– Да, Ян, решил, – отвечаю твёрдо, но никакой реакции не слышу.
Ну и ладно. Батурин наверняка махнул на меня рукой, намекая, что надолго меня не хватит. Не спешу его разубеждать. Пусть думает, как ему нравится. Смотрю на лужайку, представляя, как по ней носится Кнопка почему-то вместе с американским кокер-спаниелем.
– Только у меня к тебе будет ещё одна просьба, – разворачиваюсь и замолкаю, глядя на вырубившегося прямо в кресле Яна, что даже раздавшийся вдруг грохот, на него никак не действует.
Глава 17
Ясмина
– Мам, ты чего? – зовёт меня Настя, а я не могу ей ничего ответить, словно у меня сгорело всё внутри, и осталась лишь телесная оболочка. Стою, хватаю ртом воздух как рыба, выброшенная на берег, и никак не могу прийти в себя.
Я держала себя в руках, когда Олег ушёл вместе с деньгами. Даже когда я поняла, что от его семьи помощи не будет, то вычеркнула использованный вариант и пошла дальше. Но сейчас, когда я узнала, на кого были потрачены деньги, собранные на операцию Насти, во мне словно что-то погасло, будто закончились все внутренние силы. Как можно было лишить своего ребёнка шанса не просто на здоровье, но и на жизнь только ради того, чтобы что-то доказать женщине, для которой и эта путёвка, и даже кольцо всего лишь песчинка в море?! Это оказалось за гранью моего понимания.
– Мам, ты же в суд хотела, а потом обещала мне покататься на самокате, – канючит дочь.
Всё верно. Её там самокат ждёт, а я тут… время теряю.
– Да, доча. Обязательно покатаемся. Я сейчас. Голова что-то закружилась.
– Мам? Тебе плохо? – глаза Насти испуганно распахиваются, и она выглядит совершенно беспомощной.
Глядя на своё единственное и самое бесценное сокровище, заставляю найти в себе силы.
– Уже почти прошло, – успокаиваю дочку и беру её за руку. – Идём
Маленькая ладошка, тёплая и такая родная, согревает мои ледяные, несмотря на солнечную погоду, пальцы. Словно через это прикосновение в мой потерявший жизненные силы организм вливается живая, яркая и такая необходимая энергия.
Машинально переставляю ноги, чтобы сократить расстояние до остановки. Мне кажется, это не я веду дочь, а Настя ведёт меня, потому что во мне что-то надорвалось. Если бы не моя звёздочка, я бы просто не сдвинулась с места, села бы прямо здесь и не шевелилась, настолько сильно меня подкосила последняя новость. Но благодаря Насте я не могу сломаться. Я просто не имею на это никакого права.
Не знаю, как я выдерживаю этот день. Пишу заявление на развод, заезжаю в несколько банков, где оставляю заявки на предоставление кредита, и всё остальное время жду, пока Настя нагуляется во дворе.
Заношу дочкин самокат домой и, пока Настя моет руки, собираю незатейливый ужин: сосиски с макаронами. Я есть не хочу, а дочка их обожает. Смотрю, с каким аппетитом она ест, макая сосиску то в сливочный, то в томатный соус.
Мы сегодня снова заезжали к моим родителям. Мама накормила Настю, а я от обеда отказалась, пообещав, что поем дома. Про Лазареву я маме ничего не стала говорить. Сказала лишь, что директор в отъезде, а без него вопрос не решить.
А вот Майке я рассказала, и успела сто раз пожалеть, потому что подруга грозилась лично придушить сначала Олега, а потом его дорогостоящую игрушку. Кто у кого стал игрушкой – вопрос спорный, но переубеждать Майю я не собиралась. Подруга регулярно докладывала о всех новостях этой парочки. Кольцо так и не нашлось.
– Ты прикинь, эта курица умудрилась потерять его в море! Ну, не лохушка ли, а?
Как я поняла из рассказов Майи, по видеокамерам было установлено, что кольцо было на хозяйке, когда Аделина выходила из гостиницы, а, когда возвращалась, то дорогого украшения на руке не оказалось.
– Я не понимаю, как можно было сразу не обратить внимание, что кольца нет?! – возмущалась Майя.
Мне же было совершенно ни до негодований Майки, ни до потерянного кольца, ни до Аделины, ни до Олега. Со всех банков, куда я обращалась, пришёл отказ. Я не понимала, какой рок повис надо мной, но что бы я ни делала, всё было напрасно. Я настолько отчаялась, что совершенно не представляла что делать.
Оставался единственный вариант – кредитная компания с сомнительным названием «Кредитлайфкампани», где мне пообещали, что выдадут любую сумму сразу же по первому требованию. Их я оставила на самый крайний случай и, честно говоря, не думала, что воспользуюсь их предложением. Но теперь другого выхода не было. Однако и здесь меня ожидало полное разочарование. Компанию просто закрыли, и ни один из указанных номеров телефонов не отвечал.
Это конец.
Настю я оставила у мамы, а сама стою на крыльце «Кредитлайфкампани», не зная, что теперь делать. Хоть садись прямо на ступеньки и проси милостыню. Я использовала все возможности, но не получила нужного результата.
Мне ничего не остаётся, как только позвонить Авилову и попросить перенести Настину операцию. Держу телефон в руках, но так и не решаюсь сделать вызов.
В конце концов, лучше предупредить его заранее, чтобы он мог поставить другого ребёнка, и я набираю номер.
– Лев Алексеевич, здравствуйте. Это Кузнецова, мама Насти Кузнецовой. Мы записаны к вам на двадцать седьмое.
– Да-да. Я помню.
– Лев Алексеевич, вы не могли бы перенести дату? – задаю вопрос, слушая шум на заднем фоне.
– Ясмина Анатольевна, мне неудобно сейчас говорить. Я перезвоню вам немного позже, – перебивает меня Авилов и отключается.
Я успеваю доехать до дома родителей, когда звонит телефон, и на экране высвечивается имя Льва Алексеевича. Принимаю вызов, едва не уронив на асфальт современное средство связи.
– Да? – мой голос звучит хрипло.
– Ясмина Анатольевна, это Авилов.
– Да-да. Лев Алексеевич, я хотела попросить вас перенести Настину операцию, – произношу, изо всех сил стараясь держать себя в руках, а не разреветься от собственного бессилия.
– Зачем?
– У нас… У меня нет нужной суммы.
– Одну минуточку.
Я слышу, как стучат по клавишам клавиатуры.
– Ясмина Анатольевна, вы что-то путаете. Оплата поступила в полном размере.
Глава 18
Я решаю, что ослышалась, и резко останавливаюсь, вжимая телефон в ухо.
– Что, простите? – переспрашиваю неуверенно.
– Деньги на оплату лечения Кузнецовой Анастасии уже поступили на счёт клиники, – чётко проговаривая каждое слово повторяет Авилов.
Мне требуется время, чтобы осмыслить услышанное. Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать.
– В-вы уверены?
– Абсолютно. – Лев Алексеевич зачитывает фамилию, имя, отчество Насти и называет её дату рождения. – Это ваша дочь?
– Д-да.
– Ясмина Анатольевна, тогда я не вижу повода переносить дату. Или у вас есть какая-то другая причина?
– Н-нет. Другой причины нет, – я всё ещё не могу поверить, что это правда.
– Значит, ничего переносить не надо? – уточняет мужчина с какой-то чересчур вежливой интонацией.
– Нет-нет, – отвечаю поспешно. – Если… – я запинаюсь не в состоянии выговорить эту фразу. Мне приходится перевести дыхание, чтобы хоть немного прийти в себя. – Если деньги есть, то ничего переносить не нужно.
Я не знаю, откуда они взялись, но это неважно, главное, что они есть, а об остальном я буду думать после операции. Если будет нужно, верну всё до последней копейки!
– Ну мало ли. Может, вы хотели сначала отпраздновать день рождения, или ещё что-нибудь. Я бы мог передвинуть вас на любой день, – предлагает в самом миролюбивом тоне.
– Пусть останется двадцать седьмое.
– Как пожелаете. Значит, ждём вас на госпитализацию.
– Спасибо. Лев Алексеевич, ещё вопрос: я могу узнать, кто оплатил лечение?
– Этого я вам сказать не могу. Я вижу только сам факт оплаты, а вот кто это сделал, вам скажут только в бухгалтерии, если вы сделаете запрос.
– А они скажут?
