мы сможем вместе сбежать в Лос-Анджелес.
Он слишком хорош, чтобы быть правдой. Такой непоколебимый и понимающий. Спокойный и справедливый…решающий проблемы. Такой прекрасный человек.
Уголки его грешного рта кривятся настолько, что я просто таю. Даже мысль о том, что мне придется столкнуться с моим отцом, не может погасить надежду, расцветающую в моей груди. Я сжимаю его плечо.
— Ты не можешь этого сделать. У тебя здесь бизнес.
— Я могу нанять кого-нибудь для управления.
Даже когда он произносит эти слова, я качаю головой.
Он наклоняется ближе, прижимаясь своим лбом к моему. — Послушай меня, милая.
Я смотрю в его лесные глаза, желая и надеясь. Годы тоски сгущаются, пока сердце не начинает сильно стучать в ушах.
— Я люблю тебя. Я перестал отрицать это всем, включая себя.
— А что, если я не хочу вставать между тобой и папой.
Он делает глубокий вдох. — Ты…мы больше не будем обсуждать это, дорогая. Я люблю тебя больше всего на свете.
Его глаза умоляют меня поверить ему. Поверить в нас. Они подозрительно яркие, и я заползаю к нему на колени, обхватывая его бедра. Его большие руки сомкнулись на моей попке, крепко прижимая меня к себе.
Чувствовать его уверенность просто восхитительно. У меня даже голова кружится от восторга. Мое сердце начинает верить, но в голове крутятся вопросы.
Он так уверен в себе. Такой чертовски устойчивый. Мой благородный, солидный, непоколебимый дровосек.
— Я тоже тебя люблю. Так сильно, что мне больно. Пожалуйста поверь мне.
— Милая, я провел последние восемь часов, занимаясь с тобой любовью всеми известными мне способами и наполняя тебя своей спермой. Моя кожа горит от этих грубых слов. — Я собираюсь завести от тебя детей, построить дом твоей мечты, и у нас будут дни без одежды каждые выходные.
Я моргаю. Я даже не подумала о защите. Но я хочу этого. Всего. Каждый кусочек. Ребенка с его темными волосами и милой улыбкой.
Должно быть, он заметил мою нерешительность. — Не волнуйся, милая. Я прохожу медосмотр каждый год. Тебе не о чем беспокоиться. Я ни с кем не был с тех пор, как мы познакомились. И…
Шок пронзает меня, заставив почувствовать тяжесть и скованность. — Не был?
Он качает головой.
— Но это было… Мой мозг подсчитывает, все еще не веря. — Много лет назад. Он опускает голову. — Да. Он говорит, что это как будто не имеет значения.
Но это очень важно. Огромное дело, на самом деле. Мои мысли бешено бегут, а эмоции захлестывают меня. Он сжимает мои бедра и снова скользит теплыми ладонями по моей попке.
— Я знаю этот взгляд. Ты чем — то взволнована.
— Ты общался с нами годами и…
Он прерывает меня поцелуем, рассеивая пар, поднимающийся внутри меня.
— И я извинился, и мы договорились, что ты простишь меня за мои идиотские наклонности. Этой его дразнящей стороны не хватало так долго, что я чувствую себя как в первый теплый день весны.
— Не позволяй этому повториться, — пробормотала я, наклоняясь для очередного поцелуя. И еще одного.
— Никогда. Еще одно сжатие. — А теперь пойдем в душ, потому что я хочу попасть в дом твоих родителей к завтраку.
Я ничуть не удивился, обнаружив Джошуа и Мэдлин на крыльце, ожидающих нас. Наши телефоны звонили каждые несколько минут с тех пор, как мы вышли из душа. Пайпер, благослови ее Бог, отвечала несколько раз.
Голова у нее не болит, а порез заживает, швы накладывать не нужно. Но я понимаю их беспокойство. Пайпер — их малышка.
Но она и моя девочка.
Мне нравится, что мне даже не нужно говорить ей, чтобы она подождала, что я подойду и открою ей дверь. Она просто ждет. Смотрит на меня через лобовое стекло моего грузовика, и эта легкая улыбка, которую я так люблю, подрагивает на ее губах.
— Ты уверен, что хочешь это сделать? — пробормотала она, спрыгивая вниз. — Еще не поздно сбежать в Лос-Анджелес.
— Надо было сделать это давным-давно.
— Я люблю тебя, — шепчет она.
Она знает, как сильно я хочу ее поцеловать. Услышав эти слова на ее губах, я превращаюсь в пещерного человека. Морщинки от смеха вокруг ее глаз говорят мне обо всем.
Мэдлин поднимается с кресла-качалки, в руках у нее кружка с кофе. — Привет, милая. Хантер. Как обычно, она улыбается. Вот откуда она у Пайпер.
Хруст гравия заставляет меня повернуть голову. Грузовик Брандта останавливается рядом с моим, и он выпрыгивает из него, одетый в ту же одежду, что и прошлой ночью. Пайпер замечает то же самое, потому что, когда я смотрю на нее, она ухмыляется своему брату.
— Не успел переодеться, братишка? Ей нравится дразнить своего близнеца.
— Неважно, — ворчит он себе под нос. Но он смотрит на Пайпер, проверяя, все ли с ней в порядке, как она утверждает.
— Заходите пить кофе, — говорит Мэдлин и поворачивается к входной двери. На двери висит праздничный венок, а на лестнице стоят растения в горшках. Пирожочек бросает на меня взгляд и следует за матерью внутрь.
Я поднимаюсь по трем ступенькам на крыльцо, Брандт следует за мной.
— С ней все в порядке? — спрашивает он, и у меня возникает ощущение, что вопрос адресован мне, поэтому я киваю.
— У нее крепкая голова.
Джошуа ворчит в знак согласия. Моя грудь напрягается. Знает ли он, что я здесь, чтобы признаться ему? Может, мне стоило остановиться на их длинной придомовой дорожке, чтобы просмотреть сообщения? Что сказала Пирожочек?
— Ты позаботился об этом ублюдке? спрашивает Брандт.
— Следи за языком, — говорит Джошуа, хотя мы все слышали, как он говорил и похуже.
— Да. Мои пальцы дергаются, вспоминая тот момент, когда я схватил его за горло. Но я разжимаю кулаки, потому что все кончено. Пора двигаться вперед.
— Хорошо. Рад, что ты был рядом с ней. Брандт обнимает меня за плечи и крепко сжимает. С того момента, как мы с ним познакомились, он защищал свою близняшку. Я понимаю. Они близки. Они все близки. Именно поэтому я так долго оставался в стороне.
Но не более.
Через секунду появляется Пирожочек с кружками в руках. Она протягивает мне одну с улыбкой.
— Спасибо.
— Завтрак будет готов через несколько минут.
— Вот это другое дело, — ворчит Брандт и направляется в дом.
— Не могу дождаться, — говорит ее отец. В его голосе есть что-то, что я не могу распознать, что странное. Я думал, между нами, ничего не было… Ну, теперь это ложь, не так ли? Между нами есть
