а потом, крутанувшись волчком, начинает греметь посудой.
— Мне еще минут пятнадцать нужно, чтобы мясо потушилось, — бросает из-за плеча. — Ты подождешь?
Своей бесхитростностью и наивностью она меня подкупает — что не умеет свои эмоции скрывать. Так обрадовалась, что я ее в ресторан выведу, будто я луну ей с неба достал.
Я подхожу к ней вплотную и кладу ладони на талию. Дюймовочка застывает, но не вырывается.
— Ты что-то хотел? — спрашивает застенчиво и голову в мою сторону поворачивает.
Хотел, да. Только у твоего врача нужно уточнить, можно ли этим заниматься в твоем положении.
Я отвожу прядь ее волос за ушко и, наклонившись к нему, говорю:
— Пахнешь обалденно, Анют.
А теперь пора уходить, пока рис в сковородке не пригорел вместе с моими штанами.
Аня
— Значит, ты на экономиста учишься, — говорит Богдан, глядя как уплетаю за обе щеки черничный торт со взбитыми сливками. — И кем собираешься стать?
— Пока мне интересны маркетинговые исследования, а как будет дальше, посмотрим. Экономисты везде нужны, так что не пропаду.
— Ты точно не пропадешь, — посмеивается он, весело щуря зеленые глаза.
Рядом с ним сердце всегда колотится странно, и я стала смущаться как ребенок. Краснею, заикаюсь, двух слов связать не могу. Просто он такой… обаятельный, мужественный и добрый… И так невероятно целуется. Те розы, которые он мен подарил, я бережно поставила на подоконник в своей комнате. Иногда их нюхаю и вспоминаю, как Богдан меня обнимал. Мне льстит, что люди за соседними столами на нас смотрят как на пару. Интересно, мы с Богданом смотримся? Он высокий и красивый. Выходить с ним в свет — одно удовольствие. Сейчас у меня в голове не укладывается, что совсем недавно я хотела избавиться от ребенка. Богдан точно станет заботливым и самым лучшим отцом. Если у нас будет мальчик — пусть он будет похож на него: такой же темноволосый и зеленоглазый.
— А ты на кого учился? — спрашиваю я, но в этот момент у Богдана звонит телефон и он, сделав мне знак подождать, принимает вызов.
— Да, Серег… Да, занят… Где? А он что? Ясно. Скоро буду.
Он стал выглядеть собранным и серьезным. Кажется, ему сообщили не самую радостную новость.
— Что-то случилось?
— Надо уехать мне срочно, Анют. Посиди здесь, ладно? Закажи еще десерт. Казим тебя заберет.
— А мне с тобой нельзя? — осмелев, спрашиваю я. — Я больше ничего не смогу съесть все равно. И Казима жалко дергать.
— Это его работа, — жестко отрезает Богдан, но потом его лицо смягчается. Подумав, он говорит: — Ладно, поедешь со мной. Только посидишь в машине. У меня там дел на полчаса.
Через сорок минут мы подъезжаем к незнакомому двухэтажному зданию. Богдан еще раз берет с меня слово, что я останусь сидеть в салоне, и быстрым шагом идет ко входу.
Я оглядываюсь. Мы на пустой парковке, огороженной шлагбаумом, рядом — два больших внедорожника, похожие на тот, в котором я сижу. Меня переполняет сочувствие к Богдану: все-таки бизнес тяжело вести. Никаких выходных. То ночами нужно куда-то ехать, то посреди обеда бросать все и срываться.
Я сижу в одиночестве двадцать минут, и мне начинает жутко хотеться в туалет. Зря я целый чайник молочного улуна выпила — он меня до добра никогда не доводит. Я ерзаю на кресле и вглядываюсь в лобовое стекло: ну где же Богдан?
Обмочиться прямо в машине мне кажется страшнее, чем накликать на себя гнев Богдана за неповиновение, поэтому промучившись еще пять минут, я выхожу на улицу. Дверь в здание на счастье оказывается не запертой. Изнутри это обычный офис. Шагая на цыпочках, я начинаю поочередно заглядывать в каждую дверь в поисках туалета.
Когда слышу голос Богдана, то невольно останавливаюсь и непонимающе хлопаю глазами. Он ругается матом. При мне он никогда этого не делал. Интуиция кричит мне развернуться и уйти, но я не могу сдвинуться с места. Толкаю дверь и чувствую, как ужас обжигают глаза. Посреди ярко освещенного кабинета стоит стул, а к нему привязан толстый мужчина. Под глазом у него темнеет кровоподтек, губа разбита. Он трясется и плачет. За ним стоит незнакомый мне амбал с пистолетом в руке. А рядом с ним… мой Богдан.
Аня
— Прошу вас… Не нужно… — слышу надрывающийся голос незнакомого мужчины, к голове которого приставлено оружие. — Богдан, я все верну!
Я не в состоянии сдвинуться с места и отвести глаз от этой картины. Меня парализовало от страха. Сердце стучит так быстро и громко, что удивляюсь, как еще никто не услышал его и не заметил моего присутствия в помещении.
— Ты когда деньги брал и документы подписывал, голос был другим. Сейчас что изменилось? Ну? — снова чувствую внутри неприятный укол, когда слышу его голос. — Чем ты отдавать собрался?
Я впервые вижу Богдана таким… Он стоит ко мне в профиль, а его поза и вид совершенно не вяжутся с образом мужчины, которого я знаю и с которым живу под одной крышей. В голове вспышками мелькают его недавние слова: он говорит, что не занимается ничем плохим, а я верю ему. Наверное, сейчас произошла какая-то ошибка, недоразумение… Отец моего ребенка не может быть бандитом. Нет!
Мне не удается сдержать всхлип. Богдан резко оборачивается, а я отступаю назад, поймав его жесткий, злой взгляд. Мне страшно, как и тому избитому мужчине, сидящему на стуле. От мысли, что я стала свидетелем чьих-то разборок становится еще больше не себе.
— Закончи без меня, — бросает Богдан бородатому мужчине с оружием и направляется в мою сторону решительным и уверенным шагом.
Берет за локоть и ведет из здания на улицу. Подводит к машине и ждет, когда я заберусь внутрь. Но у меня ничего не получается, движения сковывает паника и страх. Я похожа на тряпичную куклу. На языке крутятся вопросы, но все что могу в это мгновение — смотреть на него огромными глазами и громко дышать, словно запыхавшаяся собака. Он толкает меня в автомобиль, садится рядом и закрывает дверь с громким хлопком.
— Я просил оставаться тебя в машине, Аня? — сейчас он кажется мне чужим.
Я больше не знаю этого человека. А еще мне страшно… Так страшно не было даже в день, когда я решилась на аборт. Я жмусь к дверце подальше от него и сильно дрожу.
— Что молчишь, Анюта? — спрашивает он,
