— А вот бюстгальтер красивый, — доносится до меня насмешливый мужской голос и тут я понимаю, как сильно встряла. Здесь же столько людей…
В мгновение передаю свой бокал бородатому, прижимаю к груди обе руки и быстро направляюсь в уборную.
Глава 12
Это просто самая настоящая задница. Причем необъятных размеров. Что я там говорила, газопровод провести через Ларины уши? Вот и получай отдачу, София. Сейчас, глядя на себя в зеркало, меня смущает далеко не только грудь и виднеющийся бюстгальтер. Щеголять на камеру в нижнем белье — вполне привычное дело, меня смущает само платье. Как я могла повестись на него? Мало того, что оно маленькое и грудь навыкат, так оно еще и вульгарное. Действительно вульгарное. Одна оставшаяся пуговица сейчас выглядит как насмешка. Сколько раз я читала, что нужно делать акцент либо на ногах, либо на груди. Зачем? Ну зачем я повелась на это? Каким бы бородатый ни был гадом — про платье он сказал правду. От отчаяния за собственную бесхребетность хочется выть.
Ладно бы еще сумочка была при мне. Так ведь нет же. Как до нее добраться? Ведь засмеют же! И что-то я сомневаюсь, что кто-то из женского пола мне поможет. Одни змеюки вокруг. И все-таки жаль, что уборные тут раздельные. Приоткрываю дверь и аккуратно выглядываю наружу. Замечательно, то вечно очереди, даже если десятки уборных, то ни одной вокруг желающей пописать мадам. На помощь от особи в конце коридора, разговаривающей по мобильнику, надеяться не приходится. Она на меня даже не смотрит. Приоткрываю дверь чуть больше, чтобы высунуть голову и посмотреть, как обстоят дела с другой стороны, как тут же попадаю взглядом на бородатого. За мной шел что ли, ненормальный?
— Может быть тебе что-то нужно, София? — дверь резко открывается, от чего я машинально отскакиваю назад, прикрыв руками грудь. Тебя мне только не хватало, хотя за неимением никого и ничего вокруг он тоже сойдет.
— Была бы вам очень благодарна, если бы вы дали мне свой телефон.
Вместо ответа бородатый стоит, все так же с приоткрытой дверью, рассматривая меня с ног до головы. Ну ведь как-то же можно отреагировать? Например, отказать или согласиться, но ведь не тупо же стоять.
— Вы меня слышите?
— А ты к кому обращаешься?
— В смысле? К вам. К кому же еще?
— К Гене или Гоше?
— Господи… это сейчас очень неуместно.
— Что именно неуместно? Я привык оказывать помощь, когда обращаются ко мне лично.
— Глеб, дайте мне ваш мобильник, — несдержанно бросаю я. — Пожалуйста, — добавляю после незначительной паузы.
— Ну вот с этого и надо было начинать, — распахивает дверь и заходит внутрь. Это что за ерунда такая?!
— Могли бы и так передать.
— Нечего передавать. У меня мобильник в машине.
— Так если он в машине, какого лешего вы зашли ко мне в туалет?
— Помочь, зачем же еще, — защелкивает замок на двери и принимается снимать с себя пиджак. — Но за помощь всегда надо платить, — вместо того, чтобы по-джентельменски передать мне пиджак, он кладет его на столешницу рядом с раковиной.
— Вы про деньги? Разве они вам нужны? — задаю идиотский вопрос, смотря на то, как он хватается за пряжку ремня. Это еще что за фигня?!
— Деньги нужны всем, но у меня они есть, спасибо, мне хватает. Твоя помощница говорила тебе обо мне?
— В смысле?
— В прямом. Марта говорила что-нибудь обо мне? — спокойно интересуется он, полностью вынимая ремень из брюк. И тут до меня доходит. Это явно с ее подачки он сейчас раздевается. Я для него сейчас обычная девка, которой можно попользоваться. Причем согласная на все девка! Это же надо так влипнуть. Ну, погоди у меня, Марта.
— Она ничего мне не говорила! Не надо, пожалуйста, раздеваться, я не такая как может показаться, — резко отстраняюсь к стене. — Я не знаю, что она вам наговорила про меня. Но я ничем таким не занимаюсь. Это заблуждение, что все модели распущенные. А платье… платье у меня такое, просто потому что она сказала мне его надеть, чтобы… да неважно для чего. Просто сказала. Я ни с кем из мужчин так называемую дружбу не веду, — на одном дыхании проговорила я, всматриваясь в непроницаемое лицо мужчины. — Не трогайте меня, пожалуйста, я буду кричать. И неважно, что подумают люди вокруг.
— А по-моему, ты даже не пикнешь, если я тебя этим ремнем прямо сейчас отхлестаю, не говоря уже, об изнасиловании. Кстати да, ремень надо бы как-нибудь применить в профилактических целях, — уверенно произносит он, снимая галстук.
И все. Это даже не ступор. Такого со мной никогда не было. Вместо того, чтобы хоть что-то сделать, я зажмуриваю глаза и спускаюсь по стенке вниз, при этом полностью закрываю себя руками. Никогда не понимала, почему в кино такие глупые героини. От маньяка скрыться не могут, бегать не умеют, постоянно оглядываются назад. А я… я не то, что убежать не могу, я пискнуть не могу. Язык словно онемел, ноги парализовало, а мозг просто атрофировался. Чувствую, как мое запястье накрывает его теплая рука. Сжимает не сильно, но весьма ощутимо, а затем и на вторую мою руку ложится его ладонь. А в следующий момент он разжимает мои сцепленные руки и, сжав меня за оба запястья, приподнимает мое каменное тело вверх. Ну сделай хоть что-нибудь, София. Возможно, я слишком испорчена, но в моей голове только картинка того, что он сейчас со мной сделает. А если быть точнее — опрокинет грудью на столешницу и… и… и сделает свое грязное дело. Да все что угодно, но точно не то, что возьмет и просунет мои руки в рукава пиджака. Мои глаза по-прежнему зажмурены, но я в состоянии почувствовать, что на меня надели пиджак. Он надел на меня пиджак! Шумно сглатываю и открываю глаза именно в тот момент, когда мою талию оплетает его ремень.
— Ты вообще все это серьезно? — недоверчиво интересуется он, крепко затягивая ремень, так, что я не только качнулась вперед, но и соприкоснулась с его грудью. — Тебя по твоей же версии хочет изнасиловать непонятно кто в сортире, а ты стоишь и говоришь, что ты не такая? Просто стоишь, никак не выказывая сопротивление?! Реально, София? Да будь ты три тысячи раз самой гулящей на свете из ныне живущих моделей, ты чего стоишь как отмороженная, если тебе самой не хочется развлечься с предполагаемым кандидатом?
- Вы… вы меня в очередной раз напугали! Еще и сказали, что за помощь всегда надо платить. Сняли пиджак и ремень. А еще галстук. Как я могла на это реагировать?!
— Прежде всего адекватно, — спокойно произносит он. — Твоя плата заключалась исключительно в одном единственном танце. Собственно, все. И если бы ты не скукожилась, не сползла по стеночке вниз и не зажмурила глаза, как самая настоящая трусиха, возможно, все бы поняла раньше, не испытывая при этом ни стресса, ни страха. А что касается ремня — ты, как человек, крутящийся в такой сфере могла бы и догадаться, что он тебе нужен для того, чтобы пиджак не висел и подчеркивал талию. Вот и все.
Резко одергивает края пиджака вниз, мотая головой из стороны в сторону. Лицо этого мужчины за все наше короткое знакомство почти непроницаемо и эмоций у него особо никаких нет, вот только сейчас они у него проявляются. И взглянув вниз, я поняла все без слов. Длина его пиджака почти такая же, как и мое платье. Он ничего не говорит — а я сама все понимаю. Короткая вульгарщина. Почему мне сейчас так стыдно, тогда как у меня все прикрыто, в том числе и потерпевшая фиаско грудь, не могу объяснить. Он мне никто и мне плевать на его мнение, тем более после очередного убийства моих нервных клеток. Однако стыдно.
— Возьми, — протягивает мне кусок туалетной бумаги. — Сотри помаду. Она сейчас не к месту.
Как ни странно, спорить мне не хочется, я молча беру бумагу и стираю помаду, мельком смотря на себя в зеркало.
— И вот так будет значительно лучше, — резко приподнимает руку вверх к моей голове и вынимает из волос заколку. И все так же бесцеремонно принимается расправлять мои распущенные волосы.
