– А Олег где? – спрашивает свёкор.
– Он уехал отдыхать, Пётр Николаевич.
– Что значит, отдыхать, когда у дочери такая серьёзная операция? – выговаривает мне, как будто это я чемодан его сыну собирала.
– Об этом вам лучше спросить у него, – уклоняюсь от ответа.
– Хорошо. Я с ним поговорю, – обещает.
Честно говоря, моё настроение от этого звонка нисколько не портится. Я просто про него забываю. Перед этим мне звонили из клиники и сказали, что Настю перевели в отдельную палату, и теперь я могу с ней находиться. Это всё, что сейчас имеет для меня значение.
Пакет с моими вещами собран уже давно, поэтому я быстро, насколько позволяет общественный транспорт, еду к своей дочке. Подписываю пропуск, надеваю сменную обувь и халат и поднимаюсь на лифте в отделение. Мне кажется, что лифт едет как специально медленно, настолько я нетерпелива.
У дежурной медсестры на посту уточняю в какую палату перевели мою дочь, иду быстрым бесшумным шагом, чуть ли не бегу. Перед самой палатой сбавляю шаг и останавливаюсь, различая голоса.
– Я перед операцией загадала желание, – хрипит моя девочка. Её голосочек я не перепутаю ни с каким другим.
Заглядываю в палату. Свою малышку я не вижу, её загораживает собой мужчина в белом халате. Он сидит ко мне спиной и разговаривает с Настей.
– Да? И какое? – спрашивает мою дочь.
Я тоже хочу знать, какое желание она загадала, поэтому не спешу заходить в палату.
– Когда я вырасту, то заработаю много денег и поеду с мамой на настоящий остров. Ху-кет называется, – доносится до меня желание Насти, вышибая весь воздух из моих лёгких.
От подслушанных слов в груди всё сжимается, а в глазах предательски начинает щипать. Надо войти, но я стою, застыв на месте.
– Папа туда поехал, а нас с мамой бросил, – жалуется доктору моя маленькая ябеда.
Вот и верь после этого, что дети ничего не чувствуют и ничего не понимают.
– Обязательно поедешь, – слышу ответ, произнесённый такой знакомой интонацией, что я не мигая смотрю на мужскую спину.
Словно почувствовав моё внимание, мужчина поворачивается, и я встречаюсь взглядом с тем, кого приняла за доктора.
Глава 20
Рядом с моей дочерью, на том месте, где, по-хорошему, должен бы находиться Настин отец, сидит тот, кого здесь никак не может быть. Не должно быть.
Глазами цвета тёмной карамели на меня смотрит моё прошлое.
– Что ты здесь делаешь? – хочу спросить, но губы не слушаются.
– А вот и твоя мама. – Алан первый приходит в себя, встаёт и отходит немного в сторону, чтобы Настя могла меня видеть.
– Мам, – бальзамом на моё сердце льются самые волшебные в этом мире звуки, и всё вокруг просто перестаёт существовать.
Бросаюсь к своей малышке, чтобы она, не дай бог, не сделала никаких резких движений. Но моя егоза лежит совершенно спокойно и лишь немного приподнимает пальчики в знак приветствия. К её худенькой руке тянется капельница, но других проводов уже намного меньше.
– Как ты? – выдыхаю вопрос, осторожно касаясь её пальчиков. Мне просто необходимо хотя бы дотронуться, пока я не могу её обнять.
Как же я тосковала по своей кровиночке эти долгие два дня и три ночи, показавшиеся мне бесконечными.
– Хорошо. Дядя Лёва сказал, что мне скоро можно будет вставать, – голосок моей крошки звучит чуть хрипло.
– Конечно, – моих губ касается слабая улыбка. – Потерпи немножечко, – прошу её и улавливаю едва заметное движение со стороны. Улыбка сходит с моего лица, и я поворачиваюсь к Мир-Алиеву.
Сейчас он не похож на того Алана, которого мы встретили неделю назад в парке. Его взгляд не такой острый, скорее даже наоборот, долгий и глубокий, но я всё равно не понимаю, что Алан здесь делает.
– Как ты здесь оказался? – задаю вопрос, а в моих мыслях мелькает совершенно невозможное предположение.
– У тебя замечательная дочь, Яся, – уходит от ответа.
– Алан! – давлю интонацией и впиваюсь в такие знакомые, такие когда-то родные глаза.
– Проходил мимо, решил поздороваться. – Мир-Алиев лёгким наклоном головы показывает на Настю, но сам не мигая смотрит на меня.
Его ответ вызывает у меня сомнения. Если столкновение в парке было и правда похоже на случайную встречу, то проходить мимо палаты, куда перевели мою дочь, случайно Алан точно не мог.
– Мам, – зовёт меня Настя, и я переключаю своё внимание на неё.
– Что, моя хорошая?
– Ладно. Не буду вам мешать, – извиняюще произносит Алан.
Вскидываю на него взгляд и хочу задать вопрос, но в этот момент в палату влетает медсестра, которую я видела на посту.
– Алан Даниилович, Лев Алексеевич просит вас подойти в ординаторскую. Там что-то срочное с бумагами. Нужна ваша подпись, – тараторит взволнованно.
– Хорошо. Сейчас буду, – отвечает ей спокойным тоном Алан и поворачивается к Насте. – Ну что, пока, Кнопка.
– А ты ещё придёшь? – как старого знакомого спрашивает моя дочь и расстроенно хлопает глазками.
– Конечно, приду, – обещает ей Мир-Алиев как само собой разумеющееся.
– Тогда пока, – хрипит Настя.
Однако Алан не спешит уходить, словно хочет ещё что-то сказать.
– Алан Даниилович, – нервно напоминает о себе медсестра, и Мир-Алиев, мазнув по мне пронизывающим до глубины взглядом, выходит из палаты.
Несколько секунд смотрю на дверной проём, решив, что Алан мне померещился, и поворачиваюсь к Насте. Жадно гляжу на родное личико и не могу наглядеться. Осторожно провожу пальцами по её волосикам и убираю выбившиеся кудряшки.
– Я так по тебе скучала, – выдыхаю признание.
– Я тоже.
– Настюша, а что здесь делал этот… дяденька? – не сразу подбираю подходящее слово.
– В гости приходил.
– В гости? – Немного неожиданно, если учесть, что они незнакомы.
– Ага. Мы вчера познакомились, – сообщает мне дочка, словно угадав мои мысли. – Он приходил с дядей Лёвой, но я сильно хотела спать, и Алан сказал, что придёт утром.
Вот так просто? Как-то не верится, чтобы тот, кого я так долго старалась забыть, возник из ниоткуда и пришёл в гости к моей дочери.
– А зачем он приходил к тебе, не сказал?
– Просто так. Он смешной.
Смешной? Я бы не назвала Мир-Алиева смешным. Каким угодно, но не смешным.
– Настя, я тебе много раз говорила, что нельзя разговаривать с незнакомыми дяденьками, – напоминаю дочери. Алан не причинит ей вреда, в этом я уверена. Но нельзя быть такой доверчивой, ведь на месте Мир-Алиева может оказаться кто-то другой.
– Мам, этот дяденька поймал меня на самокате. Ты забыла?
– Нет, конечно. Не забыла. Как такое забудешь, – мягко упрекаю.
Настя морщит носик, тяжело вздыхает, но потом вдруг её личико светлеет.
– Мам, Алан тоже в детстве любил съезжать на велосипеде с горок, – ошарашивает дочь признанием.
– Это тебе Алан рассказал? – смотрю на неё с удивлением.
– Ага. Он один раз так здорово навернулся, – вставляет новое слово, которого в её лексиконе раньше точно не встречалось, – что ободрал коленки, а на велосипеде ему пришлось менять колесо. Представляешь? А у меня коленки целые!
Как-то не верится, чтобы Алан гонял на велосипеде с ободранными коленками.
– А ещё он сказал, что знал тебя давно. Это правда? – спрашивает дочь, и мои щёки начинают предательски покрываться румянцем.
– Правда. Мы были знакомы. Недолго.
– Ух ты, – произносит Настя уставшим голосом. Наверное, ей ещё тяжело много разговаривать.
На стене висит большой телевизор, и я включаю ей мультики, но моя малышка почти сразу засыпает.
– Вы можете присмотреть за Настей? – прошу дежурную медсестру. – Мне нужно задать пару вопросов Льву Алексеевичу, пока он не ушёл. Это не займёт много времени.
– Хорошо. Лев Алексеевич, кажется, был в своём кабинете.
– А… Алан Даниилович уже ушёл? – спрашиваю осторожно.
– Мне кажется, что да. Но сама я не видела.
– Спасибо, – благодарю медсестру, провожаю её до палаты и, убедившись, что моя дочь под присмотром, иду к Авилову.
