А потом вовсе развернулась и молча направилась к двери. Та почти сразу закрылась за мной с тихим щелчком. Это Дима запер ее изнутри. Очевидно, хотел еще о чем-то поговорить с братом. Только уже наедине. Что ж, его право. А мое…
– Компания ваша, Игорь Юрьевич. Вся до последней акции, – обратилась к свекру.
– С чего вдруг такая щедрость? – удивленно поинтересовался тот.
– Как я уже сказала, каждый должен заниматься тем, в чем лучше всего разбирается, – отозвалась, прежде чем, чуть не плача, обратиться к другу: – Забери меня отсюда, пожалуйста.
– Пойдем, – поспешно произнес тот и, приобняв за плечи, повел по коридору к лестнице.
– Вероника? – окликнул меня Игорь.
Кажется, он хотел еще что-то сказать. Может даже спросить, но увидев глаза на мокром месте, сразу всё понял и передумал. Вот и хорошо, поскольку у меня уже не осталось ни сил, ни желания ему отвечать.
Я добилась того, зачем сюда приехала. Только какой с этого толк? Ничего уже не изменить и не исправить. Родители мертвы. И в их смерти виновата я. От этой мысли снова сделалось по-настоящему паршиво.
34
– То-о-ом, – позвала хрипло, когда моей выдержке всё же пришел конец.
– Знаю. Идем, – отозвался тот и, крепче обняв за плечи, повел прочь.
По дороге домой, уже в такси, дав спрятать заплаканное лицо у него на груди, друг вкратце рассказал, как после короткой беседы с Константином почти полностью уверился в том, кто был повинен в смерти моих родителей. Поэтому, предугадав, что Брогов-младший будет искать со мной встречи, так хорошо подготовился к ней. И слава богу! Неизвестно, чем всё могло закончиться, не приди Том мне на помощь.
После того как последнее темное пятно в этой истории перестало быть таковым, у меня сорвало тормоза окончательно. В результате чего всю оставшуюся ночь я проревела у друга на плече. До тех пор, пока моя нервная система не выдержала напряжения, и я просто не уснула. Или потеряла сознание. Не знаю. Я не запомнила. Только кошмары, из-за которых ворочалась и постоянно просыпалась. Потом принималась снова плакать, проваливалась в сон, выныривала из него – и так по кругу.
Всё это время друг не отходил от меня ни на шаг. Закрывая и открывая глаза в его объятиях, я смогла кое-как успокоиться и немного отдохнуть лишь к утру. Остальную часть дня просто провалялась в кровати и только вечером нашла в себе достаточно сил, чтобы подняться, принять душ и съесть заказанный в номер ужин. После чего мы с Томом быстро собрали наши немногочисленные вещи, сдали ключи на ресепшен и отправились в аэропорт.
Мой спутник так ни разу даже не поинтересовался, почему я всё же решила лететь с ним обратно в Англию. Он вообще старался меня как можно меньше беспокоить. И при этом не отходил ни на шаг, готовый исполнить любую просьбу. Кажется, кто-то был только рад, что я передумала.
То же могла сказать и про себя. И на это у меня имелось сразу несколько причин. Те, кто не желал моего возвращения, сегодня смогут вздохнуть спокойно. А те немногие, кто хотел, чтобы осталась, либо лишились моего доверия окончательно и бесповоротно, либо и без меня прекрасно справятся. Из чего сделала вывод: мне здесь больше не место. Однажды я уже сбежала, оставив свою прошлую жизнь позади. Смогу сделать это еще раз. Точнее, уже сделала. И сожалела теперь лишь об одном.
– Всё будет хорошо, – в утешающем жесте накрыв мою ладонь своей, тепло произнес Том.
– Я так и не навестила родителей, – произнесла хрипло, приготовившись вот-вот снова разреветься.
– Ты еще обязательно вернешься, чтобы это исправить, – заверил меня друг. – Но не раньше, чем придешь в норму.
– Хорошо, – согласилась, положив голову мужчине на плечо и устало прикрыв глаза.
Почувствовала, как он крепче сжал мою ладонь и порывисто поднес ее к губам, чтобы поцеловать. Я была искренне благодарна Томасу за поддержку. А еще, что прилетел сюда вместе со мной и помог докопаться до истины. Пусть она не принесла мне облегчения и только всё в разы усугубила.
Я так же знала, что этот мужчина вопреки отказу продолжал испытывать ко мне сильные чувства. Как и то, что вряд ли когда-нибудь смогу ответить на них. Сколько уже раз я обещала себе, что попробую это изменить. Может, теперь наконец получится? А нет – уйду. Сама. Как только соберу все осколки своего в очередной раз разбитого вдребезги сердца, склею их и пойму, что в действительности жду от жизни.
Пока же всё, чего хотелось, – это как можно скорее вернуться к своим картинам. Закрыться в студии и творить, творить, творить. А еще снова и снова мысленно переживать все те приятные моменты, которыми для меня оказалась богата первая ночь этого года.
Дима. Надеюсь, он простит и поймет мой очередной побег. Мне невыносимо находиться рядом с его семьей. Тяжело смотреть на сестру и видеть ненависть в ее глазах. Жаль оставлять Анжелику. Но она уже совсем взрослая, и у нее вот-вот начнется своя жизнь. С большой вероятностью тоже вдали от всех. Мне же было просто необходимо уехать, чтобы перестать создавать диссонанс там, где я, однажды сбежав, мгновенно стала чужой. Мы – это наши поступки. Я сделала свой выбор. И теперь мне с ним жить. Надеюсь, долго. А если очень повезет, то еще и счастливо. С Томасом или кем-то другим – время покажет.
35
– Доброе утро, – поздоровалась с тихо вошедшим в студию примерно двадцатью минутами ранее мужчиной.
– Доброе, Мэри. Услышала-таки, – отозвался друг, выйдя из тени, которую создавали массивными боками два огромных толстых шкафа с обеих сторон от двери.
– Я знаю, ты можешь стоять там часами. Но тебе так же известно, как сильно это отвлекает меня от работы, – напомнила.
– Знаю. И всё равно каждый раз не могу отказать себе в удовольствии.
На это я уже не нашлась что ответить. Поэтому решила благоразумно промолчать.
– Вчера ты так и не спустилась к ужину. А сегодня – к завтраку. Снова всю ночь работала?
– Сроки поджимают, – призналась и, чуть подумав, решила быть до конца искренней. – Да и снегопад всё не прекращается. А тебе лучше, чем кому-либо, известно, как я люблю творить в такую погоду.
– Да. Но и спать тоже надо. Хоть иногда.
– Вот закончу и отосплюсь, – отозвалась, почувствовав уже привычное раздражение, которое возникало каждый раз, стоило Томасу воззвать к моему здравому смыслу или прочитать нотации, поэтому поспешила сменить тему: – Смотрю, ты куда-то собрался. Надолго?
Еще при приближении к себе англичанина заметила на нем его излюбленное пальто и перетянутый на шее небрежным узлом шарф.
– У меня появились некоторые дела в Лондоне. Думаю, они займут не меньше трех-четырех дней. Поэтому зашел попрощаться.
– Попрощаться? – спросила, по этому поводу даже оторвавшись от чертежа и крутанувшись на стуле, чтобы заглянуть собеседнику в глаза.
– У меня есть серьезные основания полагать, что по возвращении я тебя здесь уже не застану.
– Прогоняешь?
– Нет.
– Тогда откуда такая уверенность?
– Узнаешь самое позднее этим вечером, – опустив голову, отозвался мужчина. – А сейчас мне пора. Но, прежде чем я уйду, хочу, чтобы ты знала: я буду скучать. Жаль, что у нас с тобой ничего не получилось.
– Мне тоже, – отозвалась, испытывая неловкость, как и всегда, стоило нам только затронуть эту тему.
– Будь счастлива, Мэри. И хорошего, плодотворного тебе дня, – кивнув на прощание, кинул уже через плечо Томас.
– Спасибо.
Ничего не поняла. И что это сейчас такое было? Впрочем, бесполезно строить теории. Друг всегда, сколько я его знала, отличался скрытностью. И если сам сразу не сказал, в чем дело, из него это клещами не вытащить. Оставалось ждать до вечера.
36
А пока он не наступил, у меня имелось достаточно времени, чтобы закончить картину. В следующем месяце в Йорке планировалась выставка, и я рассчитывала отправить на нее несколько своих работ. Уже успев зарекомендовать себя в качестве художника городского пейзажа и графики, регулярно ездила с Томом по всей Англии в поисках вдохновения. И всегда его находила. Еще последний год активно занималась иллюстрациями. Даже заключила довольно прибыльный договор с одним из книжных издательств по их созданию на заказ, в результате чего теперь не только много рисовала, но и читала. Последнее делала, правда, не столько ради удовольствия, сколько по работе, чтобы как можно более точно визуализировать образы персонажей. Но мне нравилось.
