чувства тихонько посидеть в стороне. Не надо сейчас. Мне нужна холодная голова и трезвый ум.
— А тебе нельзя, — обрубил Герман, разворачивая меня к столу и подталкивая в спину.
— Помнишь правила телефонов? — тихо спросила я. — Хочешь посмотреть мой, дай мне свой. Так вот. Можешь упрекать меня в чём-то, готовься, что и я имею на это право…
Я развернулась к мужу и впервые за долгое время посмотрела в глаза с вызовом.
Нет.
Малютка Крис, хорошая мама Кристина остались в прошлом. Герман сам их убил, приговорив к костру из боли на площади. И теперь у него осталась лишь та часть, которой уже было неважно ничего кроме мести.
— Отойди от шкафа, — произнесла я. — Немедленно отойди от шкафа или мы сейчас же едем разводиться, Герман.
— Разводиться? — прошипел Герман и шагнул ко мне, подхватил на руки и усадил задницей на стол, толкнул мои ноги коленом и встал между. Навис надо мной, схватил за подбородок, больно сжимая, и прошептал: — Развод будет только после смерти. Поняла?
— Думаешь я стану терпеть твоих любовниц? — в тон отозвалась я и приблизилась, чтобы губы к губам были. Прошептала: — Да я тебя быстрее доведу, чем буду ходить с рогами, понял?
— Стерва! — выдохнул Герман и разжал руки.
— Кобель, — прошипела я, одергивая подол платья.
Больше мы не разговаривали, но то и дело бросали оба косые взгляды на шкаф. Я периодически резко вставала, и Герман подрывался с кресла. Иногда я долго и демонстративно стояла возле окна, а потом обогнув стол, шла прямо, и Герман тоже подрывался. Мне кажется будь у меня время и не будь плана по разводу я бы развлекалась так до ночи. Я отменила встречу с адвокатом, потому что планировала довести Германа. В четыре часа я написала домработнице и попросила забрать Мирона из развивашки.
Я понимала, что просто трепала нервы мужу и испытывала на прочность его рыжую. И Герман не выдержал первым:
— Тебе не надо на встречу? — уточнил Герман ближе к пяти. Я облокотилась на край стола со своей стороны и улыбнулась:
— Дождусь тебя с работы. Девочка отменила встречу…
Герман поджал губы и его лицо покраснело. Ручка зажатая между пальцами опасно затрещала:
— Ты же цирк какой-то устроила… — протянул муж. — А кто с сыном?
— Я попросила домработницу забрать его… — вздохнула я. — И кстати по поводу неё. Нам стоит увеличить ей жалование. Я сегодня попросила ее сделать химчистку всей мебели…
— Зачем? — Герман откинулся на спинку кресла.
— Ну вот как чувствовала… Не хочу после твоих девок подцепить что-нибудь… Не только же в кабинете ты их… — врала я, чтобы выбесить мужа.
— Так, Крис, все, — Герман встал, а я, не выдержав схватила пресс папье и швырнула в дверь шкафа, желая добиться хоть вскрика от рыжей козы, но было тихо, поэтому я подняв глаза на мужа, сказала:
— Ты прав, все.
Я подхватила сумку и быстро ринулась к двери. Если я сейчас все же открою шкаф, то все станет ясно и времени, чтобы накопить денег и уйти с сыном у меня не будет, поэтому игры играми, но рисковать не стоило.
— Крис, подожди, Кристина! — крикнул мне вслед Герман, но я не обернулась. Выскочила из здания, прыгнула в машину, завела, проехала два квартала, остановилась в парковочном кармане и закричала.
Слёзы душили, а крик острый, режущий стоял в горле и мешал дышать.
Лицемер. Предатель.
Я ударила по рулю руками и застонала. Телефон разрывался от входящих вызовов, но с Германом я не была настроена разговаривать.
Лжец.
Среди его звонков пробился вызов от Данила и я, вытерев нос ладонью, приняла звонок.
— Крис, вы дома? Я заскочу ненадолго?
Я прикрыла глаза и, проглотив слёзы, сказала:
— Нет, я в городе. Возле Брауни сейчас стою, — я бросила взгляд на вывеску кондитерской. — И Дань, по поводу…
— Крис, дай мне полчаса. Я хочу поговорить с тобой…
Я кивнула, потому что тоже хотелось, хотя бы извиниться перед Данилом и стала ждать. Через десять минут моя истерика наконец-то прекратилась, и я зашла в кондитерскую. Заказала домой любимый торт Мирона из моркови и грецких орехов и, заняв место в самом уголочке, стала ждать Данила. Он зашёл в кондитерскую и сразу нашёл меня взглядом. Кивнул, заказал большой чайник чая и профитроли в сливочном мороженом. Сел напротив.
Признаться про Германа решил?
Или хотя бы намекнуть?
Или муж отправил его секундантом?
— Привет, чудесно выглядишь, — соврал Данил, но я не стала заострять внимание и на своём побледневшем осунувшемся лице с синяками под глазами, и на своих дрожащих руках.
— Спасибо, родной, — мягко улыбнулась я. — Что случилось, почему такая спешка?
Даня потёр подбородок, запустил пальцы в волосы и перевёл взгляд на меня. Прикипел им ко мне, а потом тихо сказал:
— Крис, ты же знаешь как я отношусь к тебе. Видишь же, что я люблю тебя…
Даня перегнулся через стол и поймал мои ладони. Сжал их в своих руках, стараясь согреть, а я просто шокированно приоткрыла рот и смотрела на друга мужа.
— Крис, я очень тебя люблю. И Мирошку. И ладно уж, Гера, но чисто как брательника, — тяжело выдохнул Данил. — Вы же моя семья. У меня никого кроме вас нет. Крис…
До меня медленно доходило, что имел ввиду Даня под его «люблю».
— Вы у меня одни остались. Мама ушла. Никого из родственников больше нет. И Крис… — Даня выпустил мои ладони и потёр лоб. — Черт Крис, я знаю, что у вас не все хорошо…
Я не понимала для чего Данилу исповедь. Неужели он решил рассказать про любовницу?
— С чего ты взял, что у нас не все хорошо? — подалась вперёд я. Даня печально улыбнулся.
— Он рычит и бросается с кулаками. Ты одна по ночам ездишь с Мироном по больницам. Хорошо, да? — Данил склонил голову к плечу и тяжело вздохнул. — Крис, я не знаю, что у него в голове, но ты же мудрая. Ты чувствительна. Я тебя прошу не торопись…
Ох как хорошо Даня решил все развернуть.
Герман импульсивно пихал член в других баб, а мне надо было быть мудрой?
— У вас просто кризис. Герману одиноко. Мирон когда родился, я думал Гер сойдёт с ума от счастья, но сейчас ему одиноко. И он скучает по тебе…
— Дань… — кашлянув, прервала я друга. — Но если ему так плохо, он же мог мне признаться? А если он молчит, значит его все устраивает…
Даня оттолкнулся от стола и
