я. Весь день. Никаких помех. Никаких публичных выступлений. Только ты и я в этой постели. Смотрим фильмы, едим всякие закуски. Поцелуи, объятия и нечто большее.
— Нечто большее, да? — я ухмыляюсь. — Что это?
Эмори кокетливо проводит пальчиком по моему бицепсу, прикусывая губу.
— Например, работа над ребёнком номер три.
— Да?
— Да. Сейчас я зарабатываю достаточно денег искусством, теперь мы можем позволить себе третьего ребёнка.
Мы могли бы сделать это раньше, но я ставлю ей пятерку за старания. Однако я рад видеть, что её упорный труд окупается. Около года назад Эмори переключилась с рисования на создание комиксов вместе с Софией. Эмори иллюстрирует их, в то время как София пишет рассказы. Она также иллюстрирует специальные издания романов, которые пишет София. Они более реалистичны и менее комичны. Ощущение, что только к определённым сценам есть иллюстрации.
В социальных сетях в основном можно увидеть её наброски или случайные практики рисования.
Она иногда работает моделью, но это больше не основное занятие. Эмори устраивает фотосессии примерно раз в месяц, вероятно, для того чтобы удерживать своих подписчиков, которых значительно прибавилось. Её основные посты теперь состоят из наших с детьми снимков — детей без лиц — или случайных фотографий, которые я сделал с ней. Мне нравится запечатлять её красоту. У меня плохо получается, но, видимо, достаточно хорошо, чтобы выложить их в Интернет.
— Я так горжусь тобой, Эмори, — шепчу между поцелуями и оставляю россыпь поцелуев на её шее. — Я знал, что ты сможешь.
Она удовлетворённо хмыкает.
— У меня дома довольно много поклонников, они — моя мотивация.
— Это так?
— Да. Особенно мой муж. Он отличный источник вдохновения для моих работ в Instagram.
— Да? — я дышу тяжелее, переворачивая Эмори на спину, нависаю над ней, прижимаясь своей растущей эрекцией к её киске. — Рад, что могу помочь.
Эмори издаёт тихий стон, её глаза загораются похотью и желанием. По её блестящим глазам я могу сказать, как сильно она меня любит. И признаться честно, это один из лучших подарков, которые я когда-либо получал.
Любовь Эмори — это лучшее, что когда-либо случалось со мной. Я должен был догадаться об этом раньше, когда мы были моложе. Но я пришёл в себя. И я планирую сохранить её навсегда, убедиться, что она счастлива до самого последнего вздоха, и сделать всё возможное, чтобы она смотрела на меня так, словно я повесил луну и звезды для неё.
Однажды я причинил ей боль — конечно, сам того не подозревая, — но я никогда не позволю этому повториться.
Она — всё для меня.
Моя жена.
Мой мир.
Моё всё.
КОНЕЦ
«Не думаю, что мы когда-нибудь изменимся» — Here’s To Never Growing Up by Avril Lavigne
Майлз
— Ты знаешь, что Грей использует нашего сына, чтобы произвести впечатление на людей на улицах, включая своих поклонников? — спрашиваю я свою жену, не обращая внимания на то, что мы находимся в центре хоккейной толпы, пытающейся пробиться в раздевалку. Технически нам туда не разрешают входить, но у меня есть права лучшего друга и соседа.
Ага. Соседские кредиты. Поскольку мы всё ещё живём в многоквартирном комплексе с большей частью команды, я получаю свою долю общения с ребятами без того, чтобы Грей, Колин или Аарон приглашали меня на одну из своих игр, тренировок или вечеринок. Им нравится умолять меня поучаствовать в Rêverie, что намного сложнее.
— Иден очаровашка, так что я не могу его винить, — смеётся Эмори.
— Очаровашка? Он — дьявол.
Этот парень всё время кусает меня, как и его мать. Но, в отличие от Эмори, он кусается как пиранья. Но кусает он только меня. Клянусь, это вина Эмори.
Она ахает, прикрывая одно ухо Идена рукой.
— Не говори о нем так. Неудивительно, что он тебя кусает. Верно, жевалка?
Иден кивает. Маленький предатель. Может, он и похож на меня: у него такие же голубые глаза и нос — так говорит Эмори — и мои волосы, но этот маленький дьявол гораздо больше похож на свою мать, чем на меня.
— Брук никогда меня не кусала, — бормочу я, затем опускаю взгляд и вижу, что Брук улыбается мне. Она стала такой большой. Я ненавижу это. Завтра Брук исполняется девять. Это равносильно тому, что я стал дедушкой. — Верно, детка?
— Laissez-moi en dehors de ça[39].
— Предполагалось, что ты будешь на моей стороне, Брук.
Дети, они такие. В одну минуту они любят тебя, а в следующую наносят удар в спину, притворяясь, что даже не знают тебя.
— Вчера ты сказал, что дядя Грей сводит меня поесть мороженого. Он этого не сделал.
Верно. Моя вина.
— Он был занят.
На самом деле, мать Брук объявила бойкот перед жилым комплексом, и я не хотел отпускать Брук. Милли всё ещё периодически пытается связаться со мной. Я не уверен для чего ей это нужно, но точно не для того, чтобы получше узнать Брук. Она пыталась добиться опеки, но это привело к серьёзным последствиям для неё. Дело даже не дошло до суда. Даже если бы ей удалось начать судебный процесс, то она бы проиграла.
Я рассказал Брук о Милли. И на данный момент Брук не заинтересована в знакомстве со своей матерью. Она говорит, что Эм — её мать, и когда она впервые сказала это, у моей жены чуть не случился сердечный приступ от счастья. Брук всё ещё называет её Мэмори.
— Он не слишком занят, раз заходит на обед и ужин каждый божий день, папочка.
— Знаешь что? Злись за это на Грея, а не на меня.
Хотя это моя вина, что Грей не сводил её вчера за мороженым. Но это то, с чем Грей может справиться. Мы наконец пробираемся сквозь толпу, собираясь завернуть за угол к раздевалкам, когда один из охранников останавливает нас.
— Вход воспрещён, — говорит он. — Это территория только для команды.
Брук вздыхает, убирая свою руку из моей. Она скрещивает руки на груди, готовая поспорить с этим парнем. Кто я такой, чтобы останавливать её?
— Я — часть команды.
Охранник опускается перед ней на колени, что, по мнению Брук, является неуважением. Может, ей и восемь, но за последние пару лет этот ребёнок стал довольно болтливым.
Она по-прежнему милая маленькая девочка, которую я вырастил со страстью к принцессам, просто не любит, когда незнакомцы встают у неё на пути. И кто-то опускается на колени, чтобы быть с ней на одном уровне, да, ей это
