пролить, потому что руки трясутся.
– И что ты будешь делать? Поедешь?
Сашка кивает.
– А у меня есть варианты? Ты же побудешь с ним?
– А у меня есть варианты? – хмыкает Тоня. – Да побуду, конечно. С удовольствием. Только объяснишь все, инструкции напишешь. Да уж… Если его я таким видела давно, то тебя такой – никогда!
– Какой «такой»?
– Покорной. Обалдеть. Это наша Саша? Глазки в пол, сама кротость. Ты еще косу отпусти до пояса и паранджу надень.
– Одно другое исключает, вообще-то. А я, может, всегда мечтала косу до пояса и глазки в пол. И чтобы рядом был кто-то сильнее, при ком получится вот так – в пол. Кого не захочется скалкой по башке ушатать за тупость или морально за пояс заткнуть через пять минут общения.
Тоня моргает. То ли ничего не поняла, то ли просто шокирована. Сашка пожимает плечами.
– Ладно, глупости это все. Косы не будет. Всеволод Алексеевич у нас домострой изображает раз в полгода по особым поводам. А жить как-то надо каждый день. Ставь чайник, будем маффины пробовать.
* * *
Инструкции Сашка оставляет самые подробные: на трех листах. Не поленилась распечатать, хотя Тоня и с экрана бы прочитала. Раскладывает шприцы и ампулы, таблетки, баллончики, тщательно все подписывая.
– Ингалятор? – удивляется Тоня. – Вы же вроде отказывались от них? Они же вредные?
– Они разные, – усмехается Сашка. – Вот такой – лечит, им он пользуется регулярно и сам. А такой – снимает особо сильные приступы. Такими мы не пользуемся уже больше года, но я специально купила новый, пусть он тут лежит. Лучше ты дашь ему ингалятор, чем придется вызывать скорую. Главное, ничем приступ не спровоцировать. Так-то он аккуратный, держится подальше от резких запахов, влажных помещений и сильного ветра. Но у него очень часто бронхоспазм следует за эмоциональной встряской. А я боюсь, что сейчас встряска будет и неслабая.
Тоня качает головой:
– Да ладно тебе. Он сам тебя отправляет в Москву, это его решение. Он взрослый дядька, а не пятилетний карапуз. Чего ему расстраиваться?
Сашка предпочитает не отвечать. Хорошо, если так.
– Теперь по сахару. Я заменила канюлю, пять дней точно ее трогать не нужно. Следи, чтобы он обрабатывал место предыдущего прокола, не забывал. Сахар замеряется утром натощак и вечером перед сном, если все нормально. Если видишь, что он теряет ориентацию в пространстве, смотрит как будто мимо тебя, не концентрируется, даже просто старается лишний раз прилечь, сразу проверяй сахар. Сахар выше нормы – добавляются болюсы на дозаторе, схему я тебе расписала, но лучше позвони, я сориентирую. Сахар ниже нормы – ложку меда в рот, даже если не хочет. И, Тонь, самое главное, чтобы он не оставался один. Крутись всегда где-то поблизости.
– А ночью?
Сашка каменеет лицом. Действительно… Всеволод Алексеевич не ночевал в одиночестве уже полгода как. Да и раньше она чаще спала возле него на диване, чем у себя. Ему до сих пор некомфортно по ночам, и пусть даже в глубине Сашкиной души подняла крысиную мордочку ревность, Сашка не допустит, чтобы из-за нее страдал Туманов.
– В его спальне есть чудесный диван. Очень удобно: никто никому не мешает, но в то же
