шее. Казалось мужа инфант прямо сейчас стукнет.
— Ты что творишь? Где мои вещи? Ты что себе позволяешь? — Герман ничего не мог мне сделать. Он мог рычать, орать, махать руками, но мне он ничего не мог сделать. Я привыкла к его характеру, изучила. И знала, где можно плясать у него на нервах, а где стоило повременить.
Сейчас я плясала.
— В гараже, в чемоданах… — отозвалась я оскорбленно. — А они разве не нужны тебе у любовницы? Как ты на работу в помятых шмотках будешь ходить? Или она быстро тебе трусы на руках застирывает?
Герман рыкнул. Вылетел из гардеробной, ударив по двери кулаком. Толкнул меня случайно локтем, а я проглотив ком обиды, пошла в детскую.
У меня было ещё много работы.
Утром я встретила Германа за кухонным столом.
— Я тебя горячий завтрак приготовила… — медленно произнесла я и встала из-за стола. Герман хмыкнул и прошёл в кухню. Отодвинул стул, и я развернулась к нему с кружкой кофе и тарелкой.
— Это что? — спросил недоуменно Герман, глядя в тарелку, где лежала стопка бумаг. Я придвинула к мужу чашку с кофе и опёрлась локтями о стол.
— Документы. Почитай… — мурлыкнула я.
— Брачный договор… — выдохнул Герман, открыв первую страницу и переведя на меня взгляд.
— Если ты смеешь подозревать меня в том, что Мирон не твой сын, то я тоже не верю тебе и хочу гарантии, которые даст мне этот договор, если Мирон все же твой сын. Доступно объяснила?
Герман, глядя мне в глаза, медленно взял чашку с кофе и вылил его на бумаги. По буквам расползлось коричневое море.
— Какой ещё брачный договор? — хрипло спросил муж. — Я уже сказал, что никакого развода, Крис! Или ты его и добиваешься?
У меня в носу защипало от обиды и подступивших слез.
— А ты чего добиваешься? — холодно спросила я. — Ребёнка не своим считаешь, кого-то прячешь в шкафах и домой за полночь возвращаешься. Вот где ты был?
Меня не сильно мучил этот вопрос, наверно, потому что в глубине души я была уверена, где мой муж был.
У неё.
— На работе я был! — зарычал Герман, вставая из-за стола и упирая руки в столешницу.
— Доделывал то, от чего я отвлекла? — спросила дрожащими губами, потому что вся моя жизнь была в костре предательства. Мое сердце было в огне…
Герман дёрнулся ко мне. Чуть не сшиб все стулья. Перехватил меня за талию и прижал спиной к кухонному гарнитуру. Руку провокационно положил на горло. Слегка надавил, чтобы намекнуть, что у него больше сил, власти, возможности.
— Послушай меня, любимая Крис… — шёпотом, на ухо, произнес Герман. Его щетина колола мне кожу и заставляла вздрагивать от каждого движения. — Если бы у меня кто-то и был, то я бы после твоих выходок сто раз подумал, а нужен ли мне этот кто-то. Ты одна у меня мозги выжираешь фарфоровой ложечкой из старого сервиза. Ты у меня и за жену, и за любовницу стараешься довести меня до припадка…
Я хватануло губами воздух и тихо спросила:
— И что тогда ты делал на работе до ночи?
Герман пристально посмотрел мне в глаза, приоткрыл рот, но не успел ничего сказать…
— Папочка? — Мирон сегодня раньше обычного проснулся и пошёл сразу искать нас. — Папа. Я тортик не кушал без тебя…
Мирон в одной футболке и шортиках прошлепал босыми пятками по полу и схватил Германа за ногу. Муж загипнотизированно смотрел на сына. А потом, когда малыш подпрыгнул, показывая, что хотел на руки, Герман совсем меня отпустил и присел на корточки.
— Мир, настоящие мужики не едят тортики. Мы любим мясо… — все еще находясь под впечатлением от разговора, начал Герман.
— Мясо! Как шашлык! — Мирон бросился к Герману на шею, и муж, сузив глаза, посмотрел на меня, намекая, что только появление сына уберегло меня от разборок.
После завтрака с мясом из куриной грудки в салате Герман стал собираться на работу.
— Папа, но ты со мной поиграешь? У меня новый поезд. Папа? — Мирон ходил хвостиком за Германом.
— Ты бы мог, родной мой, попроситься с папой на работу, чтобы поиграть вместе… — предложила я, допивая какао. И на меня уставились две пары глаз. Одни злые. Другие радостные.
— Папочка, ну пожалуйста, папочка. Я буду хорошо себя вести. Я буду со всеми здороваться. Я тихонько буду сидеть… — заканючил Мирон, прыгая вокруг Германа, а муж только поджимал губы. Он понимал, что отказ запустит новую волну репрессий с моей стороны. И разочарование со стороны Мирона.
— Но только на пару часов, а мама потом тебя заберёт… — сказал Герман и поднял на меня глаза, я пожала плечами и кивнула.
Собирался Мирон быстро и основательно. Побросал в рюкзак игрушки и печенье с водой, натянул два разных носка, бриджи, футболку и кепку.
Герман прожег меня взглядом и одними губами произнёс:
— Ты ещё у меня получишь…
Я поджала губы и отвела глаза. Мирон был в таком возрасте, когда отец ему был необходим как воздух. Он копировал неумело повадки Германа, старался быть похожим на него. А Герману это все не нужно было.
Я закрыла дверь за мужем с сыном. Поднялась в спальню, прошла в ванную, включила горячую воду и села под луш.
Герман не любил сына, но будет им шантажировать меня, чтобы просто все было так, как он сказал. Герман не знал своего сына, но отберёт его, чтобы просто проучить меня. А сын… а Мирон будет плакать ночами и все равно ждать папу.
Я сидела на дне ванной и давилась слезами, а потом поняла, что время безвозвратно утекало сквозь пальцы и, прекратив жалеть себя, начала собираться на встречу с адвокатом.
Возле ворот дома меня перехватил курьер и протянул запакованный в плёнку конверт.
— Вот, распишитесь.
Я поставила свой автограф в графе получатель и медленно осмотрела посылку. Мне ничего не должно было прийти. Я была в этом уверена. Закинув сумку в машину, я села за руль и ключами вспорола конверт.
Мне на колени высыпались фотографии.
«Ты горячая»
«Покажи, что у тебя под майкой»
«Не переживай, ты мне приснишься…»
Я закрыла глаза и уперлась лбом в руль.
В конверте были распечатки переписки. Фотки экрана в месенджере.
Я снова взглянула на присланный мне компромат. Нюдсы этой рыжей только без лица. Торс Германа. Черт. Вот, где он на фитнесе. А ещё фотка из нашей ванной.
Пока я укладывала
