прошлой ночью парня, но боишься мужчины, с которым работаешь, потому что у тебя был весьма эротический сон о нем? Сон, о котором он даже не знает?
На этот раз мой мозг прав. Выпрямившись, я подхожу к байку и говорю:
— Вообще-то, мне надо бы в библиотеку, если тебе по пути.
Марко делает серьезное, размышляющее выражение лица, прежде чем расплывается в сияющей улыбке:
— Итак, я высажу тебя у библиотеки, съезжу по своим делам, потом заберу тебя, и мы где-нибудь перекусим.
— Ладно. Конечно.
Он приподнимается и достает запасной шлем. Автоматически, я надеваю шлем на голову, сажусь позади и обхватываю его за талию. Мы набираем скорость, и последняя мысль, которая приходит в голову, пробирает меня до костей.
Боб просто убьет меня.
* * *
Я никогда прежде не ездила на мотоциклах, и тихо проклинаю себя за то, что не оделась теплее. Сегодня теплый денек, но моя попа мерзнет, когда Марко ускоряется на грунтовой дороге, ведущей к городу.
Прилагаю все усилия, чтобы не думать о том, что мои руки обнимают его твердый живот, я практически подскакиваю, когда слышу голос в моем шлеме:
— Спасибо, что поехала со мной. Мне сегодня нужно было алиби.
О, так вот почему он позвал меня поехать с ним.
Прогоняя разочарование, сжимающее мое сердце, бодро отвечаю:
— Без проблем. Я люблю библиотеку.
Оставшуюся часть дороги мы едем в приятной тишине, машинально мои глаза закрываются, и я прислоняюсь лбом к его спине. Я не замечаю, что заснула, пока Марко большим пальцем не начинает гладить мою руку:
— Проснись, проснись, красавица.
Мое тело совсем не желает отделяться от моей портативной грелки, сжимая его талию сильнее, и я прижимаюсь ближе к его спине.
Мои ощущения, наконец, возвращаются ко мне грубым хихиканьем Марко в моем ухе. Внезапно его хихиканье останавливается, а тело напрягается. Когда я начинаю отодвигаться от него, он хватает мою руку:
— Дерьмо. Извини, Кэт. У тебя была кошмарная ночь. Я должен отвезти тебя назад. Тебе нужен отдых.
Я отвечаю слишком быстро:
— Нет!
Через секунду понимаю, что мой крик, возможно, разорвал его барабанную перепонку. Игнорирую его едва заметное вздрагивание и тихо говорю:
— Не надо это делать, правда. Я в порядке.
Он возражает:
— Ты едва держишь глаза открытыми.
Я открываю ответный огонь.
— Это потому, что ты такой большой и теплый.
Его тело дрожит в тихом смехе. Как только я понимаю, что сказала, быстро слезаю с байка, снимаю шлем и отдаю его ему. Отвожу взгляд и бормочу:
— Я, возможно, обслюнявила твой шлем… Извини.
Не оглядываясь, поворачиваюсь и иду к библиотеке. Слышу, как Марко кричит:
— Буду примерно через час.
Спиной к нему поднимаю руку и, молча, машу ему, что услышала его. Грохот двигателя отдаляется, и я закатываю глаза на свое поведение, входя внутрь библиотеки.
— Добрый день, Катарина! — мисс Фонтейн, пожилая библиотекарша, счастливо, но тихо приветствует меня. — Как ваши дела?
Мой отрепетированный ответ выходит достаточно гладко. С легкой улыбочкой я отвечаю:
— Очень хорошо, спасибо.
Морщинки в уголках ее глаз углубляются, когда она улыбается мне:
— Тебя давно здесь не было. Я думала, что не увижу тебя вновь, — фыркает она.
О, мисс Фонтейн. Так восхитительно драматична. Подхожу ближе к стойке и симулирую негодование:
— И никогда не увидите меня или мои любимые книги вновь?
Я задираю нос.
— Я бы погрузилась в сон, подобный смерти.
Она хихикает.
— «Спящая красавица». Шарль Перо. Очень умно.
Ее спокойствие немного напрягает, как маска скрывает ее настоящее выражение лица. Она наклоняется вперед и шепчет:
— Он сегодня здесь.
Волоски на моем затылке встают дыбом.
— Самостоятельно?
Мисс Фонтейн торжественно кивает.
— Как он добрался?
Она слегка пожимает плечом, и я понимаю, что ее предположение очень похоже на мое.
Гнев кипит во мне. Это недопустимо. Быстро кивнув, я ухожу от мисс Фонтейн, чтобы найти его. Я знаю, где он. Он всегда сидит на одном и том же месте. Ему нравится вид. Он не говорил этого, но я знаю, что это так. По той же причине и я сижу там.
Мои ноги двигаются сами по себе, и как только я замечаю его, маленькая улыбочка появляется на моих губах. Я качаю головой и прикусываю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
О, дорогой.
Если бы кто-нибудь другой делал подобное в библиотеке, его бы выгнали. Но не Томаса. Точно не Томаса.
Я стучу по стулу, или как Томас видит это, по двери его домика. Я заглянула под гору подушек, которую он взял из детского уголка, чтобы построить себе безопасный кокон.
— Могу я войти, Томас?
Он показывает мне ответ, когда на секунду прекращает яростное раскачивание, прежде чем продолжить раскачиваться более спокойно. Я опускаюсь на колени на старый ковер и ползу к нему.
Улыбаясь, какое-то время наблюдаю за ним. Он сидит со скрещенными ногами и продолжает покачиваться взад-вперед, его глаза сканируют страницы книги по астрологии, которая лежит на полу. Его левая рука поднята под углом, и он держит ее в воздухе, рядом со своей головой, а другая держит страницу. Пальцем, он переворачивает страницы так же быстро, как и читает их.
Я не знаю, что заставляет Томаса делать это. Я только знаю, что вижу в нем то, что другие не могут увидеть.
Его каштановые волосы падают на лоб, который он сморщил, размышляя о чем-то. Левая рука смахивает локоны, но они падают вновь.
Я пыталась разузнать больше о Томасе целый год. Я должна была делать это осторожно. Однажды я упомянула о Томасе в разговоре с Бобом, спросила, могли бы мы сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Боб, с выражением лица, наполненным страданием, приказал: «Не лезть».
Я сказала, что не буду. Но солгала.
— Томас? Что читаешь?
Он начинает меньше покачиваться, это для меня сигнал, что я могу говорить.
— Знаешь, звезды — самое прекрасное зрелище во вселенной.
Его тело прекращает покачиваться.
Я прячу улыбку.
Он слушает.
— Ты когда-нибудь сидел на кровати, с открытым окном, надеясь, что увидишь падающую звезду, чтобы ты мог загадать желание?
Мой голос становится задумчивым:
— Я делала так. Я раньше подолгу не спала, ловя звезды, и загадывала желание вновь и вновь.
Глубоко вдыхаю и произношу на выдохе:
— Мое желание никогда не исполнялось. Я не нашла своих родителей и не узнала, почему они бросили меня.
Томас не обращает на меня внимания, но его рука подталкивает книгу ко мне. Мои брови удивленно поднимаются.
Это что-то новенькое.
Мое
